- Кшуха! - взвизгнул кто-то, и в толпе хранителей вокруг женщины моментально образовалась промоина. Костя, сжав скалку, невольно вскочил - он еще не привык к подобным эксцессам, хоть и знал, что кшухи - порождения направленные, и для его флинта опасности нет никакой. Поведение метнувшихся в стороны хранителей не удивляло - любое порождение не выносило хранителей, и даже направленное между делом не упустило бы возможность отхватить от кого-нибудь из них кусок побольше. Прыгнувшая к своему флинту хранительница, заболтавшаяся с подружкой неподалеку, успела ухватить кшуху за лапу, и кшуха тотчас всадила когти ей в руку, другой лапой уже накрепко вцепившись в плечо флинта. Хранительница с яростными воплями принялась дубасить мохнатую тварь деревянной колотушкой, продолжая тянуть рычащее порождение за вывернутую лапу и пытаясь сдернуть его с флинта, кшуха же бешено дергалась, щелкая зубами и силясь высвободить конечность. У хранительницы еще был шанс - как только кшуха цеплялась за флинта обеими лапами, согнать ее оттуда становилось в сотни раз труднее. Подружка хранительницы причитала на безопасном расстоянии от действа, прочие хранители подбадривали защитницу воплями и советами. Зрелище было удручающим - и стало еще более удручающим, когда флинт хранительницы достал телефон и принялся преспокойно болтать. Сочувствия у Денисова хранительница не вызывала - нечего было трепаться! - но он слишком отчетливо представлял себя на ее месте. Автобус снова тряхнуло - и он оглянулся. Теперь лицо водительского хранителя было обращено в салон, и Костю кольнула легкая иголочка тревоги. Это было невыразительное, совершенно обычное лицо с тонким носом и вялым подбородком, и тем не менее что-то в этом лице показалось Косте очень знакомым. Где-то он уже встречал этого человека - причем совсем недавно... только кажется выглядел он немного иначе. А в следующую секунду тревожная иголочка обратилась толстой вязальной спицей - тонконосый, по-мальковски одетый хранитель водителя смотрел не на порождение, пытающееся захватить предназначенную ему территорию, хотя и малек, и хранитель водителя в первую очередь таращились бы именно на него. Он смотрел даже не на Костю, с учетом того, что лицо человека было таким знакомым и, вероятно, денисовский облик тоже должен быть ему знаком. Хранитель смотрел точно на Аню, которой - поди ж ты! - как раз в этот момент вздумалось выбраться из кресла, дабы усадить в него какую-то древнюю старушку, отягощенную сеткой с двумя капустными кочанами. Выражение его лица было странным. Так смотрит человек на какую-то очень необходимую ему вещь в магазине, размышляя - купить ее или попросту стянуть.
Какого черта он на нее уставился?!
Автобус снова тряхнуло, и Костин взгляд невольно дернулся к водителю, который, мотнув головой и уронив очки, как раз выпрямлялся в своем кресле. Денисову подумалось, что тот выглядит неважно - видимо накануне вечером водитель хорошо отдохнул и ныне страдал от общеизвестного синдрома. Черная щетина оттеняла нездоровую бледность лица, делая облик флинта еще ужасней, и Костя, окончательно отвлекся от того, что творилось в середине салона. Автобус в любую секунду мог запросто куда-нибудь въехать, и крик кого-то из хранителей подтвердил его опасения:
- Эй, твой там уснул, что ли?!
Костя повернулся к своему флинту - и в следующее мгновение дернулся в сторону, припоздав лишь самую малость, так что длинный острый обломок толстого оргстекла только прорвал пиджак и слегка поцарапал бок, вместо того чтобы воткнуться Денисову под ребра. Державший обломок хранитель в красной бейсболке, выскользнувший из-за плеча Ани, хищно дернул губами, потом ужом скользнул вниз, перекрутившись в талии почти на сто восемьдесят градусов, мгновенно выскочил уже откуда-то сверху, оттолкнувшись от плеча чьего-то флинта, и прыгнул на разворачивавшегося Костю, метя стекольным обломком в горло.
Денисова всегда восхищали драки между опытными хранителями, и он давно осознал, что в случае с Русланом ему просто повезло - покойный толстощекий хранитель был слишком заносчив и самоуверен и, вероятней всего, слишком мало времени уделял тренировкам. Драки же профессионалов были действием невероятно стремительным, и для него пока проследить все составляющие было практически невозможно. В основе лежали не столько какие-то приемы, сколько немыслимая реакция, хранители не просто уходили от удара, а словно выключались с линии атаки и включались чуть поодаль. Здесь не встречали силу силой, здесь не было резких и грубых движений, которые предугадывались и чувствовались еще в зачатке, здесь уклонялись и уворачивались, здесь танцевали молниеносные хищные танцы, выискивая слабинку в обороне противника и накапливая злости для решающего удара. Старые приемы никуда не годились, хотя тренированным при жизни людям изначально было проще - они были более уверенны в движениях и не так сильно привязаны к страху за свое тело - сломать позвоночник или вывихнуть шею. Но в конце концов побеждали скорость, эмоции, способность четко представить любое, даже самое невозможное действие, решительность и умение чувствовать противника, сбивать его с толку, запутывать его в своих движениях. У Кости, несомненно, был великолепный наставник, но ему пока еще было далеко до подобных мастеров, рядом с которыми кобры и пауки-волки казались ленивыми, неповоротливыми матронами. Наблюдая, как двигается Георгий, Костя постоянно испытывал дикую зависть и ошеломление. Ему вряд ли когда-нибудь удастся выработать и половину этой ртутной стремительности и бесподобной реакции. А взять того же Сергея? Сколько раз Костя пытался врезать дурашливому хранителю, но ни разу не смог даже пальцем его коснуться. Поэтому сейчас ему в голову пришли сразу две вещи. Сукин сын в черном френче не соврал. И на него напал не мастер - от мастера он не смог бы увернуться. Хотя выражение лица противника было очень уверенным - как будто Костя сейчас сделал именно то, что от него и требовалось. На долю секунды Денисов даже подумал, что это розыгрыш, но острое прозрачное лезвие, летящее ему в горло, тут же убедило его в обратном.
Вспомнив все, чему успел научиться, Костя запрокинул голову, спиной уходя вниз и вбок, руками оттолкнулся от пола, прыгнул на плечо своего флинта, в прыжке забросив скалку на спину, а вместо нее выхватив деревянный обломок и вентиляторную лопасть на короткой рукоятке, больше подходившие для ближнего боя, и кинулся туда, где разворачивался к нему краснокостюмный хранитель. Но его там тут же не стало, и уже приземлившись, Костя ощутил замах у себя за спиной. Не останавливаясь, развернулся, успел зацепить взглядом, как хранитель ужом скользнул в противоположную сторону, и метнулся ему наперерез в новом развороте. Прыгнул на колени какому-то флинту, читавшему газету, увернулся от его хранителя, оттолкнулся от спинки кресла и, провернувшись в воздухе, попытался достать обломком дерева пустившегося ему вдогонку противника, но обломок впустую рассек воздух. Осколок стекла, выскочив откуда-то снизу словно сам по себе, чуть оцарапал ему бедро, Костя, скакнув в сторону, тут же дернулся обратно, уходя от нового выпада, не глядя, ударил себе за плечо и почти задел человека в бейсболке вентиляторной лопастью по щеке. Противник издал раздраженный возглас, в котором слышалось легкое одобрение, отшвырнул сунувшегося было ему наперерез какого-то хранителя, пытавшегося оборонить своего флинта, и схватка всплеснулась новой волной. В середине салона хранительница все еще безуспешно пыталась сдернуть кшуху со своего флинта, но внимание хранителей пассажиров теперь разделилось - часть наблюдала за тем, чем разрешится ситуация с порождением, а часть металась в начале салона, пытаясь не давать дерущимся использовать их флинтов в качестве опорных столбов и внося тем самым неповторимое разнообразие в и без того причудливую свалку.