Внезапно Кейт отстранилась от меня, как будто устыдившись такого проявления эмоций.
— Когда приезжал Грэмпс, все было хорошо, — сказала она.
— Да, — кивнула я, — твой дедушка. Он тебя очень любит, верно?
Ее лицо расцвело в улыбке.
— Он приехал и забрал нас. Он привез нас сюда… и после этого все уже было хорошо. Он рассказывает такие интересные истории, все о разных сражениях, в которых он участвовал.
— Ты, наверное, обрадовалась, когда он вас увез.
Она кивнула.
— Я помню… это было в комнате… он сидел на кровати. Он что-то сказал о связях…
— О связях?
— Да, о том, что у него в Корнуолле есть связи.
— Наверное, он хотел сказать, что у него тут есть друзья.
Она кивнула. Ее настроение улучшилось, и она улыбалась.
— Мы сели в поезд. Это было здорово. Я сидела у Грэмпса на коленях, а потом мы приехали в Ракушечный домик. Мне там очень понравилось… потому что там был Грэмпс. Он был там всегда. Он был там, когда было темно. Море мне тоже понравилось. Мне очень нравилось слушать, как оно плещется о скалы. Я лежала в своей комнате в Ракушечном домике и слушала шум волн.
— И еще тут был Перривейл, — продолжила за нее я. — Вы с ними быстро подружились?
— О да, Грэмпс их уже знал, и он им очень нравился. Хотя он всем нравится. Мама им тоже понравилась, потому что она такая красивая. Потом она собралась замуж за Козмо, и мне сказали, что скоро мы будем жить в большом доме. Мама так этому радовалась. И Грэмпс тоже, хотя он не должен был жить с нами, но все равно был очень доволен. Но потом Козмо умер, мы тогда еще жили в Ракушечном домике. Он умер в Биндон Бойс, и убийца сбежал, поэтому все поняли, кто это сделал.
— А что случилось потом?
Она наморщила лоб.
— Мама уехала.
— Уехала? Я думала, она вышла замуж за Тристана.
— Она вышла за него замуж, но сначала она уехала.
— Куда же она ездила?
— Я не знаю. Она заболела.
— Заболела? В таком случае, почему же она уехала?
— Ей было очень плохо. Я слышала, как ее тошнит. Один раз ей было очень плохо, и она не знала, что я ее слышу, она посмотрела на себя в зеркало и сказала: «О Боже, что же теперь будет?» Я была очень маленькая, и я думала, что Бог сейчас ответит, и я узнаю, что же с ней случилось. Теперь я знаю, что люди говорят «О Боже», когда им страшно. Ей было страшно, потому что она заболела. Потом Грэмпс сказал, что мама ненадолго уедет. Я спросила, почему, и он ответил, потому что так надо. И она уехала. Грэмпс поехал вместе с ней на станцию. Он тоже уехал с ней, но скоро вернулся. Я два дня провела у миссис Дрейк. Потом приехал Грэмпс и забрал меня в Ракушечный домик. Я спросила: «Где моя мама?» и он ответил: «Она гостит у друзей». Я сказала, что не знала, что у нас есть друзья, а он ответил: «Но у тебя же есть я, милая. Я твой друг». Он обнял меня, и я успокоилась. Мне так нравилось жить в Ракушечном домике вместе с Грэмпсом. Он готовил еду, я ему помогала, и мы все время смеялись.
Она рассмеялась, вспомнив то время.
— А что было дальше? — поинтересовалась я.
— Мама вернулась. Ей уже было лучше. Поездка пошла ей на пользу. Потом она обручилась с Отто, они поженились, и мы переехали в Перривейл-корт. Мне хотелось, чтобы Грэмпс поселился вместе с нами. Но он предпочел Вдовий дом. Он сказал, что это совсем рядом, и я могу приезжать к нему, когда захочу.
— И ты так и не узнала, к кому ездила твоя мама?
— Об этом никто не говорил. Я только знаю, что она была в Лондоне.
— Это тебе сказал Грэмпс? Или мама?
— Никто мне этого не говорил. Но они уехали на лондонском поезде. Он всегда идет в это время. Я это точно знаю, потому что мы с миссис Дрейк ездили их провожать. Грэмпс привез меня к ней вечером накануне отъезда, но я сказала, что хочу проводить их, и миссис Дрейк повезла меня на станцию. Я видела, как они садятся в этот поезд.
— Они могли сойти по пути.
— Нет, я слышала, что они обсуждали поездку в Лондон.
— Так, значит, Грэмпс вернулся, а мама осталась в Лондоне?
— Его не было всего одну ночь. Но мамы не было… мне показалось, целую вечность. Может, недели три… Я точно не помню. Но я помню, что, когда она уезжала, она была очень больна и совсем не улыбалась.
— Должно быть, ей было совсем плохо.
Она кивнула и заговорила о ракушках, которые они с Грэмпсом собирали на пляже.
* * *
Я еще два или три раза навещала вдовствующую леди Перривейл. Наши беседы были путаными и неинформативными. Я рассчитывала что-нибудь разузнать, но она бессвязно бормотала что-то о своем прошлом и о том, как хорошо ей было в родном Йоркшире.
Я надеялась, что мне удастся поболтать с Марией, а поскольку Мария тоже этого очень хотела, то не было ничего удивительного, что в конце концов все так и произошло.
Однажды, когда я поднялась наверх, Мария встретила меня и приложила палец к губам.
— Ее светлость отлучилась в царство снов, — лукаво подмигнув, прошептала она. — Но входите, мисс Крэнли, мы вместе подождем, пока она проснется. Я никогда ее сама не бужу. Очередная трудная ночь, знаете ли. Мне достаточно взглянуть на нее, и уже все ясно. Я так понимаю, что она опять провела ночь в поисках неизвестно чего, чего нет и никогда не было. Но я слежу, чтобы она не добралась до спичек, на этот счет можете быть спокойны.
Мы сели к столу напротив друг друга.
— У меня нет слов, — начала она. — Кто бы мог подумать, что вы так поладите с мисс Кейт. Я слышала, что вас теперь и водой не разольешь.
— Мне кажется, мы с ней понимаем друг друга. Она хороший ребенок.
— Э-э-э. Это вы загнули. Но она и впрямь стала лучше с тех пор, как вы ею занялись. Это уж точно.
— А как дела у леди Перривейл?
— Всяко бывает. То она совсем в ясной памяти… можно сказать, что у нее все дома… а потому вдруг — раз, и шариков уже не хватает. Да ведь ей уже годков немало, долго она не протянет. А какая она была раньше! Вы себе и представить не можете. Настоящая госпожа! А потом — за одну ночь это уже совершенно другой человек.
— Наверное, она очень любила сэра Эдварда, и это его смерть на нее так подействовала.
— Я бы сказала, что все было наоборот. На влюбленных голубков они никак не были похожи. Они до самого конца только и делали, что выясняли отношения. Иногда они так скандалили, что жуть брала. Она выскакивала вся в слезах. Он ставил ей какие-то условия, но слов я разобрать не могла.
«Какая жалость», — подумала я. Судя по всему, Мария была со мной солидарна.
— Он умер приблизительно тогда же, когда был убит его сын, — зашла я с другого конца.
— О да… Это убийство. Сэр Эдвард тогда уже был на смертном одре. Я думаю, что он об этом так ничего и не узнал. Он же был при смерти. Ведь не подойдешь же к умирающему и не скажешь: «Ваш сын убит. Его убил тот самый мальчик, которого вы привели в дом». Я хочу сказать, что никто не стал ему ничего сообщать. Он умер вскоре после убийства, так ничего и не узнав.