Мне с этим не справиться.
Эмма задохнулась, глядя на телефон. С трудом сглотнув, она прижала трубку к уху и зарычала, услышав треск помех. Ни в чем не повинная трубка спутникового телефона полетела на стол, едва не разбившись. Хорошо еще, что её сослуживцы тактично вышли из палатки, заменявшей им комнату отдыха, и теперь никто не видел, как Свон рвёт и мечет. Резко поднявшись, она со злостью пнула застеленный старым потертым пледом диванчик, стоявший перед маленьким телевизором, и ураганом вылетела из палатки. Двое солдат, ждавших снаружи, быстро расступились, как Красное море перед Моисеем, увидев упрямо сжатые кулаки и напряженные плечи блондинки. Только после того, как девушка скрылась из виду, они рискнули войти в палатку.
Эмма была в бешенстве и злилась на себя за это, и… Блядь, вот же черт! Она пнула попавшийся под ноги камень, взметнув облако пыли. Какое, черт возьми, Реджина имеет право срываться на неё? И за что?! Она никого не убила кроме террориста, который этого заслуживал!
Эмма вспомнила застывшие безжизненные взгляды той женщины и её сына, которых она так отчаянно хотела спасти, и желчь поднялась к горлу. Она увидела их, когда товарищи вытащили её из-под кучи щебня на следующее утро.
Она жива, чёрт подери! Она правильно поступила. Она поступила правильно.
- Свон! – Кеннеди нагнал её, бесцеремонно обнимая рукой за шею. – Выглядишь лучше, милая.
Зарычав, Эмма оттолкнула его, вырываясь из захвата, и в следующую секунду парень полетел на землю.
- Отвали!
Не будь Свон так зла, она непременно рассмеялась бы, увидев его офигевшее лицо, но ей было не до смеха, и она просто перешагнула через Кеннеди, направившись в свою палатку.
- Что за херня, Свон?! – он поднялся и пошел следом. – Вот значит, как ты благодаришь человека, спасшего твою задницу?
Эмма резко развернулась, живо вспомнив, как мушка собственной винтовки смотрела ей прямо в лоб, а потом оружие просто упало наземь, когда пуля, пущенная кем-то из её отряда, нашла свою цель.
- Ага, – самодовольно хмыкнул Кеннеди, подходя чуть ближе. – Толкнешь меня ещё раз, и может, в следующий раз я забуду о благородстве, – помрачнев добавил он.
Он зашагал прочь, оставляя растерянную и взбешенную Эмму позади. Она прикусила язык, пытаясь заставить себя не кинуться за ним, чтоб выместить клокотавшие в ней гнев и досаду на его бесполезной физиономии. Получение взыскания не входит в её планы. Усилием воли девушка заставила себя развернуться и пойти в свою палатку. Войдя туда, она увидела, что внутри никого нет, кроме Нила, сидевшего на своей койке, над которой помимо фотографий и сонограммы теперь гордо висел еще и американский флаг. Нил был по пояс голый и осторожно касался бинтов, закрывавших шею.
Эмма застыла у входа, удивленная, что друг вернулся из лазарета. Честно говоря, они все были уверены, что Кэссиди отправят лечиться в Германию, слишком уж сильными были ожоги. Но, опять же, среди них есть люди, потерявшие в боях глаз, люди, лица которых покрыты шрамами, как страшными ритуальными масками, и они продолжают служить. У Нила рука больше не кровоточила и не гноилась, и была от плеча до тыльной стороны ладони покрыта свежими красными рубцами. Это выглядело так, будто кожа на руке стала велика костям и теперь свисает складками. Их награждали медалями за отвагу, и это было почетно, но эти шрамы, полученные в боях, явные отметины на теле, и те, что не видны глазу, они носят их, как награды. И они много ценнее тех, что вручаются под звуки торжественных речей. И точно много тяжелее.
- Мама не говорила тебе, что так глазеть не прилично? – пошутил Нил, пряча усмешку в отросшей бородке.
Улёгшийся было гнев поднялся в душе снова, когда она услышала замечание Нила.
- Моя мать бросила меня на обочине шоссе, когда я родилась.
Улыбка сползла с его лица и Нил смущенно отвел глаза.
- Прости, – пробормотал он и, откашлявшись, решил попытаться еще раз. – В чем дело, подружка? Проблемы? – парень ребячливо улыбнулся.
Эмма села на койку напротив него. Закрыв глаза, девушка неопределенно махнула рукой, пытаясь сформулировать свою мысль:
- Можешь просто заткнуться?
Брови Кэссиди удивлённо взметнулись:
- Ты чего?
- Это не твое дело, ладно? – огрызнулась она и, улёгшись на койку, накрыла голову подушкой. – Я сплю. Не буди меня.
Свон закрыла глаза, пытаясь отрешиться от мира, но слова Реджины всё ещё раздавались в её ушах.
Мне с этим не справиться.
Сколько раз Эмма слышала это? Не справиться с заботой о трёхлетней девочке, потому что в семье скоро появится родной ребенок. Не поверить ребёнку, что ваш муж чертов извращенец, потому что это слишком пугает. Быть не способным принять то, что Эмме нравятся девушки.
Она всегда была трудным ребёнком. И все проблемы имели только одно решение. Отдать её в другую семью, посадить в тюрьму, отослать её в ебаный Ирак.
Подступившие слёзы жгли глаза, а подавленные эмоции кипели, буквально разрывая грудь на части. Нужно успокоиться. Она должна была уже привыкнуть к этому. Но сердце болело сильнее, чем когда-либо в её жизни. И хоть Эмма не хотела этого признавать, единственной причиной этой адской боли было то, что именно Реджина оттолкнула её.
Уткнувшись лицом в жесткую ткань наволочки, девушка выровняла дыхание. К гневу примешивалась раздражение и досада на Нила, который молчал и не сводил с неё глаз. Он ждал, а Эмма, чувствуя его испытывающий взгляд, бесилась всё больше и больше, злясь на этого придурка с идеальной жизнью за то, что он не понимает намёков.
Наконец, девушка не смогла дальше игнорировать присутствие Кэссиди.
- Что?! – сердито воззрилась на товарища Свон.
- Ну, кажется, ты хочешь поговорить, – он слегка развёл руками.
- Кажется, ты хреново разбираешься в языке жестов.
- Эмс… – умоляюще протянул Нил.
- Меня зовут не «Эмс»! – огрызнулась Свон, запустив в него подушкой. – Я не «мужик», не «бро», не «девочка». Если Августа больше здесь нет, это не значит, что ты должен взять меня под крылышко, как какую-нибудь младшую сестрёнку, которой у тебя никогда не было. Я всю жизнь одна, и я могу сама о себе позаботиться.
Нил отложил подушку и вопросительно вздёрнул бровь: