крест воплощал Троицу, а его центр — философский камень, совершенную гармонию качеств, о чём он намекнул в теореме XX «Монады». Как и Елизавета, в моменты глубоких религиозных переживаний Ди осенял себя крестным знамением. Рецитация Ди латинских молитв, особенно псалмов в ходе беседы с ангелами, была знакома местным мирянам, но духовенство считало это признаком папизма. Ди потребовалось четыре года, чтобы убедить сотрудников колледжа согласиться использовать в церкви орган — с их точки зрения, ещё один пережиток папизма.
В Манчестере Ди продолжал вызывать ангелов, работая с двумя помощниками — Фрэнсисом Николсом и Бартоломью Хикмэном. В 1600 г. Николс убедил Ди сжечь все «откровения» Хикмэна, поскольку его предсказания не сбылись. Однако в конце 1590‑х годов в Ланкашире достигли пика преследования ведьм. Много хуже для Ди было то, что вышла серия книг с сенсационными рассказами об одержимости бесами и экзорцизме. Эти книги сделали его ещё более печально известным.
Никогда не были толком объяснены связи Ди с пресвитерианским священником Джоном Дарреллом по вопросу об одержимости бесами «ланкаширской семерки». «Действия Ди оттолкнули от него сотрудников Манчестерской университетской церкви, вновь принесли ему известность в стране, подставили его под дальнейшую критику со стороны Уитгифта и, наконец, разрушили его надежды вырваться из манчестерского “лабиринта”, получив должность где–то ещё. Даррелл в конце 1590‑х годов снискал широкую дурную славу за видимое “исцеление” одержимых бесами с помощью групповых молитв и постов. Его методы имели глубокие политические последствия. Для его сторонников они подтверждали божью поддержку его харизматического пастырства и пресвитерианский манифест церковной реформы. Для критиков–конформистов, особенно Уитгифта, Бэнкрофта и их протеже Сэмюэла Харснетта, Даррелл использовал мошенническую магию с целью снискать пресвитерианству “популярность”, чреватую политическими потрясениями» (с. 257).
В декабре 1596 г. некий Николас Старки консультировался с Ди об одержимости дьяволом семи человек в его домохозяйстве. Ответ Ди на просьбу Старки стал яблоком раздора между пресвитерианами и конформистами. По версии пресвитериан, Ди отказался вмешиваться и посоветовал обратиться к проповедникам, чтобы изгнать бесов с помощью молитв. По версии конформистов, Ди дал совет обратиться к Дарреллу. Подчёркивая связи Ди с последним, конформисты могли использовать дурную славу Ди как «мага», чтобы очернить пресвитериан. Как бы то ни было, в марте 1597 г. Даррелл прибыл в Ланкашир. Вскоре Ди одолжил судье Хопвуду несколько книг о борьбе с ведовством, включая знаменитый трактат «Молот ведьм»[436].
В последнем Уитгифт усмотрел убеждённость Ди в правоте Даррелла. Поэтому, когда летом 1598 г. Ди поехал в Лондон, его целью было не только выиграть поданные колледжем иски, но и спасти остатки репутации. В апреле Уитгифт заключил Даррелла в тюрьму, и готовился показательный процесс. Поэтому Ди, чтобы его не ассоциировали с Дарреллом, опубликовал в 1599 г. «Апологетическое письмо», написанное Уитгифту за четыре года до этого. Рьяные заверения Ди, что его магия выражает ортодоксальную христианскую веру, убедили не всех. Что касается Даррелла, его судили, объявили экзорцистом–обманщиком и лишили сана; правда, благодаря поддержке при дворе из тюрьмы его позднее выпустили.
За два года в Лондоне Ди не удалось восстановить репутацию среди сотрудников Манчестерского колледжа. После его возвращения в Ланкашир в 1600 г. те просили епископа Честерского провести расследование, и Ди пришлось отвечать перед комиссией.
Неудачный мятеж графа Эссекса[437] 1601 г. ещё более затруднил Ди задачу защищать магию от нападок конформистов. Уитгифт и Бэнкрофт использовали мятеж, чтобы привязать магию, Даррелла и пресвитериан к восстанию. Они утверждали, что пресвитериане использовали молитвы и посты в качестве заклинаний. «В той степени, в какой конформистам удалось привязать магические верования к подрывной деятельности, их культурная контрреволюция омрачила последние годы жизни Ди» (с. 263). Между тем духовенство Манчестера выражало всё большее недовольство тем, что Ди как представитель колледжа не читает проповедей. С этой целью они наняли некоего Уильяма Берна, а в 1603 г. добились, чтобы новый король Яков I[438] велел Ди назначить его сотрудником колледжа и пожаловал ему право занять должность старосты после смерти Ди. К этому времени финансовое положение Ди отнюдь не улучшилось, и в 1602 г. ему пришлось заручиться документом за Большой печатью, который запрещал кредиторам подавать на него в суд. Под бременем административных и финансовых забот, усугублённых религиозными и личными конфликтами, физическое и умственное здоровье Ди, похоже, пошатнулось. Он стал подвержен депрессии.
В 1602 г. экзорцизм вновь подвергся нападкам со стороны официальной церкви. Экзорцистские действия Ди лишь подтверждали его национальную репутацию чародея. Вспышка чумы в ходе воцарения Якова I привела к размышлениям о её астрологических причинах и о том, что на Землю упадёт какая–то планета. Говорили, что, если планета рухнет на сушу, чума будет продолжаться, а если в море, то прекратится. Некоторые лондонцы приписывали эту теорию известному астрологу Эдуарду Грешему[439]. Как и Ди, он основывал свою астрологию на астрономических измерениях, защищался от обвинений в атеизме, практиковал медицину и магию и едва избежал обвинений в ведовстве. По словам Грешема, автором планетарной теории большинство считало именно Ди. Тот в самом деле был убеждён, что после вспышки сверхновой звезды в ноябре 1572 г. важные события будут происходить каждые десять лет. Молва сочла это мнение предсказанием чумы. Что касается нового короля, то, будучи интеллектуалом, он был открыт идеям о духах. Яков покровительствовал занятиям натурфилософией, включая оккультную философию, так же как проявлял терпимость к разным религиозным и политическим убеждениям. Поэтому репутацию Ди как прорицателя можно связать с его незадокументированным утверждением о том, что в августе 1603 г. он был назначен королевским математиком.
Однако вскоре над Ди опять сгустились тучи: в 1604 г. парламент принял Акт о ведовстве, и Ди опасался, что по этому закону его вообще могут казнить. Прошлой зимой по Лондону ходили слухи о его «проклятом волшебстве». Ангельская магия Ди не была секретом. Акт о ведовстве 1563 г. объявил общение со злыми духами уголовным преступлением, только если наносился какой–то физический вред. Новый же билль обрекал человека на казнь за сам факт вызывания злых духов. Целью Бэнкрофта было обрушить репрессии на пресвитериан–экзорцистов, но Ди в панике счёл билль направленным лично против него и опубликовал петицию Якову. Он просил, чтобы его судили и оправдали перед королём, Тайным советом или парламентом от клеветы, согласно которой он был колдуном и вызывал дьяволов. Ди давал голову на отсечение, если кто–то докажет злые намерения с его стороны, и просил Якова решить его финансовые трудности и покарать его врагов. Однако не похоже, чтобы король удовлетворил хотя бы одну из этих просьб.
В июне 1604 г., на следующий день после принятия