Люба встретила девушку приветливо:
– А, старая знакомая! Решила нас проведать наконец! – жизнерадостно воскликнула она, едва Рита и Виктор вошли во двор. – А какая у тебя сумочка хорошенькая... Сама сшила?
Еще несколько дней назад Рита, по усвоенной привычке скрытничать, возможно, ответила бы «да», но сегодня, после принятого решения открыть правду, девушка не хотела больше кривить душой даже в мелочах.
– Это сумка моей подруги, но она не шила ее, а купила.
– Да что ты мне сказки рассказываешь! – засмеялась Люба. – Она же из тряпки, и швы все кривые. Лучше сразу признайся, что только учишься рукодельничать.
– Не обижай Риту, мам, – предостерег Виктор.
– Да я же так, в шутку... Взъерошился уже!
Люба обращалась к сыну, но смотрела при этом на Риту; смотрела по-молодому весело и задорно, словно ее связывала с девушкой какая-то приятная тайна. Рите надо было бы улыбнуться в ответ, но девушка вдруг ощутила новый приступ неловкости, и какое-то нехорошее предчувствие, словно черное крыло, опахнуло сердце...
Продукты для пикника уже были сложены в корзину, оставалось только порезать и сложить в здоровенную пластиковую банку салат, и Люба немедленно привлекла Риту к стряпне.
– Огурчики у нас свои, тепличные, – рассказывала она. – А вот помидоры Витюша на рынке купил. Я уж отругала его... Прямо пир горой устроил! Смотри, сколько всего! Корзина аж трещит! Я ведь ему что сказала: «Где это видано – такие деньжищи вбухивать, для того чтобы возле речки посидеть! Ну пожевали бы бутербродов, и все!» А он...
Ее прервали громкие молодые голоса и топот ног за дверью. Виктор, складывавший в пакет нарезанный хлеб, вышел в сени и сейчас же вернулся, а за ним, продолжая переговариваться, вошли три молодых человека и две девушки. На кухне сразу же стало тесно. Рита поняла, что гости явно были в доме Долониных своими.
– Ну, мальчики, вы и долго! – укорила их Люба. – А это кто? Анечка, ты?
Рита, несколько растерявшаяся от этого шумного вторжения, подняла глаза от доски, на которой крошила зелень, и сразу узнала Аню Полоскину.
– Значит, снова к нам? – продолжала Люба. – С зимы не виделись... Ну как выставка прошла?
– Не взяли мою работу, тетя Люба, – вздохнула Аня. – Обидно! Рита! И ты здесь? Разве вы с Витей знакомы?
– Д-да, – с запинкой выговорила Рита.
Воспользовавшись тем, что парни принялись оживленно обсуждать что-то с Виктором, а вторая девушка – худенькая и какая-то робкая, похожая на мышку, – сразу же, будто только для этого и пришла, – протиснулась к раковине и начала чистить картошку, Рита оттеснила Аню в сени.
– А моя мама звонила твоей, – без предисловий начала Аня. – Мы ведь возобновляем реставрацию, а твоя мама хотела, чтобы я зашла к вам, когда буду в Вербине...
– Аня, послушай меня внимательно, – перебила Рита. – Это очень важно! Ты не должна говорить Виктору о том, кто мои родители. Прошу тебя! Это вопрос жизни и смерти!
– Ты не дала мне договорить, – в свою очередь прервала Риту Аня, и девушка вдруг с испугом увидела, как холодно, недружелюбно смотрит на нее эта симпатичная девушка. – Я очень разочарована в тебе! Когда мы были у вас в гостях, ты так понравилась мне... Я даже подумала, что мы можем стать подругами. Но теперь я вижу, что ошибалась! – Аня вызывающе тряхнула головой. – Твоя мама просто в отчаянии. Сказала, что ты бросила учебу, связалась с нехорошей компанией и сбежала из дома! Твой папа просто не знает, что делать!
– Погоди, – до Риты внезапно дошел абсурд происходящего, – как ты собиралась зайти к моим, когда они в Швейцарии?
– Ты, видно, совсем отбилась от семьи, – пожала плечами Аня. – Твоя мама ни в какой не в Швейцарии, она здесь! Мы звонили по городскому телефону. Рита, я терпеть не могу ложь! Что это за интриги ты плетешь здесь вокруг Виктора? Мы все очень уважаем его и в обиду не дадим!
– С чего ты взяла, что я плету какие-то интриги?
– А почему ты боишься, что я проговорюсь Вите о том, кто ты такая? Значит, ты обманываешь его, выдаешь себя за другую? Если человек не хочет дурного, ему незачем скрывать свое имя!
Рита нахмурилась; формально Аня была права, но ведь она не знала всего...
– С тех пор как мы виделись, произошло очень многое... – вздохнула она. – Папа очень рассердился на меня...
– Значит, было за что! – отрезала Аня. – Мы с тобой уже не дети, Рита. В нашем возрасте невозможно случайно напроказить, да так, чтобы отец от огорчения попал в больницу. Неужели ты не в состоянии отличить плохие поступки от хороших? В жизни не поверю!
– Это моя мама сказала тебе, что папа заболел от огорчения? – Рита позволила себе слегка улыбнуться.
– Ты еще смеешься! – с осуждением воскликнула Аня. – Успокойся, она ничего не сказала, я просто делаю выводы... У тебя такие замечательные родители! Понапрасну они не стали бы сердиться на тебя! Значит, было за что.
– Аня, я догадываюсь, что ты выросла в очень дружной семье, – осторожно начала Рита. – Но ведь иногда бывает и по-иному.
– Ты просто наговариваешь на своих родителей, чтобы не признавать свою вину! – упрямо воскликнула Аня. – Да, при первом знакомстве ты показалась мне значительно лучше.
– Ну хорошо, пусть. – Рита понимала, что переубедить Аню будет непросто; хотя скоропалительные выводы, которые сделала Аня, больно задевали самолюбие девушки, но обида отступала на второй план, заглушаемая тревогой. – Но все-таки выполни мою просьбу! Не рассказывай Вите то, что знаешь обо мне. Потом я все объясню, поверь.
– Лучше поздно, чем никогда, – хмыкнула Аня. – Ты просто бесишься с жиру, вот что!
– Но ты обещаешь? – настаивала Рита.
– О каком жире речь? – в сени выглянула Люба. – Кто это у нас растолстел? Наверное, тот, кто от дела отлынивает? Клара там изо всех сил трудится, а они наговориться не могут! Успеете еще.
Аня молча направилась на кухню; Рите ужасно хотелось услышать от нее окончательный ответ – сбережет ли Аня ее тайну, но вместо этого девушка была вынуждена присоединиться к остальным.
Клара, та самая робкая девушка, испуганно дернулась, когда Рита подошла к ней.
– Привет, – стараясь держаться как можно дружелюбнее, сказала Рита; инстинктивно она старалась заручиться симпатией как можно большего числа присутствовавших. Клара беззвучно пошевелила губами, – видимо, это должно было означать ответ.
– Я помогу тебе чистить картошку, – предложила Рита. – Только не брызгай на меня водой.
– Я не виновата, это она сама брызгается, – внезапно прорезавшийся у Клары голосок был испуганным, интонации детскими.
– Рит, я забыл тебя предупредить, – шепнул девушке на ухо оказавшийся рядом Виктор. – Клаше нельзя делать замечания. Она очень болезненно их воспринимает.