месте, где он упал. Рамзес нерешительно подошел к нему и наклонился, чтобы поднять, но прежде чем его пальцы коснулись металла, тот почернел и превратился в ничто. В конце концов не осталось ни следов, ни свидетельств прежнего существования Террамеша.
Некоторое время мы смотрели на него с изумлением и благоговением, но потом повернулись и пошли назад, туда, где нас ждала Серрена. Мы сели по обе стороны от нее. Рамзес обнял ее за плечи, и она прижалась к нему. Ее лицо под слоем косметики было бледным, как снег, а глаза наполнились слезами.
- Мне пришлось заставить себя смотреть это. Это было просто ужасно, - прошептала она. Затем она указала на то место, где он исчез. - Посмотри, что происходит со скрытым садом Террамеша.’
На наших глазах озеро и водопады высохли и превратились в отвратительные илистые ямы в земле, заполненные зеленой слизью. Деревья в лесу сбросили свою пышную растительность и цветы, которые покрывали их. Их стволы и ветви почернели и высохли. Трава, которая росла под ними, увяла. Ветви гигантского платана свалились со ствола и лежали, скрюченные и искривленные, на земле, как у человека с ампутированными конечностями. Колючая изгородь, окружавшая тайный сад, появилась снова, суровая и неприступная, но почти сразу же начала увядать и исчезать. От стада великолепных черных единорогов Террамеша не осталось и следа. Они исчезли вместе с остальными обитателями тайного сада. Не осталось ничего, кроме разложения и опустошения. Единственным исключением был шлем Террамеша, который лежал там, где он его оставил. Я спустился вниз, чтобы забрать его в память об этих монументальных событиях.
‘У нас нет причин задерживаться здесь еще даже на минуту, - сказал я, возвращаясь туда, где они ждали. Рамсес немедленно помог Серрене подняться на ноги, и мы отправились туда, где оставили нашу лодку, спрятанную на берегу Нила. Никто из нас не оглянулся.
Солнце уже садилось, когда мы добрались до лагеря Гуротаса, и послышался радостный крик, когда часовые узнали нас троих в лодке. Некоторые из них бросились в реку, чтобы схватить наше судно и вытащить его на берег. К тому времени, как мы высадились, половина армии уже собралась, чтобы приветствовать нас. Тогда Гуротас и Техути поспешно вышли из своего королевского лагеря и набросились на Серрену. Гуротас подхватил ее на руки и понес в свой лагерь, а Техути танцевала вокруг них, распевая слова благодарности всем богам за благополучное возвращение дочери. Мы с Рамзесом следовали за ними на почтительном расстоянии, ожидая своей очереди привлечь внимание Гуротаса. По счастливой случайности мы захватили с собой мешок с нашим снаряжением и шлем Террамеша, который я подобрал там, где он оставил его на мосту через озеро.
Наконец Техути взяла дочь на руки, и они, окруженные фрейлинами, удалились в женский сераль. Гуротас немедленно подошел к нам. - Следуйте за мной! - он приказал. ‘Я хочу точно знать, что произошло, и особенно я хочу знать местонахождение этого хищного монстра.’
Он провел нас в свой личный шатер для совещаний и, пока мы отыскивали себе места, принес бутыль красного вина и разлил его содержимое по огромным кувшинам, которые приберегал для особых случаев: верный знак его одобрения.
- А теперь скажи мне. Расскажи мне все, - приказал он, опускаясь на свой трон лицом к нам.
Рамзес посмотрел на меня. На обратном пути из тайного сада мы обсуждали, как много нам следует рассказать Гуротасу о нашей встрече с Террамешем. Мы были обеспокоены тем, что многое из того, что произошло с нами, было настолько необычным, что казалось невероятным любому, кто не видел этого своими глазами. В конце концов мы договорились не скрывать от Гуротаса никаких подробностей, какими бы надуманными они ни казались. Если он сомневался в правдивости нашего описания, то мы имели в качестве доказательства свидетельство его собственной любимой дочери. Он никогда не мог пренебречь этим.
Я сделал глубокий вдох и большой глоток вина, что укрепило мою решимость, а затем начал говорить. Я говорил долго, даже по своим собственным меркам. Конечно, я слегка умолчал о некоторых аспектах роли Серрены в этом процессе; в конце концов, она была его дочерью. Я решил, что нет необходимости описывать ее искусное отвлечение внимания Террамеша за несколько мгновений до того, как Рамзес выпустил роковую стрелу. Гуротас жадно слушал, время от времени кивая в знак понимания и согласия с моим рассказом.
Когда я закончил свой рассказ, Гуротас некоторое время молчал, а потом сказал: "Итак, ты принес череп Террамеша с собой в качестве неопровержимого доказательства гибели этого существа.’
‘Нет. - Я мягко поправил его. ‘Я этого не говорил.’
‘Я знаю, что ты сказал, и, конечно, верю тебе. Но зачем все усложнять? У нас тут полно черепов для выбора. Любой из них мог принадлежать этому существу, которое вы называете Террамешем. Я собираюсь отправить наши войска обратно через реку, чтобы захватить крепость Абу-Наскос. Если есть хоть малейшая вероятность того, что Террамеш все еще жив и ждет их, наши войска будут более чем неохотно возвращаться через реку. Хороший чистый череп или даже грязный череп убедит их, что Террамеш не будет там, на Западном берегу, чтобы приветствовать их.’
Я взглянул на Рамзеса, и он улыбнулся мне в ответ. ‘За то короткое время, что я женат, я научился не тратить время на споры ни с женой, ни с тестем.’
На следующее утро все войска Рамзеса I египетского, царя Спарты и Лакедемона Гуротаса и четырнадцати оставшихся мелких царей, которые воздавали ему почести, собрались на рассвете, но далеко от реки и вне поля зрения дозорных на стенах крепости Абу-Наскос. Настроение наших войск было подавлено. Позже я узнал, что злой слух распространился по лагерю с тех пор, как мы втроем вернулись накануне вечером из похода через Нил. В сущности, это означало, что кампания против Аттерика Туро и его нового грозного воина Террамеша должна быть прекращена, а Гуротас и его союзники вот-вот покинут поле боя и поспешат обратно в Спарту, забрав с собой Рамсеса и его невесту.
Царь Гуротас и фараон Рамсес заняли наблюдательную позицию и встали плечом к плечу лицом к сомкнутым рядам, но не было слышно ни аплодисментов, ни ударов боевых щитов с обнаженными клинками.
После торжественной паузы Гуротас сделал повелительный жест, и двое рабов последовали за ними на трибуну. Вдвоем они