— не мой ли он сын? Или, может быть, он мой соотечественник? И как только я могу общаться с таким невоспитанным человеком?
Фелипе отправился в Рио, чтобы вернуться с новым снаряжением для следующей экспедиции. Мне тоже очень хотелось поехать вместе с ним, но я не мог позволить себе этого и решил дожидаться его в Корумбе, которую предпочитал Куябе. Я рассчитывал снова выступить в поход в феврале, но уже без животных, а по воде. Мне хотелось подыскать еще одного компаньона, который разделил бы с нами тяготы пеших переходов с поклажей; тогда, при условии, что большую часть пути мы проделаем в лодке, поход мог бы оказаться не слишком тяжелым для каждого из нас. Как мои спутники поведут себя, когда мы встретим индейцев, — об этом можно было только догадываться.
У британского консула в Корумбе, который служил офицером в бразильском флоте, была хорошая библиотека, и он предоставил ее в мое распоряжение. Это, а также местный кинематограф спасали меня от скуки. Кроме того, время от времени в город приезжали англичане с эстансий ниже по реке, желая внести какое-то разнообразие в свою жизнь.
Я вернулся в Куябу в середине февраля. В пришедшей от Фелипе телеграмме говорилось, что он обещал своей матери вернуться на Рождество. Решив, что он уже в пути, я ничего не мог предпринять. Надо полагать, мало кто из исследователей, готовясь к рискованному походу, получал такие сообщения от своего спутника! На деле вышло так, что он смог вернуться не раньше апреля, а я тем временем должен был торчать в этой дыре, по сравнению с которой Корумба кажется настоящим столичным городом.
Пасха отмечалась здесь одной из тех удивительных процессий, которые в определенные дни года можно видеть в каждом провинциальном городке Южной Америки, а также и в некоторых столицах. Процессия возглавлялась облаченными в мантии священниками и прислужниками, размахивающими кадилами. За ними следовали негры наиболее злодейского вида, каких только можно встретить в городе; они были тоже в мантиях и несли на плечах шаткие изображения святых и мучеников. Были здесь страшно окровавленные Христос и Дева Мария в короне из фольги, в усыпанном блестками одеянии и с нимбом, сделанным из жестяных рельсов детской железной дороги. Они сильно раскачивались из стороны в сторону, угрожая свалиться с помоста, по мере того как процессия шаг за шагом волочилась по булыжникам, переступая открытые сточные канавы. Позади кающихся негров — каждый из них был правонарушителем и таким образом надеялся искупить свои многочисленные мелкие грешки — вразброд шел оркестр, искусный по части ударных инструментов, но во всем остальном никудышный; он играл бравурный марш, под который никто и не пытался идти в ногу. В хвосте и вдоль по тротуарам в полном составе шло население Куябы — все с непокрытыми головами и полные благочестия.
Когда процессия проходила по каменному мосту на главной улице, тень от Девы упала на поверхность небольшого грязного ручейка, уносившего из города сточные воды. Тотчас же десятки негров, с нетерпением ожидавшие этого момента, бросились к канаве и принялись жадно пить вонючую воду, полагая, что таким образом их болезни будут чудотворно исцелены. Тот факт, что очень часто так и случалось, лишь доказывает, насколько сильна их вера!
Иностранное население Куябы состояло из проспиртованного англичанина, промышлявшего реализацией всего, что выбрасывается волнами на берег — там это можно встретить повсюду, — нескольких итальянцев и двух американских миссионеров и их жен. Иностранцы были как будто довольны своей судьбой: миссионеры с рвением отдавались своему делу, итальянцы были заняты умножением своих состояний, англичанин имел возможность доставать вожделенное спиртное по исключительно дешевым ценам. Однажды, когда я пересекал городскую площадь, англичанин поднялся со скамейки и, шатаясь, подошел ко мне с намерением попросить на водку, и это заставило меня устыдиться собственного нетерпения и скуки и открыть ему свой тощий кошелек. Жалкое подобие человека, стоявшее передо мной, уставилось на мои бриджи для верховой езды, протянуло руку, потрогало материал и разразилось слезами.
— Боже мой, сэр, это же боксклот[70]! — пробормотало оно. — Как же, знаю его: я сам когда-то был майором кавалерийской части в Индии.
Глава восемнадцатая
Нащупывая путь
— Какой черт дернул вас накупить все это, Фелипе? — спросил я, с трудом сдерживая возмущение. — Ведь вы должны были отлично знать, что нам нужно!
Фелипе зажег сигарету, уселся на стол и спросил:
— А что я сделал не так?
Что он сделал не так! Он все сделал не так! Совершенно очевидно, он не дал себе труда искать необходимое снаряжение, а просто купил в самый последний момент, что попалось под руку, не задумываясь над тем, подходит оно или не подходит. В конце концов, Фелипе уже путешествовал со мной и мог бы не привозить такую ерунду, как шила для починки обуви и огромное количество медикаментов, годных для излечения всех известных в фармакопее болезней! Вряд ли хоть одна купленная им вещь годилась нам. Он не только опоздал на два месяца, но и привез совсем не то, что я наказывал ему купить перед отъездом в Рио. Более того, он перерасходовал кучу денег, да еще бесстыдно потребовал выдать сумму на его личные расходы.
Эта задержка испортила мне много крови. Куяба сама по себе была ужасно скучным местом, но хуже всего для меня была бездеятельность и сознание того, что время, которым мы располагаем, чтобы добраться к индейцам до начала дождей, истекает. Кроме того, меня весьма беспокоил недостаток средств, хотя жизнь здесь, к счастью, была недорога по сравнению с большинством подобных городков: я платил за номер в отеле всего восемь шиллингов в день — цена вполне скромная. Кормили здесь вкусно и изобильно, имелись также приспособления для купания, и я принимал ванну ежедневно, как только выгребали уголь для кухонных печек. Но само место было страшно грязным, да и вообще я против того, чтобы в моей спальне жили тарантулы и ящерицы!
Каждый вечер куябское общество собиралось в парке, размерами не превышавшем небольшой садик; там по воскресеньям играл оркестр, и городская молодежь на закате прогуливалась по кругу по четверо-пятеро в ряд, девушки в одну сторону, юноши — в другую. Проходя мимо, юноши кидали нежные взгляды на девушек и заигрывали с ними. Это обычное времяпрепровождение, которое можно наблюдать в любом провинциальном городке Южной Америки, но не торопитесь кривить губы в презрительной усмешке: прожив несколько лет в