После окончания концерта она обнаружила Рэна в толпе родственников его бывшей жены держащим на руках свою спящую дочь. Он, по-видимому, даже не считал, что ему надо за что-то извиняться. Он вообще бы не заметил ее, если бы она не дотронулась до его руки.
— О, привет, — произнес он совершенно равнодушным тоном.
Она прошипела:
— Что с тобой случилось? Где ты был?
— Я ужасно захотел в туалет, а очередь была на целую милю. Мне пришлось идти в паб.
— Ради Бога! Ты мог бы предупредить меня.
— Гм… Извини. — Рэн не сводил своих божественных черных глаз с людей, окружавших Розу. Лидия, взволнованная и улыбающаяся, представляла им дирижера.
— Фил был так добр, — говорила она. — Он сказал, что ни за что не отпустит меня, хотя я просто оцепенела, когда поняла, что взяла не ту ноту в середине Санктуса.
Фил смущенно переступал с ноги на ногу.
— Она хотела продавать программки, но я сказал, что у нас не так много хороших сопрано, чтобы мы могли позволить себе отпустить ее.
Они оба рассмеялись, объединенные общими воспоминаниями. Полли заметила, как он непроизвольно загородил ее от людей, которые попытались протиснуться мимо нее. Ей было очевидно, что он безумно влюблен в Лидию. Это, на ее взгляд, могло быть отличным решением проблемы бывшей жены и дочери.
Рэн тоже заметил это. На его ангельском лице появилось оскорбленное выражение.
Глава седьмая
— Ничего, если я войду? — спросил Рэн. — Ну, я имею в виду, ты не будешь возражать?
— Конечно, нет, дорогой, — ответила Нэнси. — Это же бар. Мы, наоборот, заинтересованы, чтобы к нам заходило как можно больше людей. Во всяком случае, я рада тебя видеть.
— Спасибо. Ты не представляешь, как много это значит для меня.
Губы Нэнси задергались. Ей очень хотелось рассмеяться, но она не рискнула сделать это, когда Рэн был так явно удручен. Хотя Роза рассказала ей о преображении Рэна, она была потрясена его видом. С короткими волосами он уже не выглядел так легкомысленно и глупо и был просто возмутительно красив. Вторая девушка за стойкой бара в «Форбс энд Ганнинг» просто не могла оторвать от него глаз.
Глубоко вздохнув, Рэн уселся на высокий табурет.
— Нэнс, могу я поговорить с тобой?
— Не стесняйся. Представь себе, что я исповедник или психоаналитик. Клятва барменши предусматривает сохранение тайны исповеди.
Нормальный Рэн счел бы это забавным. Обновленный вариант лишь глубоко вздохнул.
Нэнси спросила:
— Что ты будешь пить? Боюсь, что мы не сможем приготовить для тебя сок порея.
В его огромных трогательных глазах появился упрек.
— Мне, пожалуйста, что-нибудь покрепче.
Она наклонилась вперед.
— Не валяй дурака. Ты же не пьешь.
— Мне надо привыкать, — мрачно проговорил он. — Это единственное средство, способное повысить настроение.
Нэнси налила ему стакан свежего апельсинового сока из большой запотевшей банки, которую она достала из холодильника.
— Как поживает наша дорогая Полли?
— Она просто сияет от радости. — Рэн стал еще мрачнее. — Она говорит, что никогда не знала, что может быть такое счастье.
— Боже мой! Как хорошо.
— Да.
Последовала многозначительная пауза.
Нэнси спросила:
— Что ты делаешь в Лондоне?
Рэн равнодушно пожал плечами.
— Полли договорилась с кем-то пообедать. А я только что от портного, он снимал с меня мерку, чтобы сшить костюм.
Она больше не могла сдерживать смех.
— Что? Настоящий костюм на заказ? Я вижу, она решила сделать из тебя джентльмена. Надо будет рассказать маме.
— Да, расскажи Розе, почему бы и нет? — произнес он загробным голосом. — Она и так меня презирает.
— Ну, что ты, Рэн, не расстраивайся так. Что случилось?
— Какое тебе дело до меня? Я больше не имею к тебе никакого отношения.
Нэнси сжала его руку.
— Я очень тебя люблю, независимо от того, с кем ты спишь. Ты знаешь это. Пожалуйста, не начинай плакать пьяными слезами. Обычно у нас начинают это делать только после шести.
— Моя жизнь выходит из-под контроля, — проговорил Рэн. Он хмуро посмотрел на свой стакан, а потом залпом выпил содержимое, будто в стакане у него было спиртное. — Я никогда не испытывал такой неистовой страсти и не знаю, куда она меня заведет. Полли занимает каждую клеточку моего тела. И каждую секунду каждой минуты каждого дня. Конечно, это потрясающе…
— О, конечно. — Нэнси принялась раскладывать зеленые оливки в маленькие вазочки. Она слышала уже столько речей Рэна о страсти.
— Но, Нэнс, я теряю свое собственное «я». Свою индивидуальность, все, что делает меня таким, каков я есть.
— Она выкинула твои восточные халаты с поясом, не так ли?
— И мои колокольчики и святыни из храма богини Лакшми. — Он не заметил ее иронии. — Я бы не возражал, если бы она оставила мне хоть немного личной свободы. Нэнси, мне так не хватает всех вас.
Неожиданно для самой себя она была тронута.
— Но ты всегда желанный гость в Мелизмейте.
— Полли боится этого. Она не пойдет со мной туда, а если я попытаюсь заявиться к вам один, она придет в бешенство. Она не понимает, что, кроме вас, у меня никого нет. Роза была для меня матерью, а вы — сестрами. Меня изгнали из жизни людей, которых я люблю.
— О, Рэн, ведь ты отец Линнет. Никто не собирается тебя изгонять.
Он уже не мог остановиться.
— Знаешь, о чем я постоянно думаю? О той книге, которую Роза все время цитирует.
— Какую книгу, дорогой? Ты ведь знаешь, что она прочитала не одну книгу. — В тоне Нэнси было уже немного меньше сочувствия. Обычно ей быстрее, чем всем остальным сестрам, надоедали излияния Рэна.
— Мы водили Линнет на этот фильм. О четырех сестрах.
— «Маленькие женщины»?
— Ну да. Там еще был мальчик, их сосед, который влюбляется в них.
— Лори, — подсказала Нэнси.
— Да. Они объясняют Лори, что такое любовь, а потом принимают его в свою семью. Это я. Лори — это я.
— Успокойся. Лори не соблазнил одну из них, когда она была несовершеннолетней, не сделал ей ребенка и не трахался со всеми женщинами округи.
Губы Рэна задрожали.
— Я пытаюсь объяснить тебе, что я изменился. Я начинаю понимать, чего я лишился. Я оказался в такой ситуации исключительно из-за моей глупости.
Вновь последовала тишина. Нэнси намеренно не стала опровергать его слова.
— Во всяком случае, — пробормотал он, — это только моя вина, и мне придется за нее расплачиваться. Мне одному.
Нэнси почувствовала, что она изменилась в лице. В дверях бара появился Берри, он был в рубашке, пиджак перекинут через руку. Она не видела его со дня свадьбы Руфы. Впервые он предстал перед ней как холостяк. Она вся затрепетала от волнения. В миллионный раз она проклинала себя за ту неудачную попытку соблазнить его. Если бы только она знала, что Полли сбежит от него, она бы не торопилась и все сделала как следует.