кожа покрывалась мурашками.
В тусклом свете над Кари высились обманчивые подобия былых сооружений. Призраки исчезнувших домов и храмов создавали впечатление, будто она ходит меж огромных зданий. Божья срань, как их только угораздило натолкнуться на божественный город? Это неуютно напоминало ей о дедушкиных замыслах по переустройству Черных Железных Богов в нечто цивилизованное и укрощенное, в оберегавших Гвердон духов правопорядка. И вместе с тем напоминало о Шпате. Тот юнец на перекатном храме похож на нее – городская аватара, местная версия Святой Карательницы. Только здесь у них мертвый город, и под уздцы его ведет безумный и сломленный бог.
«Нет. Со мной ничего общего. Ничего общего со Шпатом», – твердила она себе.
«И выкуси, Мири. Говорила тебе, есть тут базар». Кари прошла под аркой, украшенной бронзовыми конями – нет, под воспоминанием об арке, – и побрела по рынку. Никаких прилавков там не было, продавцы с зазывалами стояли на местах торговых точек, словно отыгрывая роли. Повсюду дурацкий спектакль – Кари смотрела, как люди, стоя в ряд, делали вид, будто едят за стойкой несуществующей забегаловки. Они совали в рот воображаемую пищу, смачно жевали и сглатывали. Один даже сыто рыгнул, пахнуло мясом с приправами. Низкопробное чудо – иллюзорной пищи хватало подкрепить силы. Что же станет с беднягами, если они покинут город и вотчину своего бога? Ничего хорошего, очевидно.
Один прохожий взял ее за руку и указал на пустое место за краем базара:
– Взгляните! Сегодня вечером так прекрасны фонтаны! А завтра пусть не придет никогда! Присоединяйтесь ко мне за бокалом, и мы восславим Ран-Гиса! – На нем были дырявые тряпки, в длинной бороде запутались сучки да колючки, но разговаривал он как элегантный кавалер. Остатки плаща на плечах выглядели дорогим, в прошлом, нарядом.
– Очень красиво, – согласилась Кари тем тоном, которым сказала бы «славная лошадка» бьющему хвостом рэптекину, – но я должна идти, эм-м, помолиться в храме.
– Все эти улицы Его храм, – сказал прохожий, – а значит, любые акты есть акты поклонения Ему! – Манеры мужчины не оставляли сомнений, какие акты у него на уме.
Кари вывернулась и, ступая в плотную толчею, скрылась в толпе. Людской поток разделялся вокруг пустого пространства посередине площади, и Кари увидала молодых девушек, болтавших ногами, сидя в пыли. Для этих людей фонтан был реален. Сказочное помешательство.
Где-то в отдалении пророкотал гром. Кари напряглась – такие знамения часто сопутствуют божественному вмешательству, ливню чудес. Но народ Гиссы не обращал внимания, надежно защищенный осознанием того, что город их неприступен, что Гисса никогда не падет. Ни один недруг еще не пробивал этих стен.
Она все-таки нашла одну женщину, продававшую настоящую еду – связку вяленых окуней и угрей.
– Такие берете? – Хайитянские монеты. Торговка сказала что-то по-таенски. Кари неуверенно кивнула, внезапно сообразив: если в Гиссе все служат городскому богу, то нездешних должны определять моментально. Но женщина улыбнулась и на ломаном хайтском произнесла:
– Да, да, хвала Ран-Гису.
– Где вы взяли рыбу?
– В деревне, отсюда немного восточнее. Называется Ихандин. – Лицо женщины прорезала складка недоумения – вопрос Кари указывал на нестыковки городского чуда. Будь Гисса прежней, до Божьей войны, то находилась бы далеко от селения Ихандин. Вопрос сталкивал женщину с твердой действительностью. Кари подхватила рыбу и поспешила уйти, пока не вызвала у рыбачки новых сомнений в мироустройстве.
Отыскать предел Гиссы оказалось труднее, чем ожидалось. Не мог быть город настолько большим – это ж ни хрена и не город, а мелкий божок с кучкой обманутых верующих, таскавших на себе труп прежнего обиталища, – но пространство и время на воображаемых улицах выворачивались наизнанку. Длинные стены подчеркивали горизонт в вечном отдалении – про такую грандиозную подлянку не хотелось и думать, но Кари никак не удавалось отыскать к ним проход. Прямые улицы вели куда угодно, только не прямо.
В ночных небесах над Гиссой проступили звезды, и были они не те, что светили над Ильбарином.
Потерпев поражение, Кари повернула назад, к укрытию чародейки, и дела тут же пошли еще хуже. Сперва ее ошарашил тот факт, что окрест уже высились здания, полноценные дворцы и башни, а не валялись развалины, как пять минут назад. Поначалу она предположила, что, проведя много времени в Гиссе, попала под всеобщий морок, но потом услыхала прекрасный голос, похожий на трубный зов, и нутро ее ухнуло, хоть и запело сердце.
– Приведите нечистую ко мне, – повелел Ран-Гис, глас Его отразился эхом от камня, в созвучии с самой ее душой. – Она рядом. Я вижу ее. – Это был тот святой из храма, и сволочуге, кажется, удалось провернуть ее старый фокус. Прием Шпата, чудесный взгляд через камень. Непонятно, что означало «рядом»…
Словно сотканные из эфира повелением святого, в начале улицы показались солдаты. Она чуть не спутала их с каменными людьми – тела покрывали минеральные наросты, – но при вспышке зарницы увидела разницу. Все эти парни были в прошлом смертельно ранены – у того глубокий порез на животе, этому прокололи сердце, а тот вообще безголовый, – и кто-то заткнул им раны кусочками города. Обломки кирпича с известкой, засунутые в тела, служили им недостающими мускулами, органами и даже головой. Один указывал на нее рукой, отбитой у мраморной статуи, а Булыжная Башка проворачивал свой набалдашник, чтобы посмотреть на Кари, будто имел глаза.
На-а-ахер оно ей сдалось.
Кари побежала.
Рванула вперед со всей мочи, и мостовые под ногами стали уступать сырой почве. По мере удаления от Ран-Гиса восстановленный город таял, снова оборачиваясь чокнутым балаганом среди развалин. Стражники, впрочем, гнались за ней, не сбавляя пыла, вне зависимости от ее восприятия обстановки.
– Стой, именем города! – крикнул один. Похоже, эти воины по-прежнему грезили Гиссой. Слова стражника обладали здесь своей властью. Ее конечности налились свинцовой тяжестью, почти перестав слушаться, и улицы цеплялись за ноги. Осталось только плестись, а стража уже настигала.
Шатаясь, Кари обогнула «угол», то есть каменный столб, и сразу бросилась на землю направо. По правилам воображаемого города, она теперь оказалась внутри здания, несмотря на то что край дома обозначали только проведенные на земле линии. Стражники пронеслись мимо, хоть она и лежала в грязи на виду. Солдаты не разделяли дар проницательности святого. Для них призрак стены был стеной. Вот оборотная сторона созерцания небес, подумала она, не сумев разлепить онемелые губы, чтоб засмеяться.
Кари валялась в грязи и прислушивалась к далекому барабанному бою с вкраплениями труб и рожков. Ждала, когда померкнет окружающий рай.
Это напомнило ишмирские храмы в оккупированном Гвердоне; в сооружении на полозьях, похоже, проводили не то церемонию, не то празднество – ничего хорошего это не сулило. Кари пряталась, пока закат не уступил темноте. Ночное небо было разодрано на рваные лоскуты, и звезды содрогались