К апрелю 1861 года, когда прозвучали первые выстрелы гражданской войны, ВМФ Союза состоял примерно из 90 кораблей, 42 из которых находились в строю. Разумеется, этого количества было недостаточно для ведения полномасштабных боевых действий, и секретарь военно-морского флота США Гедеон Уиллес развил бешеную активность по наращиванию сил северян на море. Только за первые полгода гражданской войны на воду было спущено 100 боевых кораблей, а к декабрю 1864 года ВМФ США насчитывал уже 671 корабль. (113 винтовых и 52 колесных пароходов, 71 броненосец, 323 не боевых парохода и 112 парусных судов разных типов), вооруженных в общей сложности 4610 орудиями.
Конфедераты с их ограниченными ресурсами не могли соревноваться с Севером в военно-морской гонке, да они и [445] не пытались этого делать. Впрочем, необходимость создания военно-морских сил была осознана на Юге почти сразу. По мере того, как различные штаты выходили из состава Союза и провозглашали свою независимость, каждый из них предпринимал усилия по организации собственного флота. В результате в самом начале войны практически каждый штат имел некое подобие ВМС — зачастую без кораблей и команд, но с соответствующим штатом чиновников и офицеров.
Днем рождения собственно конфедеративного флота стало 20 июня 1861 года, когда правительство Конфедерации переехало в Ричмонд. Именно тогда на должность военно-морского секретаря был назначен энергичный и компетентный Стивен Меллори. Остальные вакансии ВМС Юга вскоре также заполнились: шефом бюро рангов и команд стал коммодор Самюэль Беррон, главой артиллерийского и гидрографического департамента был назначен коммодор Джордж Минор, шефом бюро провианта и экипировки — Джон де Бри, главой бюро медицины и хирургии — хирург Споттсвуд, а главным клерком — Эдвард М. Тидболл.
С самого начала своего существования военно-морской департамент Конфедерации действовал энергично и профессионально. Меллори обозначил три основные задачи флота южан в предстоящей войне с Севером: оборона гаваней, фортов и заливов; срыв военно-морских операций федералов в территориальных водах Юга и нападение на коммерческие суда северян. Что касается морской блокады, которую уже начали устанавливать федеральные эскадры, то военно-морской секретарь Юга был мало ею обеспокоен и считал, что на нее не стоит тратить времени и сил. Будучи человеком талантливым и работоспособным, Меллори понимал, что ресурсы Юга и без того ограничены — не хватало материалов, квалифицированных судостроителей, судоверфей и промышленных предприятий — и что даже то немногое, чем располагала Конфедерация, будет использовано армией.
В силу этого Меллори решил не гоняться за количеством построенных кораблей, а сделать упор на их качество. Судостроительная политика Конфедерации основывалась на понимании того, что Юг не может позволить себе построить [446] флот из деревянных фрегатов, которые могут стать «легкой добычей многочисленных паровых фрегатов флота Союза». Меллори планировал преодолеть численное неравенство неуязвимостью и отдал распоряжение о постройке первого броненосца (см. ниже, часть 3, гл. 1).
Одновременно предпринимались воистину героические усилия по постройке новых адмиралтейств и судоверфей (они были устроены в устьях основных рек) и переделке захваченных южанами частично уничтоженных кораблей Союза. Эта деятельность военно-морского ведомства увенчалась определенным успехом: 27 августа 1862 года специальная комиссия конфедеративного Конгресса по флоту докладывала в своем отчете, что департамент ВМС «построил пороховую мельницу, поставляющую весь порох, необходимый нашему флоту; построены также 2 мастерские по производству двигателей, паровых котлов и механических деталей и 5 артиллерийских мастерских. Основано 18 адмиралтейств для закладки боевых кораблей и канатная фабрика, производящая все виды канатов — от каболки до 9-дюймового якорного каната, и способная выпускать не менее 8 тысяч ярдов продукции ежемесячно.
Переделаны в боевые корабли 44 судна, не являющиеся броненосцами. Департамент построил 12 боевых кораблей, частично построил и затем уничтожил, чтобы они не достались врагу, еще 10, в настоящее время строит еще 9; броненосных судов, находящихся в строю — 12; построено, а затем уничтожено или захвачено неприятелем — 4, в процессе постройки на различных стадиях готовности — 23».
Вдобавок к этому одна броненосная плавучая батарея была преподнесена Конфедерации дамами Джорджии (т. е. построена на их средства), а один броненосный таран передан правительству штатом Алабама.
Еще одним источником пополнения флота Конфедерации были судоверфи иностранных государств. Для закупки кораблей и орудий в Европе Меллори направил в Великобританию своего агента Джеймса Баллока, и, едва прибыв в Англию в середине лета 1861 года, тот сразу же заключил с различными британскими фирмами контракты на постройку и вооружение боевых кораблей. Для крейсерской программы [447] Баллок остановился на деревянных судах с основным парусным вооружением и вспомогательной паровой машиной. Подобные корабли были дешевы — всего по 200 тысяч долларов за каждый, но они достигали длины только в 200 футов и имели ограниченную огневую мощь.
Однако, с другой стороны, внешний вид крейсеров позволял их капитанам успешно маскироваться под торговцев и наносить по коммерческому судоходству Союза внезапные и чувствительные удары. Для броненосно-таранной программы Баллок выбрал паровые суда со стальным корпусом и мелкой осадкой, способные легко маневрировать в гаванях, бухтах и заливах. Постройка кораблей такого рода была поручена ливерпульской фирме Леридс, которая занималась также и строительством рейдеров.
Позже мы еще вернемся к судостроительным усилиям Конфедерации и более подробно остановимся на некоторых аспектах деятельности военно-морского департамента. Здесь же надо заметить, что, несмотря на большой труд Меллори и его подчиненных, Югу не удалось даже приблизиться к состоянию паритета с ВМС США и морская война была им проиграна задолго до ее начала. Флот южан всегда оставался просто микроскопическим и состоял всего лишь из 150 кораблей, 7 из которых были коммерческими рейдерами.
Корабль как до, так и во время войны был не только основной боевой силой, но и главной организационной и тактической единицей флота. Капитан боевого или любого другого военного корабля нес ответственность за все аспекты операций и жизнеобеспечения своего хозяйства. Боевые корабли могли и часто действовали самостоятельно, но их все же предпочитали объединять в эскадры, флотилии и флоты, численность которых определялась поставленной задачей, наличными силами, расстоянием до своего порта и рядом других причин.
На суше к ведомству флота относились адмиралтейства, командиры которых обладали широкими полномочиями и часто даже не зависели непосредственно от военно-морского департамента в Вашингтоне. К началу гражданской войны основные адмиралтейства находились в Бостоне, Нью-Йорке, Норфолке, Пенсаколе и Мейр-Айленде (штат Калифорния) [448]. Второстепенные по значимости адмиралтейства размещались в Портсмуте (Нью-Гемпшир), Филадельфии и Вашингтоне (последнее специализировалось на производстве и испытании морской артиллерии).
Как для организационных, так и для стратегических целей во флоте существовала и полупостоянная система так называемых географических эскадр, или станций, получавших название по регионам, в которых они были расположены. В 1815 году была образована Средиземноморская эскадра, а в 1817 году Тихоокеанская и Ост-индская. В 1822 году военно-морской департамент основал Вест-индскую станцию, а в 1826 году — Бразильскую. Внутренняя эскадра была организована в 1837 году, а в 1841 из нее выделили Вест-индскую. В 1853 году к этим станциям добавили еще и Африканскую, занимавшуюся борьбой с работорговлей. Система станций была сохранена и в годы гражданской войны: на ней, собственно, и держалась морская блокада. Всего в ходе конфликта северянами было создано шесть блокирующих эскадр-станций, каждой из которых командовал флаг-офицер или контр-адмирал.
Морская пехота как административно, так и тактически была организована по армейскому образцу. Объяснялось это главным образом тем, что морские пехотинцы часто участвовали в сухопутных операциях и в большей степени следовали армейским, а не флотским уставам. Подобный порядок вещей часто приводил к путанице, в том числе и в командной системе. С одной стороны, морская пехота подчинялась полковнику-комманданту, офис которого находился в Вашингтоне, с другой — во время плавания ею командовал капитан корабля, а на берегу — начальник адмиралтейства, к которому морские пехотинцы были приписаны. В чрезвычайных же ситуациях ими мог командовать сухопутный офицер, например, если морские пехотинцы участвовали в совместной с армией наземной операции. В результате между различными командирами постоянно шла борьба за контроль над морской пехотой, что, конечно, не способствовало ее эффективному использованию.