с финскими войсками, находящимися восточнее Ладоги и Онеги. Это создаст крайне тяжёлое положение, поэтому и решено вывести из-под Ленинграда 8-ю армию, пополнить её по возможности личным составом и техникой и передать ей оборону этого участка фронта. Одной из первых прибывает наша дивизия, и потому она должна занять передовую линию обороны. Дивизия, очевидно, займёт участок южнее станции Назия, шириной по фронту километров 15–20. Медсанбат должен дислоцироваться так, чтобы быть на более или менее равном расстоянии от всех частей. Надо приготовиться к тому, что объём помощи придётся оказывать большой, так как армейских госпиталей пока нет: часть их ещё в кольце блокады, а прибывшие из других армий пока не развернулись. В Жихареве размещается один полевой госпиталь, который забит до предела, однако пока рассчитывать можно только на него. По моему мнению, — сказал Емельянов, показывая на карте, — лучше всего было бы, если бы медсанбат смог разместиться в лесу около посёлка Александровка. Вот, посмотрите.
Борис чуть не вскрикнул: «Как, и тут Александровка! Как хорошо, что до нашей Александровки немцы всё-таки никогда не смогут дойти, — подумал он. — Напишу об этом Кате, пусть знает, что и я в Александровке». Ему почему-то обязательно захотелось остановиться в этом посёлке.
— Так вот, товарищи, — продолжал начсандив, — времени терять нельзя, я предлагаю немедленно выехать на рекогносцировку местности. Поедем я, вы, товарищ Перов, и вы, товарищ Алёшкин. Возьмём с собой человека три санитаров. Комиссар, товарищ Подгурский, поведёт весь батальон. Вы, — обратился он к Николаю Ивановичу, — выедете завтра вечером, днём будете отдыхать в селе. Необходимо создать самую строгую маскировку. Пока вы подъедете к району, который собираемся обследовать, мы уже сумеем подобрать место. Согласны? — полуприказал-полуспросил Емельянов.
— Конечно, другого ничего не остаётся, — ответил Перов.
Разбудив шофёра своей машины, спавшего на лавке в этой же комнате, он приказал:
— Гриша, иди, готовь машину, сейчас едем. Да разбуди трёх санитаров из эвакоотделения, пусть автоматы возьмут. Ну что же, давайте и мы собираться. А ты, Николай Иванович (они уже, впрочем, как и Алёшкин, между собой обращались на ты), как только рассветёт, после завтрака обойди все помещения и вместе со Скуратовым проследи, чтобы вчерашней истории не повторилось. А то опять ЧП будет.
— Что за ЧП? — встревоженно спросил Емельянов.
— Страшного-то ничего особенного, а неприятности будут, — ответил Виктор Иванович и рассказал про случай с «обжорами».
— Ну, а как пострадавшие?
— Да ничего. Зинаида Николаевна докладывала, что к завтрашнему дню все здоровы будут…
— Ну, что же, едем! — сказал Перов, завидя входящего с улицы шофёра Гришу Ряховского.
— Я поеду с вами, — заявил Емельянов. — Мой шофёр устал, да и машина что-то барахлит, ему надо в ней покопаться. Он пусть вместе с вами едет, — обратился он к Подгурскому, — посадите туда врачей, пусть посвободнее едут.
— Да, — сказал Виктор Иванович, выходя, — завтра днём пошлите Прохорова за продовольствием и горючим, пусть возьмёт две машины. Груз с них постарайтесь распределить на остальные… Поехали!
Через час санитарная машина с притушенными фарами мчалась по гладкой зимней дороге, идущей от станции Войбокало на запад по направлению к линии фронта. Перов сидел в кабине, а Борис, Емельянов и три бойца — в кузове машины, это была вторая бессонная ночь подряд. И потому все, сидевшие в кузове «санитарки» в темноте и относительной теплоте, дремали, а некоторые и откровенно всхрапывали. Дремал, сидя рядом с шофёром, и Перов.
Все проснулись от внезапного толчка, машина резко затормозила и даже развернулась. Снаружи были слышны какие-то возбуждённые голоса. Через несколько минут все ехавшие в «санитарке» высыпали на дорогу. Их санитарная машина остановилась на небольшом пригорке, впоследствии выяснилось, что это был мостик через узкую канаву. Вокруг расстилалась снежная равнина, кое-где покрытая мелким кустарником. Луны не было, но при свете мерцавших звёзд и блеске белой, искрящейся пелены снега, покрывавшей землю толстым слоем, всё было довольно отчётливо видно.
Перед «санитаркой», шагах в десяти, лежала на боку крытая полуторка, около неё суетились три человека, вытягивая какие-то ящики из кузова и нервно переговариваясь между собой. Перов, Емельянов и Алёшкин подошли к этой группе, и Виктор Иванович спросил, не могут ли они чем-нибудь помочь. Тогда один из командиров, а судя по одежде, двое из них были командирами, обернулся и раздражённо сказал:
— Конечно, можете, что же вы стоите? Помогайте скорей разгрузить машину, там внутри человека придавило!
Перов позвал на помощь санитаров, и все принялись за разгрузку. Дело это оказалось нелёгким. Машина была загружена металлическими сейфами и большими деревянными ящиками, заполненными чем-то тяжёлым. Некоторые сейфы с трудом могли поднять шесть человек. И там, где-то под этим грузом, находился пострадавший!
Командиров, ехавших в машине, было всего трое, плюс шофёр; конечно, они не справились бы с разгрузкой, если бы не помощь медсанбатовцев. Емельянов узнал в одном из командиров работника штаба дивизии. Вскоре основные тяжёлые сейфы и ящики удалось вытащить, и под грудой мелких ящиков с ворохом папок, бумагами и топографическими картами обнаружили человека. Это был старший лейтенант, он лежал неподвижно. Когда его вытащили из машины и положили на разостланную на дороге чью-то плащ-палатку, все увидели, что он мёртв.
Борис, вооружившись электрическим фонариком начсандива, осмотрел труп и обнаружил несколько закрытых, но тяжёлых травм. Во-первых, у пострадавшего было сломано не менее шести рёбер, видимо, от давления тяжёлого сейфа, упавшего на него и, во-вторых, в левой височной области при её ощупывании определялся сдавленный перелом височной кости. Смерть, по-видимому, наступила мгновенно.
Осмотрев труп, Алёшкин присоединился к группе, состоявшей из Перова, Емельянова и штабных командиров. Он доложил начсандиву, что старший лейтенант умер от закрытых переломов черепа и скелета грудной клетки, с вероятным размозжением мозга и разрывом органов грудной полости.
Из разговора, происходившего в этой группе, Борис узнал о том, что случилось. Оказалось, что это одна из штабных машин, перевозившая остатки имущества штаба дивизии в район рабочего посёлка № 6, где для штаба подобрали место (ранее предполагалось, что штаб разместится южнее, и часть имущества завезли туда). Затем место дислокации переменили, и всё завезённое не по адресу нужно было срочно перебросить к новому месту дислокации. Для перевозки выделили две машины, которые забрали имущество и следовали в штаб. В первую погрузили большую часть секретных документов, и в неё же сели три штабных работника. Один из них сидел с шофёром, а два других — в кузове. Во вторую погрузили кое-какие вещи, в ней следовали красноармейцы из комендантского взвода штаба, помогавшие в погрузке. В дороге вторая машина отстала.
Когда штабная машина стала подниматься на