приятно.
Она налила себе кофе в фарфоровую чашечку и пила его маленькими глоточками, словно боясь обжечься.
— Пока я ем, вы рассказывайте, — сказал Иннокентий Павлович, с хрустом разжевывая тосты, щедро намазанные маслом. — Что произошло вчера за время моего отсутствия? Мост через овраг построили?
— Да, закончили уже поздно вечером, когда вы спали, — ответила Эльвира. — Сегодня с утра должны были начать прокладывать дорогу до леса для тяжелой техники. А потом будут прорубать просеку до Зачатьевского озера. Все идет по плану, и даже с опережением графика.
— Это хорошо, — порадовался Иннокентий Павлович. — Да, пока не забыл — передайте Улугбеку, что старый мост через овраг надо разобрать и сжечь. Чтобы от него и следа не осталось. — И в ответ на немой вопрос в глазах Эльвиры он пояснил: — Только так мы сможем одолеть Кулички — вытравив из него весь прежний патриархальный дух.
— Как это мудро! — восхитилась Эльвира. — Я бы никогда до такого не додумалась. Вы просто гений, Иннокентий Павлович!
Мужчина самодовольно улыбнулся.
— Никогда не ел такие вкусные тосты, — сказал он. — Вы не могли бы поджарить мне еще парочку Эльвира? И давайте перейдем на ты. Ведь мы же не на планерке. Не так ли?
У Эльвиры захватило дух от восторга. Но ответить она не успела. Дверь трейлера распахнулась, и вошла Ирина. Увидев, что происходит, она язвительно произнесла:
— О, какая картина! Кажется, в благородных домах это называется завтрак в постель. Об этом мечтает каждый настоящий мужчина. Не так ли, милый?
Иннокентий Павлович нахмурился.
— Не говори глупостей, Ирина, — сказал он. — Эльвира сообщает мне информацию о ходе строительства. Как ты знаешь, вчера вечером я не смог присутствовать на планерке. Поэтому я попросил ее…
— Не надо подробностей, — усмехнулась Ирина. — Пусть это будет вашей маленькой тайной. Только скажи мне, дорогой, чем эта засушенная мымра лучше меня, что ты предпочел ее мне?
— Я, наверное, пойду, — торопливо сказала Эльвира, опуская голову, чтобы скрыть навернувшиеся от обиды слезы на глаза.
Но Иннокентий Павлович остановил ее.
— Останьтесь, Эльвира, — сказал он. — Я еще хочу обсудить с вами одно важное дело. — И обратился к Ирине: — А тебе должно быть стыдно за свои слова. Немедленно извинись!
— И не подумаю, — хмыкнула Ирина. — Это мне надо обижаться. Ты всю ночь провел с другой женщиной, а я даже слова не скажи? Ну, уж нет! Пусть еще скажет спасибо, что я не вцепилась ей в волосы.
— Я тебе уже говорил, Ирина, что ты стала очень нервной и мнительной в последнее время, — сказал Иннокентий Павлович. — Я могу только догадываться почему. И это единственная причина, которая тебя может извинить в моих глазах. Поэтому ты сегодня же уедешь из Куличков. А в городе сходишь к врачу. И сообщишь мне о результатах. — Его голос стал немного мягче. — И это не обсуждается, Ирина. Я беспокоюсь о твоем здоровье. И… о нашем будущем.
— Если бы ты беспокоился о нашем будущем, то послал бы за мной, чтобы эту ночь провела с тобой я, а не эта…, — Ирина не договорила, пренебрежительным жестом показав на Эльвиру. — Не буду говорить кто, чтобы не обидеть твои чувства. А в город я уеду с большой радостью. Здесь я себя чувствую никому не нужной. Ты совершенно охладел ко мне. От тебя только и слышишь — Кулички да Зачатьевское озеро, ни о чем другом не можешь и думать. Это какое-то наваждение! Что с тобой происходит? Скажи мне, дорогой!
Ирина подошла и присела на край кровати. Она попыталась обнять Иннокентия Павловича, но тот отвел ее руки.
— Ты меня никогда не понимала, — сказал он. — Я для тебя чужой человек, и мои мысли и чувства для тебя тайна за семью печатями. Ты эгоистка, Ирина. И даже более того — эгоцентристка. Ты убеждена, что весь мир должен крутиться вокруг тебя, как планеты вокруг солнца. Вот только в отличие от солнца ты не даришь тепла и света. Мне холодно с тобой и темно.
— Но не всегда же, — обольстительно улыбнулась Ирина. — Иногда тебе очень даже хорошо со мной.
— Вот поэтому…, — Иннокентий Павлович не закончил, вспомнив, что они не одни в трейлере. А разговор начал принимать уже слишком интимный характер. — Но давай поговорим об этом позже. После твоего визита к врачу. Хорошо?
— Как будто у меня есть выбор, — сказала Ирина. Она была сильно обижена и не скрывала этого. — Мое мнение для тебя ничего не значит. Я могу только соглашаться или…
Неожиданно она расплакалась и, закрыв лицо руками, выбежала из трейлера.
Глава 62. Грандиозные идеи
Иннокентий Павлович не стал останавливать Ирину. Он был хмур и зол. Его хорошее настроение бесследно исчезло. Он взглянул на Эльвиру. Та смотрела на него с сочувствием. Но если бы Иннокентий Павлович лучше разбирался в женщинах, то он заметил бы в глубине ее глаз скрытое торжество. Разыгравшаяся перед ней почти семейная сцена, как казалось Эльвире, обещала ей многое. Она решила, что Иннокентий Павлович и Ирина поссорились из-за нее. Эльвира была счастлива, но считала необходимым скрывать это.
— Извините ее, Эльвира, — сказал Иннокентий Павлович, забыв о том, что недавно предлагал ей перейти на ты. Своими ревнивыми словами Ирина воздвигла между ними стену, исключающую фамильярность. — И меня тоже. Вы не должны были выслушивать подобного. Для этого я вам слишком мало плачу.
— Женщины есть женщины, Иннокентий Павлович, — сказала Эльвира, желая показаться великодушной. — С ними случается, что они не могут контролировать свои эмоции и говорят то, чего не думают. Их надо понять и прощать.
— Вы так говорите, словно сама вы не женщина, — заметил Иннокентий Павлович.
И Эльвира прикусила губу, мысленно выругав себя за желание казаться лучше, чем она есть. Это был ее просчет, и она пообещала себе впредь не допускать его.
— Вы говорили, Иннокентий Павлович, что у вас есть ко мне дело, — сказала она, благоразумно меняя тему. — Чем я могу быть вам полезна?
Он грустно вздохнул.
— Вчера, когда я буквально чудом остался жив, я вдруг вспомнил, что у меня нет завещания. И если бы случилось непоправимое…
— О, не говорите так, Иннокентий Павлович! — воскликнула Эльвира. — При одной мысли об этом я прихожу в ужас.
— Вот и я вчера пришел в ужас, — признался он. — Все откладывал на потом, надеялся, что у меня появится наследник, которому я смог бы все завещать. А ведь этого может и не быть. И кому тогда отойдет мое состояние? Налетят, откуда ни возьмись, стервятники и вмиг растащат все, что