не пустят. Адвокаты громогласно заявляли, что суд превратился в филиал следственного изолятора. Мол, именно там такие порядки. Журналисты усмехались и уже набрасывали в блокнотах язвительные статьи. Но особо никто не ерепенился: слишком уж горячая была тема. Тем более, во время заседания суда и так полагалось отключать мобильные телефоны, а видео– или аудиозапись дозволялась только с разрешения судьи. В данном случае просто было отмечено, что свидетель секретный и строго охраняемый, а потому снимать категорически запрещено.
К 11 часам, а именно на это время было запланировано выступление важного свидетеля, в зале яблоку негде было упасть. Добавляли толпе плотности и спецназовцы, которых раньше здесь не наблюдалось. Не попавшие в зал журналисты толпились на улице. И было их раза в три больше, чем тех, кто попал в зал. Они хотели заснять приезд «секретного свидетеля» в суд. Однако их ожидания не оправдались. Свидетеля привезли в обычном тюремном автозаке и провели через тот вход, где проходят в залы заседания заключенные. В общем, журналистам, находившимся перед главным (парадным) входом, заснять доставку секретного свидетеля не удалось.
Когда некий молодой человек под охраной спецназа ФСБ зашел в зал суда, Афонин обернулся к Пятлину. Но тот лишь качнул головой в знак того, что этот человек ему не знаком. Адвокат перевел взгляд на свидетеля. Тот выглядел не очень. Застиранный свитер, потертые джинсы, на лице явные признаки бурной ночи, щетина на щеках. Все это видели и присяжные, в большинстве своем смотревшие на свидетеля неодобрительно. Афонин мысленно заулыбался. Что бы ни сказал этот парень, его показания явно не произведут большого впечатления. А если и произведут, то его затрапезный вид дает широкие возможности для маневра.
Свидетель подошел к «трибуне» для дачи показаний. И сразу извинился за опоздание, пояснив, что задержался на таможне. Мол, ехал на машине из Финляндии и застрял на таможенном досмотре. Этим заявлением он вызвал некое оживление в стане журналистов. Секретный свидетель приехал из-за границы? Но судья постучал молоточком – и ропот прекратился. Никому не хотелось быть удаленным из зала за неуважение к суду.
– Фамилия, имя, отчество, – дежурно произнес судья, когда опять восстановилась тишина.
– Сокольский Юрий Викторович.
– Дата рождения… Место жительства…
– Извините, ваша честь, – неожиданно встрял свидетель. – Что подразумевается под термином «место жительства»? Официальная регистрация или что-то иное? Потому что зарегистрирован я могу быть по одному адресу, а жить по другому.
– Регистрация, конечно, – несколько удивленно произнес судья.
– Проспект Просвещения, дом… квартира…
– Кем и где вы работаете?
– Я журналист, но нигде официально не работаю, пишу статьи для разных изданий на гонорарной основе.
Это заявление заставило Пятлина напрячься. Что тут же заметил Афонин, повернувшийся к клиенту и посмотревший на него вопросительно. Но Пятлин лишь махнул головой.
– Вы предупреждаетесь об ответственности за дачу ложных показаний, распишитесь. – После того как свидетель расписался в бумажке, поданной секретарем, судья обратился к прокурорам. – Ваши вопросы к свидетелю, предоставленному вами.
– Спасибо, – кивнул московский прокурор и обратился к Сокольскому. – Скажите, вы меняли свои имя, отчество и фамилию?
– Да, менял.
– Когда это произошло?
– Почти два года назад, точную дату я не помню, но ее можно установить из данных паспорта.
– Это было ваше собственное решение?
– Не совсем. Имя, фамилию и отчество мне пришлось поменять в результате того, что в отношении меня был применен закон о защите свидетелей.
– Сейчас вы можете сказать, как вас звали до того, как вам пришлось поменять ваши установочные данные?
– Сейчас могу. До того как мне был выдан паспорт на имя Юрия Викторовича Сокольского, меня звали Сергей Андреевич Якушев.
Это заявление вызвало натуральный шок у всех зрителей, присяжных и обвиняемых. Журналисты загомонили, Пятлин выругался матом, присяжные стали переговариваться между собой. В зале началось что-то наподобие броуновского движения. Судье опять пришлось стучать молоточком и призывать всех к порядку. После чего невозмутимый московский прокурор продолжил допрос свидетеля.
– Расскажите с самого начала, как вы оказались замешаны в данное дело и в чем были причины того, что вам пришлось воспользоваться программой защиты свидетелей.
– Все началось с того, что ко мне обратился Геннадий Устов. На тот момент подполковник МВД в отставке. Он передал мне пленку, которая была записана во время наблюдения за авторитетным бизнесменом, подозреваемым в серьезных преступлениях, Григорием Савицким, по кличке Гриша Якорь…
* * *
После первого появления Якушева в суде защита Пятлина попросила перерыва. Требование было мотивированно, потому что необходимо было пересмотреть линию защиты в связи с неожиданным воскрешением одной из жертв. Да плюс еще видеозаписи (пленка Летягина произвела настоящий фурор, но Афонин сразу заявил, что она не может являться доказательством, так как получена без соблюдения процессуальных правил, с чем судья вынужден был согласиться), предоставленные Якушевым для ознакомления суду и прояснившие мотив убийства двух журналистов, оказали огромное воздействие на присяжных. В общем, адвокатам требовалась коррекция линии защиты обвиняемых. И суд дал им два дня.
Довольно много народу, нанятого Афониным и Пятлиным, выясняло, откуда нарисовался вроде как мертвый Якушев и чем он занимался в последнее время. Однако выяснить удалось довольно мало: просто времени не хватило. Они смогли установить лишь то, что Якушев почти все это время провел за пределами России. Но что он там делал, адвокаты и Пятлин так и не узнали. В конце концов, вполне возможно, они бы и раскопали кое-что, потому что о Сокольском писали многие иностранные газеты, но защитники Пятака искали информацию по Якушеву, а не Сокольскому. Потому ничего и не успели разузнать.
Однако вечером, накануне дня заседания, Афонин неожиданно получил специфическую информацию, проливающую, на его взгляд, кое-какой свет на почти двухгодичное существование Якушева. Сведения он получил от сотрудника московского бюро Интерпола, который запросил за них очень приличную сумму. Но, по мнению Афонина и Пятлина, оно того стоило. У них в рукаве появился шикарный козырь, который мог изменить всю расстановку сил в процессе. А Афонин как опытный адвокат не мог не понимать, что выступление Якушева в суде зародило серьезные сомнения в головах присяжных, которые еще недавно были готовы вынести оправдательный вердикт.
В это же время питерские журналисты, отрабатывая щедрые гонорары от адвокатов Пятлина, продолжали публиковать гадости об Якушеве. Теперь его представляли не только как запойного пьяницу, но создавали образ вконец опустившегося человека. В России не существует ограничения для присяжных, которое не позволяло бы им читать статьи в СМИ, касающиеся рассматриваемого дела. А потому они читали и слушали все, что вываливали средства массовой информации на свои полосы и в эфир. Образ Якушева в глазах присяжных окончательно потускнел.
После двухдневного перерыва в заседаниях свидетеля доставили