Читать интересную книгу Рыцари былого и грядущего. Том II - Сергей Катканов

Лоуренс видел, как сей субъект иной раз играет на укрепление акций загибающихся предприятий, вкладывая в это дело чуть ли не все свои активы — шальные, безумные операции. Но в восьми случаях из десяти они оказывались успешными. Почему? Лоуренс пробил информацию по тем предприятиям и убедился, что каждое из них в основе было очень крепким, но искусственно ослабленным чьей-то игрой на понижение акций. Значит, надо было просто выдержать в течение некоторого времени очень жёсткий, но виртуальный натиск, после чего безумные инвестиции начинали приносить реальную прибыль. О, тут было над чем подумать. Но Лоуренса сразу же заинтересовало другое — один ли такой субъект на финансовом рынке? Вскоре ему удалось обнаружить ещё несколько таких же финансовых безумцев, существовавших на рынке, судя по всему, уже не первое столетие. Почему же раньше он их не замечал? Да потому что сам себя уже давно убедил в том, что так не бывает. Человеку свойственно в упор не видеть того, что, по его суждению, не может существовать.

Лоуренс вновь почувствовал вкус жизни. Теперь ему предстояло самое интересное — установить связь между этими субъектами. Формально её не существовало, безумные финансы работали совершенно самостоятельно, причём в разных частях мира, но не могло не быть между ними связи.

Эдвард теперь почти не выходил из дома, он перелопачивал огромные объёмы информации с увлечением золотоискателя. Через некоторое время ему удалось по очень длинным цепочкам проследить связи между заинтересовавшими его субъектами. Он начал последовательно, технично, с большим терпением отрабатывать каждое из звеньев этих цепочек. И вот свершилось — он мог с абсолютной уверенностью утверждать, что выявил финансовую сеть, о существовании которой никто в мире даже не догадывался, хотя эта сеть опутала весь мир тонкими, но чрезвычайно прочными нитями.

Эдвард не смог бы сказать, зачем ему это надо и как он намерен использовать уникальную информацию, которой теперь обладал. Через некоторое время он, наверное, задумался бы об этом, но пока его интересовало лишь одно — он обнаружил людей в мире финансовых насекомых. Даже более того — настоящих мужчин. И ещё более того — не разрозненное количество одиночек-романтиков, а сплочённую группу. При этом он отнюдь не считал свою работу законченной — теперь он решил узнать об этой группе как можно больше — лез всюду, до куда мог дотянуться, слал запросы, делал обобщения. Картина вырисовывалась весьма впечатляющая, но закончить свою работу он не успел.

* * *

Едва проснувшись, Эдвард, как всегда, резким движением сел в постели, чётко вставив ноги в тапочки, которые неизменно стояли на одном и том же месте — ни на дюйм в сторону. Привычно приложил ладони к лицу, помассировал глаза и, едва оторвав ладони, увидел в кресле напротив кровати респектабельного джентльмена, который с любопытством его рассматривал.

Что должен был спросить человек в положении Эдварда? «Кто вы такой?». «Что вам нужно?». «Как вы сюда попали?». Конечно, это были бы вполне логичные, хотя и довольно бессмысленные вопросы. Но Эдвард ничего не говорил, наверное, минуты две. Он не менял позы, внимательно рассматривая неожиданного гостя. Гость тихо и доброжелательно улыбался, излучая вежливое внимание к хозяину, так же не говоря ни слова. Наконец, Лоуренс непринуждённо спросил:

— Ничего, что я в пижаме?

— Пустяки, мистер Лоуренс, — обронил гость, всем своим видом давая понять, что не склонен придавать никакого значения столь явному отступлению от этикета.

Лоуренс ещё помолчал, казалось, пытаясь разложить на составляющие каждую нотку в интонации гостя. Последний так же продолжал молчать и доброжелательно улыбаться.

— Надеюсь, я не заставил вас слишком долго ожидать моего пробуждения?

— Нет, нисколько. Вы всегда просыпаетесь ровно в семь, я пришёл за 15 минут, так что вовсе не успел заскучать.

— Вот и хорошо, — Лоуренс как бы успокоился, но по его лицу тут же вновь пробежала тень обеспокоенности: — Ваш покорный слуга имеет навязчивую привычку начинать каждый свой день с бритья. Надеюсь, мистер, вас не очень опечалит, если и сегодня я поступлю в точности так же?

— Конечно же, мистер Лоуренс, — гость даже развёл руками, показывая, насколько приятно ему откликнуться на просьбу хозяина. — У вас нет ни одной причины изменять своей привычке, которая, к тому же заслуживает всяческого уважения.

Лоуренс небрежно накинул халат и проследовал в туалетную комнату. Бритьё доставило привычное удовольствие. Очищая своё лицо от аккуратно нанесённой пены, он, как и всегда в эти минуты, ни о чём не думал. Он не считал нужным готовиться к предстоящему разговору, хотя было ясно, что этот разговор может закончиться чем угодно вплоть до перехода в мир иной. Эдвард был уверен, что понимает смысл происходящего, недаром же он целых две минуты рассматривал непрошеного гостя. Даже если он принёс смерть — это в высшей степени логично, а у Лоуренса только абсурд вызывал дискомфорт и беспокойство, так что сейчас, чувствуя, как ровно пульсирует в его сознании безупречная логическая схема, он был вполне спокоен.

Заканчивая бритьё, он громко сказал:

— Если мистер не откажется подождать ещё немного, я сварю кофе.

— Буду очень вам признателен, мистер Лоуренс.

Сделав два маленьких глотка ароматного напитка, гость благодарно улыбнулся:

— Отменный кофе.

— Я варю его по своему собственному рецепту.

— О, не сомневаюсь, что мистер Лоуренс никогда не стал бы варить кофе по рецепту, который известен всем.

— Итак, я весь к вашим услугам, мистер.

Гость не торопясь сделал ещё один глоток, и, не меняя интонации светской вежливости, спросил:

— Скажите, мистер Лоуренс, вы верите в Бога?

— Как и любой джентльмен я, конечно же, верю в Бога. Вот только я не знаю, верит ли Бог в меня? Впрочем, до сих пор я не усматривал необходимости в том, чтобы получить ответ на этот вопрос.

— А ведь это проблема, — гость, уже допивший кофе, сокрушённо развёл руками. — Это главная ваша проблема, мистер Лоуренс.

— Неужели вы пришли для того, чтобы помочь мне решить эту проблему?

— Именно так, мистер Лоуренс, и никак иначе.

— Следует ли из этого, что я, как таковой, для вас проблемы не представляю?

— Ну что вы, мистер Лоуренс, конечно же нет. А иначе разве я стал бы пить ваш кофе? Вы сделали то, что пока не удавалось ни одному человеку в мире — вы выявили нашу финансовую сеть. Надеюсь вы не думали, что ваши действия в информационном пространстве останутся незамеченными?

— Я вообще об этом не думал, а по здравому размышлению, ни сколько не удивлён. Любой путь можно проделать в обратном направлении. Если из этой комнаты я добрался до вас, так почему бы и вам не добраться до этой комнаты?

— С вами очень приятно беседовать. Не надо тратить время на пустопорожнюю болтовню. Итак, вы сделали то, что пока не смог сделать ни один человек в мире. Отсюда логически следует, что ни один человек в мире не поверит вам, если вы попытаетесь обнародовать свои выводы. Да ведь вы и не станете ничего обнародовать — не для того трудились.

— А для чего я, по-вашему, трудился?

— Вот тут-то мы и возвращаемся к вашей главной проблеме. Вы не верите в то, что Бог верит в вас. Следовательно, вы не имеете цели. Вы сами не знаете ответа на вопрос, зачем вы трудитесь. Разве это не прискорбно?

— Я слушаю вас внимательно.

— Наш разговор будет разговором о целях. С чего бы мне начать? Да, наверное, с Красного Щита. Как вы думаете, какую цель они перед собой ставят?

— Заработать как можно больше денег, — усмехнулся Лоуренс.

— А им, по-вашему, не хватает денег? Вы полагаете, состояние в двести миллиардов даёт некие дополнительные возможности по сравнению с состоянием в сто миллиардов? Люди, оперирующие такими цифрами, давно уже не могут повысить свой уровень жизни. Они имеют всё, что в силах предложить им земная цивилизация. Зачем же они трудятся в поте лица?

— Это просто, мой друг. Финансист, удвоивший стомиллиардное состояние, удвоил свою власть над миром.

— Это так, но зачем им удваивать свою власть, и так уже почти абсолютную?

— Власть — самоцель. Стремление к власти — всепоглощающая страсть. Эта страсть управляет человеком даже независимо от того, что он на сей счёт думает. Эти люди — рабы своего властолюбия. Они не смогут остановиться, даже если не захотят двигаться.

— Браво, мистер Лоуренс. Наш разговор будет вдвое короче, чем я предполагал. Вы почти всё понимаете, вам не хватает лишь окончательны выводов. Вы решительно правы в том, что властолюбие — самодовлеющая страсть, которая движет людьми Красного Щита, давно уже независимо от их желания. Но трудно представить себе людей, которые, удвоив объёмы власти, никак не употребляют новые возможности. Власть такая знаете ли штука, Если её не употреблять, так её и не почувствовать — считай, что её и нет. А, по-вашему, Дом Красного Щита, всё увеличивая и увеличивая свою власть над миром, никак её не использует, ни на что не употребляет? Но ведь таким образом решительно невозможно утолить жажду власти. Алкоголик, когда приобретает бутылку, тем самым отнюдь не удовлетворяет свою страсть. Он удовлетворит её, когда выпьет. Так же и власть. Её имеют, только когда употребляют.