я прижгу йодом. Одну минуточку... — Она быстро ушла.
Арсеньич шершавой ладонью провел по внутренней стороне барельефа:
— Так и есть, остались заусеницы... Нет ли у вас напильника, Сергей Мироныч?
— Как не быть. Пойдемте со мной! — Он взял барельеф и, ведя гостей по коридору, распахнул дверь небольшой комнатки.
— Вот, прошу сюда!
— Ба, да тут целая мастерская! — воскликнул Арсеньич. — И верстак, и тиски, и инструменты, как у заправского мастерового.
— Я ведь и есть мастеровой! — улыбнулся Киров. — Моя основная профессия — механик. Вот здесь в свободные минуты слесарничаю. — Он зажал барельеф в тиски и, взяв напильник, мигом сровнял все заусеницы.
Арсеньич потрогал:
— Хорошо. Спасибо. Уж вы извините, что так получилось...
— Ну, ну, пустое, Арсеньич.
Вышли в коридор, и гости сразу засобирались домой. Услышав их разговор, из кухни выбежала Мария Львовна:
— Что, домой? И думать не смейте об этом, товарищи! Пойдемте-ка лучше со мной на кухню мыть руки. Сейчас будем обедать...
2
Двадцать седьмого ноября, приехав в Смольный, Киров вдруг почувствовал недомогание: кружилась голова, покалывало сердце. Это его удивило и испугало: ничего подобного никогда не случалось. Ему не верилось, что на редкость здоровый, крепкий организм может так неожиданно сдать. Поэтому не вызвал врача, а лишь сказал секретарю, чтобы его некоторое время не беспокоили, и лег на диван.
Тут же начали одолевать разные мысли: «Не годится лежать и киснуть. Болезнь нужно превозмогать, побеждать усилием воли... Да уж и сердце перестало колоть... Хватит!» Он поднялся и стал ходить по кабинету, посматривая то на окна, то на стены.
Вдруг его взгляд остановился на карте СССР, испещренной красными стрелами. Она висела рядом с проектом большого стадиона. «Странно... Откуда взялась эта карта? Ведь еще несколько дней назад ее не было... Может, Чудов повесил? Интересно, что за сюрприз он придумал?..»
Издали было видно, что Ленинград соединяли красные стрелы со многими городами страны. Стрел
было так много, что они расходились подобно солнечным лучам из красного диска — Ленинграда. Киров подошел поближе, прочел надпись: «Ленинград — форпост индустрии!» «Ишь ты, здорово написали! Верно!» — Он приблизился к самой карте, увидел другую надпись: «Ленинград оснащал передовой техникой важнейшие индустриальные очаги и новостройки, участвовал в создании почти всех гигантов первой пятилетки». Киров тряхнул головой. «А ведь правильно! Молодцы ленинградцы! Как это в песне поется: «И мы не праздно в мире жили!»» Его взгляд упал на «Условные изображения». Тут были нарисованы паровые молоты, тракторы, турбины, блюминги, дизели, драги, генераторы, электрокраны и много других машин и механизмов. Стрелы указывали, в какие города и поселки все это направлялось.
«Сюда бы можно было добавить каучук, алюминий, апатиты... да разве все перечтешь!.. Да, не праздно жили ленинградцы после того, как разбили оппозицию... Правда, в культурном строительстве еще приотстали. Вот он, живой укор перед глазами! — Киров взглянул на проект гигантского стадиона. — Да и нелегко поднять такую махину! Нужно намыть, насыпать на побережье земляное кольцо высотой в десятиэтажный дом и диаметром почти двести метров! Внутри его построить трибуны на сто тысяч зрителей... Однако покалывает и кружится голова... Присяду».
Киров опустился на диван, откинулся на спинку. В это время заглянула секретарь и, увидев его в такой позе, испугалась, подняла тревогу...
Скоро вошли Чудов и двое врачей в белых халатах. Кирова выслушали, выстукали и в один голос сказали:
— Нужен немедленный и длительный отдых.
Как ни сопротивлялся Киров, как ни ссылался на неотложные дела, на другой день товарищи из губкома увезли его вместе с женой в Толмачево, в дом отдыха «Крутой берег».
3
Это был старый барский дом, стоящий на высоком берегу Невы. Кругом простирались леса со снежными полянами. И природа, и сам дом своим уютом располагали к отдыху. Кирова огорчило лишь то, что в доме отдыха, кроме обслуги да одинокого старичка профессора, посланного наблюдать за больным, никого не было.
Привыкший к общению с людьми, Киров поначалу скучал, сидел за книгами да слушал радио. Гулять не хотелось: погода стояла промозглая... Но скоро подсыпало свежего снежку, и окрестности повеселели.
Киров попросил, чтобы ему привезли ружье и патроны. Стал пропадать в лесу и сразу почувствовал себя лучше. По вечерам с профессором играли в шахматы или рассуждали о прочитанном.
Как-то друзья, навещавшие Кирова, привезли фотоальбом с видами нового Ленинграда. Киров, несколько раз перелистав его вместе с Марией Львовной, решил вечером взять в гостиную, чтобы показать профессору.
После ужина они с профессором присели за круглый стол, покрытый ковровой скатертью.
— А знаете, профессор, я приготовил для вас сюрприз.
— Догадываюсь, — улыбнулся профессор, — очевидно, вам удалось подстрелить зайца.
— Нет, тут скорее медвежатиной пахнет, — усмехнулся Киров и, достав альбом, положил перед профессором. — Вот, взгляните.
— Новый Ленинград! Любопытно... Признаться, я больше люблю старый Петроград с его дворцами, мостами, набережными... Но посмотрим...
— Нет, разрешите, я буду сам показывать.
Киров уселся рядом и стал листать.
И вот, сменяя друг друга, стали возникать ансамбли многоэтажных домов на улице Стачек, на Московском проспекте, на Лесном.
— Помилуйте, да неужели все это построено за последние годы? — удивился профессор.
— Именно! — подтвердил Киров.
— Замечательно! И знаете, что радует? Я вижу разнообразие в архитектуре. Это хорошо! Отлично... Позвольте, а вот это полукруглое здание?
— Московско-Нарвский Дом культуры!
— Да-с, внушительно!
— А вот, обратите внимание, Василеостровский Дворец культуры!
— Это уж совсем грандиозно! Ну и масштабы! Да!..
Промелькнули перед глазами здания Текстильного института, проспекта Обуховской обороны...
— Позвольте, позвольте, Сергей Миронович. Это что за домики? Они очень привлекательны.
— Это научный городок в Колтушах, где трудится академик Павлов.
— Ах, вот оно что. Я много слышал об этом городке. Чудесно! Павлов, очевидно, доволен?
— Очень доволен. Сказал, что мы перещеголяли заграницу.
Перелистали страницы с красивыми видами Парка культуры и отдыха на Елагином острове, и перед
глазами возникла огромная арена с гигантским амфитеатром.
— Потрясающий вид! — воскликнул профессор, — что же это такое? Новый Колизей?
— Новый стадион, который мы начинаем строить. По вместительности он будет вдвое больше Колизея.
— Да, признаюсь, Сергей Миронович, вы меня поразили... Столько понастроили! И какие сооружения!..
— А что бы вы сказали, профессор, если бы вам показали альбом промышленных гигантов Ленинграда? Величественные корпуса «Электросилы», Металлического, «Красного путиловца»?
— Что бы я сказал? Отвечу.