Преследователи, выскочившие следом за нами на берег оврага, разразились яростной бранью. Некоторые взялись швырять в нас комья земли, некоторые бросились ломать длинные сучья деревьев, решив на скорую руку соорудить что-то наподобие багров или рогатин. Но десяток самых ловких и отчаянных последовали нашему примеру и тоже сиганули через овраг, рассчитывая, что им удастся если не схватить нас, то на худой конец столкнуть вниз, на камни. События принимали угрожающий поворот: я и так с трудом удерживался на весу, и о борьбе в этом неудобном положении не могло идти и речи.
Что заставило миролюбивых фермеров вдруг воспылать к нам гневом, из-за чего они очертя голову кинулись за нами даже в пропасть? На злоумышленников мы не походили, однако нас преследовали с таким упорством, словно мы успели крепко досадить каждому жителю этой безумной деревни. Ненавижу, когда бьют невиновных, тем более если невиновный — ты сам.
Четверым из десяти прыгунов не хватило разбега и они вообще не долетели до спасительных корней. Крича и размахивая руками, эти оседлые рухнули прямо в реку, наглядно продемонстрировав мне и Кассандре, что было бы с нами, окажись мы не такими проворными. Я не следил за этими несчастными — меня больше интересовали те, кто допрыгнул до цели, — но из всех унесшихся вниз криков до моих ушей теперь долетал только один, исполненный боли и бессильной злобы. Кричавший оказался единственным из четырех товарищей по несчастью, которому посчастливилось не свернуть шею.
Шестеро оседлых, кому довелось повторить наш впечатляющий трюк, накинулись на нас, словно стая голодных макак на связку бананов. Такой экзотической борьбой в подвешенном состоянии я занимался впервые. Сил на нее уходило столько, что разумнее было бы просто разжать пальцы и не трепыхаться. Отбиваясь от разъяренных преследователей, я не сомневался, что в конце концов окажусь на дне оврага. Однако я продолжал бороться, вцепившись в корни и не желая сдаваться раньше времени.
Первый из врагов пал нечаянной жертвой своего же товарища, метнувшего в меня с противоположного берега увесистый камень. Этот преследователь приземлился на склон удачливее остальных: одной рукой он ухватился за корень, а другой — за ворот моего сюртука. Но едва оседлый собрался зарядить мне кулаком в ухо, как ему аккурат в затылок ударил ком земли. Челюсти врага клацнули, и он ткнулся лбом мне в плечо, будто решил изловить зубами блоху, после чего, закатив глаза, мешком рухнул вниз. Я тут же забыл про него, потому что сверху на меня наседал другой мерзавец, а слева, пыхтя от напряжения, подбирались по корням еще двое. Я переживал за Кассандру, которой в ближайшую минуту тоже предстояло сразиться с двумя ублюдками, подкрадывающимися к ней с выпученными глазами и пеной у рта.
Самый опасный враг зацепился за корни у меня над головой. Два его болезненных удара каблуком мне в плечо спихнули меня вниз на полметра. Отбиваясь, я замахал рукой и с третьей попытки изловил-таки оседлого за голенище сапога, а затем рванул на себя. Враг удержался, однако лишился обуви. А пока он сучил ногами, стараясь сохранить равновесие и осыпая меня комьями мокрой земли, я собрал в кулак силы и, хватаясь за корни, начал смещаться вправо, поближе к Кассандре. Меня заботило одно: висевший на сгибе локтя «Экзекутор», помощь которого пришлась бы сейчас очень кстати.
Намотав на левую руку тонкий корень, я сумел закрепиться на склоне и перехватить оружие для стрельбы. У меня в запасе было всего два выстрела — чтобы перезарядить штуцер в таком положении, требовалось отрастить как минимум еще одну руку. Упершись поудобнее спиной в склон, я первым делом начисто снес голову тому негодяю, который уже тянул свои грязные руки к растрепанным волосам моей подруги. Лицо Кассандры обдало кровавыми ошметками — не слишком приятное ощущение для девушки, когда перед ее носом пуля разбивает человеку череп (в Терра Нубладо такие мерзости, как нарочно, были смоделированы с пугающей достоверностью). Я снова возблагодарил судьбу, что Анабель Мэддок в этот момент находилась вне симулайфа и не стала свидетелем столь отвратительной сцены.
Последней пулей было бы неплохо прикончить другого угрожающего Кассандре скитальца, однако тот подбирался к прорицательнице невыгодным для меня образом. Нельзя было подстрелить врага и не задеть при этом девушку. Слишком малое расстояние разделяло нас с Кассандрой и слишком убойной мощью обладал «Экзекутор». Впрочем, недостатка в мишенях я пока не испытывал.
То, чего я опасался, помогая девушке, можно было с успехом реализовать на другом фронте. Убить одной пулей пару крупных зайцев, находившихся на линии выстрела, было в принципе несложно. Всего пара метров отделяла от меня двух оседлых, друг за другом подбиравшихся ко мне слева. В крайне невыгодное положение угодили парни: ни спрятаться, ни пригнуться, ни убежать. Я даже не стал толком прицеливаться, поскольку с такого расстояния не промахнулся бы и ребенок…
Не успело смолкнуть эхо второго выстрела, а тела оседлых — долететь до дна оврага, как утративший сапог противник снова очутился у меня над головой и лупил меня голой пяткой с удвоенной злостью. Мне такая назойливость пришлась не по нраву. Увернувшись от очередного удара, я выбросил вверх руку со штуцером, будучи уверенным, что не промажу по одной мелкой, но стратегически важной цели…
Анатомия оседлых ничем не отличалась от анатомии скитальцев, которая, в свою очередь, один в один повторяла анатомию настоящего человека, вплоть до таких мелочей, как кожные поры и микротрещины. Неудивительно, что я так долго позволял «Терра» водить себя за нос, свято веря, что живу в реальном мире. Глядя на собственное тело, рассматривая в зеркале лицо, я не замечал никакой искусственности — все было более чем натурально. То же происходило и с физиологическими реакциями: голодом, инстинктами, болью… Неизвестно, чувствовали ли оседлые в действительности боль, однако реагировали они на нее предельно достоверно.
Стволы разряженного «Экзекутора» угодили оседлому точно в промежность и наткнулись именно на то, что и должно было там присутствовать у полноценного человека мужского пола. Противник вмиг забыл про меня. Перед ним остро встала проблема, как теперь удержаться на склоне. Оседлому страсть как хотелось ухватиться за больное место, что не представлялось возможным, поскольку обе руки врага были заняты. Душераздирающий вой разнесся по оврагу, заставив содрогнуться даже меня — виновника сего неджентльменского поступка.
Не исключено, что страдалец все-таки стерпел бы боль и удержался, но второй тычок стволами штуцера в ту же самую цель истребил в противнике остаток стойкости. Видя, как враг срывается с корня, я поплотнее вжался в склон, чтобы оседлый не увлек за собой и меня. Проводив его прощальным взглядом, я поспешил к Кассандре. Сей же миг на меня обрушился град из камней и палок. Оставшимся на том берегу оседлым только и оставалось, что кидать в нас чем попало — после падения девяти собратьев желающих последовать их примеру больше не находилось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});