— … мы клянёмся сделать всё, что в наших силах, чтобы поднять наш общий дом из грязи. А вы?
— Это ещё посмотрим. — Прокряхтела где-то в общих рядах полная женщина с вечно перекошенным недовольством лицом. — Да какой дурак ко всему этому прислушиваться будет? В наше время всем на всех плевать — так и живём!
— А для таких подготовлен отдельный котелок. — Донёсся еле слышно из раскрытой пасти мёртвого змея металлический голос. — Сам видел1
Громко икнув, бедная женщина схватилась за сердце и завалилась назад, чуть не приложившись об землю. Благо, последнее предотвратили подоспевшие муж с дочерью, тут же начавшие приводить мать в чувства.
Церемония венчания, танцы, стол — всё это было прекрасно. Но самое интересное всех ждало под самый конец основной части праздника.
Именно тогда все впервые увидели новое доверенное лицо королевы — долговязого мужчину в не слишком богатом наряде и с перемотанной какой-то тряпкой головой (как позже это объясняли — несчастный был бесчеловечно изуродован много лет назад). Стоял он около своего «подарка» молодожёнам, который был скрыт под пыльной простынёй. Спустя мгновение томительного ожидания она была сдёрнута, и перед всеми предстало пианино. Да не какое-то там — было оно почти в два раза больше своих обычных, виданых почти каждым собратьев, сделано из металла, украшено красивыми резными узорами. Всем стало понятно, что главным пользователем этой вещи будет Орландо.
Король в воцарившейся тишине приблизился к инструменту и начал вести себя несколько странно. Сначала он внимательно посмотрел механику в глаза, потом медленно, даже осторожно, подошёл к стоявшему около пианино стульчику и, слегка надавив на круглую седушку, вновь бросил беглый взгляд исподлобья на стоявшего близ своего творения человека со скрытой головой. Тот невозмутимо махнул в сторону пианино, как бы говоря: «Ну, давай же! Давай! Для тебя же сделано».
Орландо сел на стул и придвинулся к клавишам. Причём сидел он так, будто готовясь в любой момент сорваться с места. Зажал одну из педалей. Ничего. Зажал другую. Тоже ничего. Зажал петельку и нажал на одну из клавиш. Лёгкий, нежный, похожий на смесь нескольких музыкальных инструментов разом звук разнёсся по залу, завораживая слушателей и подогревая их нетерпение ещё сильнее. Орландо это тоже впечатлило, но не терял бдительность. В конечном итоге он зажал обе педали и быстро провёл пальцем по всем клавишам. У некоторых аж дух захватило. Действительно — такого яркого звука не мог бы издать ни один инструмент на земле.
И тут Орландо пробило окончательно. Глаза загорелись, руки затряслись — стало понятно, наконец-то оно здесь! Столько попыток, столько стараний и на уже отчаявшегося музыканта наконец-то снизошло озарение.
И он заиграл. Заиграл так, как не играл никогда. Заиграл, забыв обо всём на свете. Заиграл, будто в последний раз в жизни, не щадя пальцев, которые еле поспевали за мыслью своего владельца, почти не дышавшего в попытках не упустить заветную мысль.
А все присутствующие в зале всё слушали и слушали… Да что там? Не только они.
Как только король начал играть, на каждой улице внезапно включились доселе неприметные алюминиевые трубы, из которых по всей округе полилась чарующая мелодия, вкрадывавшаяся в самую душу, и у каждого она поднимала то, что было, казалось, утеряно навсегда в тёмных глубинах подсознания. Что-то такое, что связано ещё с тем далёким временем, когда человек ещё, только появившись на этом свете, ещё даже говорить не умел, но уже чувствовал, впитывал, слушал, осознавал. Первое знание, первая искра, первое стремление, первая мысль и чувство чего-то первозданного и непостижимого, что идёт с человеком бок-о-бок и о чём он так часто забывает с течением времени, но что каждый раз в тишине неслышно зовёт его домой.
Аккорд-звук-всё. Задубевшие, мелко дрожащие пальцы рухнули на крышку. Орландо сделал натужный вдох.
Ещё одна секунда и весь зал разразился небывалыми аплодисментами. «Браво! Браво!» — дрожали вековые стены, силясь не упасть под напором эмоций.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Алиса хотела подойти к мужу и слегка успокоить его, но тот в последний миг вдруг вскочил на ноги и от всей души пожал руку чудо-изобретателю, который был явно не готов к такой бурной благодарности.
Никто тогда не заметил маленькое, бледное лицо мальчика, наблюдавшего за всем происходившим из небольшого окна под самым потолком. Он тоже аплодировал, и он улыбался.
И всё-таки, как ни крути, тогда, когда он ушёл из столицы, сказка не совсем закончилась. Но вот теперь — да.
Хорошая получилась история. Добрая, поучительная и всем понятная. Самое оно, чтобы почитать её детям перед сном, либо же учить их по ней чтению. Хоть и пришлось немного приврать в конце — но это ничего. Они ведь ничего от людей жизненно важного не скрыли. Они просто раз и навсегда развеяли нелепые слухи и позволили жителям королевства со спокойной душой устремиться в светлое будущее, которое лично у Агния началось с обещанной помощи Эннель Дагсхарт, а также её родителям и подневольным людям их поместья. И если для последних главным чудом тогда стала нормальная, человеческая работа с хорошей заработной платой, то для самой Энни — ноги.
Агний сам помогал ей через пару дней после операции впервые в жизни встать на ноги и сделать первые, неуверенные шаги. Все присутствующие — и родители, и прислуга, — просто потеряли способность дышать, наблюдая за самым настоящим чудом.
— Моя семья сильно зависела от перевоза товаров в соседние страны. — Рассказывала Энни, когда они час спустя сидели в саду и бросали в воду камни. — После своего воцарения, Бальтазар очень быстро рассорился с большинством их правителей и у папы дела пошли на спад. В том числе нам стало откровенно нечем платить работникам нашего поместья. Тогда папа отважился на отчаянные меры — пообещал королю подключать свои какие-то связи в целях отслеживания какой-либо активности со стороны жителей «Ковчега». За это Бальтазар отблагодарил его своим покровительством, гвардейцами, которые очень быстро запугали желавшую сбежать из-под неволи прислугу и львом… Кстати, как он там? Он вернулся к семье?
— Да. С ним всё хорошо. Планирую даже как-нибудь навестить его. И да, я был очень удивлён, когда узнал, что вы с мамой решили отсюда уехать. А ваш отец за вами не следует?
— Нет. — Тяжело вздохнула девочка. — Очень уж он привязан к своему имению. Мы с матушкой, конечно, пытались дать ему понять, что содержать нам вот это вот всё откровенно не на что, да и вряд ли после всей той истории с удержанием людей против их воли с ним вообще хоть кто-нибудь захочет работать, но он нас не слушает. — Она на мгновение замолчала. — Вообще, откровенно говоря, я не думаю, что, даже если бы у нас были деньги, мама согласилась бы тут остаться, столько печальных воспоминаний у неё связано с этим местом. Я же, в свою очередь, всегда мечтала повидать настоящий горный городок.
— Горный городок?
— Да, нам там ещё давно достался домик моей двоюродной бабушки. Приведём его в порядок, наладим хозяйство и заживём по-человечески. С нами даже добровольно несколько слуг вызвалось отправиться, в том числе и Мэри, помнишь её?
Агний на секунду замялся, но после с улыбкой кивнул головой, вспомнив ту самую смотрительницу, отпустившую его с салом к измождённому Лорду.
— Ну, вот. — Завершила Энни. — Мы как всё уладим — сразу вам напишем. Будем ждать тебя с твоим отцом в гости.
— От… цом? — Это слово вырвало Агния из колеи беззаботных мыслей.
— Ой, прости, я просто думала, что вы родственники. Глаза у вас уж очень похожи.
— Да нет, нет, ты н-не ошиблась. — Последнее слово мальчик вымолвил особенно тихо.
Энни косо посмотрела на друга.
— С тобой всё хорошо?
— Всё нормально, правда, не переживай.
Девочка немного поразмыслила, но потом всё-таки решилась заговорить об этом.
— Ты не сочти за дотошность, но вы друг друга будто избегаете.
— Это настолько заметно?
— Да, очень.