— А с тобой я ещё поговорю, невинность ты наша ходячая. — Пронеслось над ухом противное хихиканье, пропитанное спиртом.
С новым ударом волны адреналина Жолдыз взревела, извернулась и зубами отодрала твари половину уха. Тот пронзительно заверещал и секундное послабление дало девушке шанс вновь вскочить на ноги и с нечленораздельными криками погнаться за вторым мерзавцем, но тут ей прямо в спину прилетел раскладной нож, заставив несчастную упасть на колени.
За спиной послышались шаги. И когда Звёздочка была готова уже вновь устремиться в погоню хоть на ногах, хоть на четвереньках, хоть вообще ползком, продирая изъеденными хлоркой пальцами себе путь к заветному сокровищу и к изощрённому убийству всех этих сволочей, раздался хлопок. Директор кубарем выкатился из-за угла и, прижимая к себе корзину, застыл в полулежащем состоянии. Его правое плечо кровоточило. Оттуда же вышел знакомый силуэт.
Полный мужчина отпихнул корзину, поднял руки, начал сбивчиво оправдываться, но тут же неизвестный направил на него нечто, что было у него в руке, и от чего спустя мгновение вместе ещё одним оглушительным хлопком вырвалась струйка зловонного дыма. Директор упал на спину с дырой во лбу.
Тем временем сзади уже слышались отчаянные возмущения Фреда, с яростью пытавшегося вырваться из хватки гвардейцев. Хлопок. Из дыры в голове хлынула кровь, тощее тело задрожало, лицо перекосило, мутные глаза закатились. Фред обмяк.
Высокий человек, оглядев деловитым взглядом художника плоды своего «творчества», убрал оружие за пояс.
— Уберитесь тут по быстрому, возвращайтесь на улицу и ждите меня там.
После этого покорные прислужники занялись переносом застреленных. Куда? Жолдыз это волновало тогда меньше всего. Почти потеряв способность дышать, девушка не меняя положения, стёрла дрожавшей рукой со щеки каплю крови ещё минуту назад живого человека. Слегка опомнившись, она тут же быстро подобралась к корзинке и с замирающим сердцем проверила её содержимое. Хорошо… Боже, всё хорошо! Не верится даже, но всё..!
Острая боль от со свистом вынутого из спины девушки ножа заставили последнюю громко вскрикнуть и рефлекторно развернуться, чтобы в ту же секунду её приоткрытые губы накрыли чужие в грубом, глубоком и пошлом поцелуе.
Твёрдая рука в железной перчатке с силой прижала хрупкое тело к торсу своего хозяина, будто желавшего всем своим существом прочувствовать тепло столь желанного человека. С огромным трудом, но Звёздочка всё-таки вырвалась из грязной хватки, но особо далеко ей уйти не дали.
«Ну подожди же ты! Ну я же так по тебе соскучился! Ну так же я тебя давно не видел!..» — Приговаривал старый знакомый, прижимаясь и ластясь к девушке. В конец рассвирепев, она со всей силы пнула мужчину в солнечное сплетение, вырвалась из навязчивых объятий и уже хотела пуститься наутёк, забрав с собой и корзину, но рука в железной перчатке схватила плетёную ручку первой.
— А это что тут у нас? Воровством промышляешь?
— А ну верни! — Взвизгнула Звёздочка, ломанувшись к корзинке, но та была тут же поднята вверх.
— Да ладно тебе, я что, осуждаю?
— Верни!!!
— Я понесу, хорошо? Мы сейчас…
И тут содержимое корзины наконец-то… закричало. Протяжно, тонко, по-детски…
Выпученные глаза Бальтазара, в которых отразилась полная потеря понимания происходящего, обескураженно смотрели то на застывшую над головой корзинку, то на Жолдыз…
«… а потом я как понял… Меня аж пот прошиб. В глазах помутнело, в голове что-то щёлкнуло, думал прямо там и сяду. Чёрт, если так подумать — сколько там времени прошло? Полгода? Да, где-то так. И все эти полгода, и ещё несколько месяцев до этого, я был папой»
Они сидели за столом. Молчали. Перед Жолдыз остывала тарелка супа. Свежего, горячего, полностью из съедобных продуктов. На коленях у Жолдыз мирно лежит и глядит на мрачные стены их маленький кареглазый сын.
Сильно пышную трапезу Бальтазар решил не устраивать, так как опасался, что сидевший такой приличный отрезок времени на столь экстремальной диете желудок подруги просто скрутит судорогой, если его так сразу набить едой. Да и сама Звёздочка особого возражения не выказывала. Она вообще ничего не делала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Всё это было странно и даже немного смешно. Он ведь столько раз представлял их встречу в самых мельчайших деталях, так мечтал наконец-то найти её… Но, как это часто бывает, в реальности всё намного сложнее. Жолдыз сильно изменилась, и дело тут вовсе было не в печальном облике этой исхудалой, грязной и измождённой женщины. Что-то внутри её самой было безвозвратно утеряно. Та робкая, нежная и, невзирая на все невзгоды, с улыбкой шедшая по жизни девчонка исчезла, уступив своё место загнанному зверьку, который теперь жался в комок перед взором некогда самого любимого человека.
— Можно посмотреть? — Спустя двадцать минут бездействия, король резко поддался вперёд, вытянув руку в маленькому свёртку.
Жолдыз испуганно втянула воздух и поддалась назад, прижав малыша к себе.
Тишина.
— М-Можно?
— Снимай эту хрень. — Широко раскрытые глаза женщины на мгновение устремили взгляд на железную перчатку, которая словно грозный зверь, ждущий команды хозяина, покоилась на его руке.
— Я…
— Снимай!!! — Надрывный вопль эхом отразился от стен.
Бальтазар тяжело вздохнул и под бдительным взглядом почти немигающих глаз Звёздочки ослабил крепления и через несколько секунд стряхнув непривычно лёгкую руку, страшный «наездник» которой был отложен на дальний край стола.
— Теперь-то можно? — Шёпотом (сам не зная почему) спросил мужчина.
Жолдыз с полминуты колебалась, но всё-таки на дрожащих руках вновь опустила сына на колени, при этом пребывая в полной готовности снова прижать его к себе и кинуться прочь в любой момент.
Расправил ладонь. Медленно-медленно приблизился к глазевшему на него изучающим взглядом мальчику и осторожно похолодевшими от волнения кончиками пальцев погладил последнего по макушке. Расслабился. Не по-детски умные и в то же время невероятно милые глазки продолжали непрерывно следить за криво сросшейся кистью руки, которая уже более смело теребила мягкие тёмные волосы.
По душе блаженным млеком растекалась нежность. Лицо невольно расплылось в улыбке.
— Так ты об этом хотела мне рассказать тогда, у реки? — Бальтазар поднял взгляд на Звёздочку и вся беззаботная радость внутри тут же притихла.
— Да. Но не успела.
— И из-за этого на тебя так орал отец? Ну, в смысле, я несколько минут находился под окном и…
— Да. — Она кивнула и, сделав глубокий вдох, будто сдерживая плач, продолжила:
— Меня повели прежде всего к повитухе чтобы выяснить, смогу ли я родить будущему мужу ребёнка. Там-то всё и вскрылось.
— Но теперь-то волноваться не о чем! Вы… — Бальтазар вновь был готов улыбнуться, но остававшееся безрадостным лицо любимой приостановило его ликование.
— Ну да. Слышала о твоих геройствованиях. Мне лично рассказали. Подруга, у которой родственники в столице жили.
Жолдыз всё запомнила, ибо именно тогда у неё начались преждевременные роды. На мгновение из самых глубинных закромов памяти выплыло, сопровождаемое чудовищным коктейлем из запаха залежавшейся ткани, мокрых тряпок, крови и пота, воспоминание о том, как она в душной коморке с чулком во рту, находясь на грани жизни и смерти, три часа выдавливала из себя ребёнка, молясь, чтобы никто её не услышал.
Бальтазар после этих слов почувствовал себя как минимум приниженным.
— Нет, ты серьёзно? — Лицо короля перекосило. — Ты мне прямо сейчас предъявляешь за то, что я избавил Землю от урода, который хотел продать тебя за скотину дряхлому извращенцу, а потом ещё и отрёкся от тебя?
— Ты убил не только его. Обычные, хорошие люди, дети — ты всех порешил, Бальтазар! Да ещё как!
— Большинство из этих детей, — как я, кстати, подметил, — были девочки, которых твои «обычные, хорошие люди» в своё время аналогично отдали на растерзание богатеньким мужьям. Так что особо не волнуйся, не многое потеряли.