Читать интересную книгу Политические тайны Второй мировой - Виктор Устинов

Советское командование, используя маневренные и огневые возможности реактивных установок, сумело создать массированный артиллерийско-минометный удар большой силы и плотности по исходным районам и скоплениям войск противника. Значительный урон тылам и коммуникациям врага причинила, в свою очередь, штурмовая и бомбардировочная авиация. Необходимо учесть при этом и психологический аспект артиллерийской контрподготовки, внезапность ее воздействия на изготовившиеся к наступлению вражеские войска. Начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Ф. Гальдер отметил вечером 5 декабря в своем дневнике: «В группе армий «Центр» возникла некоторая неразбериха». [588]

В разгар битвы под Москвой резерв ОКХ, имевший к началу войны 24 дивизии, был полностью использован, и оказались израсходованными дивизии, прибывшие из других стран. На 1 декабря в нем оставалась одна словацкая охранная дивизия и несколько венгерских бригад. В резерве группы армий «Север» была одна бригада, в резерве группы «Центр» — 2,5 дивизии, группы «Юг» — 4 дивизии и 3 бригады (в том числе 3 румынские дивизии и 2 венгерские бригады). Эти резервные соединения были разбросаны на огромной территории в тылу групп армий и выполняли, по существу, карательные и охранные функции. [589]

Еще не было контрнаступления наших войск, а по тылам группы армий «Центр» по ночам передвигались кавалерийские группы генералов Белова и Доватора, громившие на своем пути части и штабы немцев, внося страх, растерянность и полную сумятицу в их ряды. Ночные рейды советской кавалерии напомнили гитлеровским генералам и офицерам набеги Леклерка и Кульнева в наполеоновскую эпоху и они не находили способов борьбы с кавалеристами, появлявшимися из лесов внезапно и также внезапно исчезавшими в предутренней мгле.

Командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал фон Бок, блиставший исполнительностью, но не талантом полководца, пытался решить исход московского сражения последним батальоном и последним солдатом, которых он с прусским педантизмом гнал на смерть. Все было тщетно. Но уже обреченный на поражение фон Бок скрывал от Гитлера правду о неспособности гитлеровской армии продолжать войну на Востоке и все время искал способы скрасить горечь поражения. Фон Бок дождался полного затухания наступления и 5 декабря сообщил начальнику Генерального штаба сухопутных войск, что «силы иссякли». [590]

Это стало очевидным советскому командованию еще в ноябре, потому что наступавшие на Москву немецко-фашистские войска настолько ослабли, что его фланговые группировки, основу которых составляли танковые и моторизованные дивизии, не только не имели продвижения вперед, но и оказались неспособны отражать контрудары советских войск Уверенность в этом была настолько высока, что в Москву стали возвращаться министерства, в том числе и основной состав работников Генерального штаба. Во второй половине ноября резервные армии, создание которых было одной из основных задач ГКО и Ставки, стали выдвигаться поближе к Москве, в назначенные полосы предстоящих боевых действий. Пять новых армий — 1-я Ударная, 20-я, 24-я, 26-я и 60-я армии сосредотачивались в районе Москвы на правом крыле Западного фронта. Еще две армии — 10-я и 61 — я сосредотачивались южнее Рязани и в районе Ряжска и Раненбурга [591]. Подготовка этих крупных резервов велась в абсолютной секретности и от командующих вновь сформированных армий Ставка потребовала обучить личный состав ведению не только оборонительного боя, но и — главным образом — наступления с учетом накопленного опыта и особенностей действий войск в зимних условиях.

Несмотря на значительное усиление фронтов резервами Ставки и маршевым пополнением, численное превосходство в живой силе, артиллерии и танках оставалось на стороне врага. К началу декабря группа армий «Центр» вместе с военно-воздушными силами имела в своем составе 1 708 тыс. человек, около 13 500 орудий и минометов, 1170 танков и 614 самолетов. В составе трех советских фронтов, привлеченных к контрнаступлению под Москвой, насчитывалось 1 100 тыс. человек, 7 652 орудия и миномета, 774 танка (из них более 500 легких, старой конструкции) и 1000 самолетов. [592]

Переход от обороны к наступлению Ставкой был задуман после того, как советское командование окончательно убедилось в неспособности гитлеровской армии осуществить план по окружению Москвы. Первым командующим фронта, представившим в Ставку свои соображения о проведении контрнаступательной операции был генерал армии Г. Жуков, предложения которого были заслушаны Верховным Главнокомандующим в присутствии руководителей Генштаба и окончательно были утверждены Ставкой 1 декабря [593]. Жуков в то время принципиально отличался от всех других командующих фронтами своей активной позицией в отношении к немцам и был убежден, что все их успехи на полях сражений достигнуты не превосходством их тактики и оперативного искусства, а являются следствием грубых просчетов советских генералов в оценке сил и действий врага. Сталин и Жуков в то время были самые близкие единомышленники в ГКО и Генеральном штабе, их объединяла неукротимая вера в силу русского человека и его способность преодолеть тяготы и невзгоды войны. Все в Жукове подчеркивало бескомпромиссную решимость к борьбе, он чувствовал себя непревзойденным военным аналитиком, и, осознавая свое превосходство в этом вопросе, он всегда шел на риски. Готовя войска фронта к контрнаступлению, Жуков, прежде всего, учитывал отсутствие у немцев оперативных резервов, потерю ими ударной силы и усталость немецко-фашистских войск, проблемы материального снабжения войск в условиях суровой зимы, а также то обстоятельство, что главные силы врага — ударные танковые группировки — находились на рубежах, не подготовленных для встречных ударов.

Предложения других командующих фронтами были рассмотрены в эти же дни и, соответственно их роли и задачам, решаемым в контрнаступлении, они были усилены войсками из резерва Ставки. Главную роль в подготавливаемой операции отводилась Западному фронту, которым командовал генерал армии Г. Жуков, к нему поступали основные резервы Ставки. В конце ноября — начале декабря она передала фронту 10-ю армию (8 стрелковых и 3 кавалерийские дивизии), 1-ю Ударную и 20-ю армии (14 стрелковых дивизий и 1 кавалерийская дивизия, 2 танковые бригады, 4 танковых и 11 лыжных батальонов). Кроме того, фронт получил 9 стрелковых и 2 кавалерийские дивизии, 8 стрелковых и 6 танковых бригад и большое количество специальных частей. [594]

Как известно, общий стратегический план контрнаступления советских войск под Москвой сводился к тому, что «Западный фронт наносил два удара — севернее и южнее Москвы. Основные силы фронта сосредотачивались севернее столицы — на правом крыле, где нависала наибольшая опасность: здесь враг ближе всего подошел к столице, здесь его танковая группа была наиболее ильной» [595]. Тем не менее, конкретный план разгрома северных ударных группировок врага, то есть левого крыла немецкой группы армий «Центр» в истории Московской битвы до конца еще не исследован. Так, принято считать, что замысел операции на правом крыле Западного фронта сводился к тому, чтобы ударами на Клин, Солнечногорск и Истру разгромить клинскую, солнечногорскую и истринскую группировки противника, а в ходе наступления войск Калининского фронта разгромить калининскую группировку врага. Между тем, анализ директив и задач, поставленных перед армиями правого крыла Западного и левого крыла Калининского фронтов, тщательное изучение оперативных документов и военных карт, как советских, так и немецких, позволяют установить, что целью разгрома левого крыла группы армий «Центр» советским командованием были спланированы и осуществлены три последовательных фланговых удара, которые, создавая противнику угрозу окружения, как раз и обеспечили в ходе их выполнения его разгром.

Юго-Западному фронту предписывалось разгромить елецкую группировку гитлеровцев и, развивая наступление на орловском направлении, содействовать войскам левого крыла Западного фронта в выполнении их главной задачи. Не сразу и не без трений определились действия войск Калининского фронта в контрнаступлении. Получив директиву о наступлении, командующий фронтом генерал И. Конев доложил, что выполнить ее из-за нехватки сил не может и предложил вместо замышлявшегося Ставкой совместного удара трех фронтов провести частную операцию по овладению Калинином. Ставка заметила, что это предложение противоречит общей цели — решительному контрнаступлению под Москвой [596], а Сталин поручил заместителю начальника Генштаба генералу А Василевскому переговорить с И. Коневым и разъяснить его ошибку и суть дела. Опираясь на детальное знание оперативной обстановки на Калининском фронте, его составе и возможностей, он сообщил 1 декабря И. Коневу по «Бодо»: «Сорвать наступление немцев на Москву и тем самым не только спасти Москву, но и положить начало серьезному разгрому противника можно лишь активными действиями, с решительными целями. Если мы этого не сделаем в ближайшие дни, то будет поздно. Калининский фронт, занимая исключительно выгодное оперативное положение для этой цели, не может быть в стороне от этого. Вы обязаны собрать буквально все для того, чтобы ударить по врагу, а он против вас слаб. И, поверьте, успех будет обеспечен» [597]. Затем А Василевский подробно разобрал силы фронта и посоветовал, откуда снять дивизии и как их усилить артиллерией из ресурсов фронта.