Подобных самых разнообразных воспоминаний об атаке дивизии Мартиндейла осталось довольно много, но ее участники в один голос говорят об одной и той же особенности: в ходе всего боя никому из них не удалось даже увидеть неприятельских солдат. Сплошная линия огненных вспышек, вырывавшаяся из стволов винтовок и жерл артиллерийских орудий, — вот и все, что они разглядели сквозь пыль и дым. Эти вспышки сопровождались непрерывным грохотом и треском, напоминавшим, по словам очевидцев, один продолжительный раскат грома.
Конфедераты, напротив, видели атакующих очень хорошо и умело пользовались своим преимуществом. «Неприятель, наступая в четырех линиях с интервалом в 50 ярдов, представлял собой прекрасную мишень для техасских и арканзасских стрелков, — вспоминал солдат из бригады Грега. — Их попытка пробиться была невозможной — человек не мог выжить в огне, который обрушивался с фронта и с флангов. И хотя первым броском некоторым из них удалось приблизиться к нашим линиями на 70 ярдов, они все равно остановились, повернулись кругом и бросились бежать так быстро, как только могли их нести ноги. Бойня была ужасной».
Бойня действительно была ужасной, и после сражения только перед фронтом дивизии Лоу оказалось более 1000 убитых и раненных федералов. Такое огромное количество врагов южане смогли уложить всего за 15 минут, в течение которых продолжалась отчаянная атака Мартиндейла. Их собственные потери за тот же промежуток времени не превышали 20 человек. Подобное соотношение было невероятным (даже для Фредериксберга) и произвело глубокое впечатление на всех участников боя. Наиболее сжато и лаконично его выразил командир дивизии генерал Лоу: «Это была не война. Это было убийство». [427]
Однако даже после такого провала битва еще не окончилась. Федералы не могли больше идти вперед, но не хотели и отходить назад. Практически вдоль всей линии обороны конфедератов возникла другая, параллельная ей линия из лежащих на земле солдат в пыльных синих мундирах, усиленно работавших всем, что попадалось им под руки, чтобы выкопать индивидуальные стрелковые ячейки. Иногда эта другая линия сближалась с неприступными траншеями южан на расстояние 40 ярдов, иногда удалялась от них, но нигде дистанция не превышала 200 ярдов. Позади же пехоты, поливавшей друг друга беглым огнем, на батарейных позициях стояли орудия, также вносившие свою лепту в достигшее кульминации смертоубийство. Их канонада была несмолкаемой с раннего утра, когда началась безрезультатная атака северян, до темноты, когда сражение наконец утихло.
Впрочем, исход битвы у Колд-Харбора стал ясен уже после полудня, и генерал Грант, прибывший в то время на позиции, с досадой констатировал, что его замысел провалился. Выслушав доклады корпусных командиров, ни один из которых не выразил оптимизма, он отдал генералу Миду следующий приказ: «Точка зрения командующих корпусами такова: они не уверены в успехе в том случае, если будет отдан приказ о возобновлении атаки. Вы можете ограничить дальнейшее наступление его теперешним рубежом. Удерживайте наиболее выдвинутые вперед позиции и укрепляйте их».
Позже в своих мемуарах незадолго до скоропостижной кончины от рака горла Грант сознался, что эта атака была ошибкой, хотя и не выразил особенного раскаяния в ее совершении. «Я всегда жалел, что последняя атака при Колд-Харборе вообще была предпринята… — писал он. — При Колд-Харборе не удалось добиться никаких преимуществ, чтобы компенсировать наши тяжелые потери. В действительности все преимущества, кроме соотношения потерь, принадлежали конфедератам».
Солдаты и офицеры, перестреливавшиеся с врагом, поняли это еще раньше (в сущности, еще до битвы), но продолжали честно выполнять свой долг. Когда же у одной из федеральных батарей появился офицер из штаба Гранта и принялся разглядывать позиции южан в подзорную трубу, офицер-артиллерист [428] с сарказмом поинтересовался, видит ли он Ричмонд. Штабист ответил, что пока не видит, но надеется вскоре увидеть. «Тогда лучше сделайте на этой трубе винтовую нарезку, чтобы она брала расстояние подальше», — заметил артиллерист.
Итак, битва при Колд-Харборе была сочетанием безумных, заранее обреченных на поражение лобовых атак и ожесточенной, но бесполезной перестрелки окопавшейся пехоты. Сам по себе подобный образ ведения боя не был новинкой, ибо и фронтальное наступление, и массовое огневое противостояние уже неоднократно применялись в гражданской войне и всегда приводили к одному и тому же нулевому результату. Но никогда ранее лобовые атаки не захлебывались так быстро — а ни одна из них не продолжалась более получаса — и никогда такое количество людей не погибало и не получало ранений за столь короткий промежуток времени. В этом бою федералы потеряли 7 тысяч человек за полчаса, и это число могло быть еще большим, если бы у генералов Севера хватило сумасшедшего упрямства предпринять повторный штурм. К счастью для солдат-янки, такая идея не пришла в голову ни Миду, ни Гранту, и все ограничилось утренней атакой и последующей перестрелкой.
Ночью, когда пальба в основном прекратилась и вдоль всей линии установилось затишье, солдаты-федералы смогли наконец отправиться в тыл (во время боя подобные походы были смертельно опасными), чтобы перевязать раны, наполнить фляги и, главное, вооружиться топорами и лопатами. При помощи последних они расширили и углубили свои импровизированные траншеи, превратив их в целостную оборонительную систему. Она была, конечно, не такой сложной и хорошо продуманной, как линия укреплений конфедератов, но все же достаточно надежной, чтобы выдержать контратаки противника. Одновременно были сделаны глубокие траншейные коридоры, ведущие в тыл, так что теперь передовые линии могли безопасно сообщаться со штабами и обозами.
В результате история противостояния у Спотселвейни повторялась. Обе армии засели в долговременных полевых укреплениях и приступили к ведению некого подобия позиционной войны. Главным образом она заключалась в спорадических [429] перестрелках и предпринимаемых лишь время от времени демонстрациях. Исключение составили два дня — 4 и 5 июня, когда между Грантом и Ли было заключено перемирие, чтобы собрать раненых и похоронить убитых. По обычаю гражданской войны это перемирие было использовано солдатами и офицерами для традиционного братания, обмена новостями и бартерной торговли. Однако, когда срок соглашения истек, они вернулись в свои глубокие траншеи и снова взялись за винтовки.
Это соседство двух враждебных армий продолжалось до 14 июня, когда Грант решился наконец на очередной обходной маневр. Но отчаянное сопротивление Ли у Колд-Харбора вынудило его отказаться от наступления на Ричмонд — все дороги к столице Конфедерации были по-прежнему перекрыты Северовирджинской армией — и выбрать для своего маневра другую цель. Ею стал город Питтерсберг, находившийся южнее Ричмонда. С его захватом все дороги, которые связывали столицу с остальным Югом, были бы в руках северян. Иными словами, овладев Питтерсбергом, федералы решили бы как судьбу Ричмонда, так и судьбу всей Конфедерации.
Но воплощению этой действительно гениальной идеи в жизнь снова помешала медлительность и неповоротливость федеральных генералов. Смит Плешивый, возглавивший со своим 18-м корпусом марш Потомакской армии, потратил на преодоление 10-мильного пути целых 7 часов, а, дойдя до места назначения, не произвел штурма с надлежащей настойчивостью и упорством.
Ли был поначалу обманут неожиданным маневром Гранта (возможно, впервые за всю войну противнику удалось ввести его в заблуждение), но, разгадав замысел главнокомандующего северян, сам поспешил к Питтерсбергу. Ему удалось привести туда свои войска прежде, чем северяне смогли предпринять решительный штурм, и Гранту, и Миду не оставалось ничего другого, как только приступить к правильней осаде.
Эта осада заняла у них почти год и продолжалась без перерыва вплоть до апреля 1865 года, оправдав таким образом опасения Мида. Но мы не станем подробно останавливаться [430] на этом эпизоде войны. Питтерсберг был ее отдельным этапом и заслуживает особого изучения. Здесь же достаточно сказать, что падение этого города было неизбежным, и вместе с ним, по сути, закончилась история славной Северовирджинской армии. Правда, генералу Ли удалось вырваться из осады с остатками своих сил и несколько оттянуть неизбежный финал. Но спустя неделю Грант все же настиг его у местечка Аппоматокс и принудил к капитуляции. 9 апреля марш некогда грозных серых легионов наконец окончился, а вместе с ним рухнуло и одно из самых недолговечных и самых необычных государственных образований — Конфедеративные Штаты Америки. Гражданская война завершилась.
На этом завершается наш короткий и далеко не полный рассказ о развитии сухопутной тактики в ходе гражданской войны. Мы не случайно остановили его на июне 1864 года и не затрагивали последующих событий. Сражения у Спотсилвейни и при Колд-Харборе, конечно, не были последними в гражданской войне, но, безусловно, стали конечной точкой тактической эволюции, проделанной военным искусством в ходе этого конфликта. В 1864–1865 годах произошло еще немало кровавых битв, но почти все они, с точки зрения тактики были похожи друг на друга. Их всех объединяло широкое использование траншеи как средства обороны, всякий раз подтверждавшее свою огромную эффективность. Несмотря на уроки Фредериксберга, Спотсилвейни, Колд-Харбора, Кенессоу и целого ряда других битв, многие генералы все еще пытались взять позиции окопавшейся пехоты лобовым ударом, за что всякий раз расплачивались их обреченные на гибель солдаты.