Читать интересную книгу Простые смертные - Дэвид Митчелл

– А я слежу своим глазком за каждым странным чудаком, – вдруг шепнул мне на ухо какой-то эксцентричный старикашка возле бара с шампанским. – Образованный писатель на литературном фестивале. Как жизнь, Криспин?

Криспин Херши, то есть я, неуверенно взглянул на незнакомца, и тот встретил его взгляд совершенно спокойно, явно чувствуя себя прекрасно и не испытывая ни малейшего страха ни перед чем, хотя Время, этот безжалостный вандал, и успело нанести его лицу невосполнимый ущерб. Морщины, словно процарапанные когтем, сливовый нос любителя виски, обвисшие щеки, набрякшие веки. И при этом из кармана пиджака у него торчал шелковый платочек, на нем была элегантная шляпа-федора, и вообще в его облике было что-то, черт побери, педерастическое. Как может столь неизлечимо древний старец все это выдерживать?

– А вы, простите, кто?

– Я – твое ближайшее будущее, мой мальчик. – Он подвигал мышцами своего, некогда красивого, лица. – Смотри, смотри хорошенько. Что ты об этом думаешь?

Но я думал только о том, что сегодня, наверное, Ночь Кексов[171].

– Я думаю, что не очень люблю разгадывать кроссворды.

– Нет? А я очень люблю! Меня зовут Левон Фрэнкленд.

Я взял высокий тонкий бокал с шампанским, изобразил на лице некоторое замешательство.

– Ни один колокольчик в моей душе не звякнул, должен признаться.

– Я когда-то давно здорово попортил кровь твоему отцу. Одно время мы с ним оба были членами клуба «Финистерр» в Сохо.

Увы, я по-прежнему ничего не понимал.

– Я слышал, что этот клуб в итоге закрылся.

– Конец конца эпохи. Моей эпохи. Мы встречались, – Левон Фрэнкленд качнул своим бокалом в мою сторону, – на вечеринке в вашем доме в Пембридже году так в 68-м или 69-м, примерно во времена Gethsemane. Среди многочисленных пирогов, в которые я совал свои липкие пальцы, было и продюсерство, и твой отец надеялся, что направление, которое я представляю, – комбинирующее современные и фольклорные ритмы, – сможет удачно аранжировать и исполнить музыку к фильму «The Narrow Road to the Deep North»[172]. Наш план, правда, ни к чему не привел, но я помню тебя в костюме ковбоя. Ты тогда только что научился проситься на горшок и до настоящей светской беседы тебе было еще далеко, но я следил за твоей карьерой с интересом доброго дядюшки или ростовщика, а потом с удовольствием прочел твои воспоминания об отце. Знаешь, я ведь каждые несколько месяцев начинал твердить себе: нужно ему позвонить, нужно пригласить его на ланч, начисто забывая, что его больше нет! Я так скучаю по нему, старому упрямцу и полной моей противоположности! Между прочим, он прямо-таки греховно тобой гордился.

– Правда? В таком случае он, черт побери, удивительно хорошо это скрывал!

– Энтони Херши был типичный англичанин из «верхнего среднего класса», да еще родившийся до войны. Таким отцам обычно не свойственны внешние проявления чувств. Шестидесятые, правда, несколько ослабили поводок, и фильмы Тони отчасти были свидетельством этого послабления, но… перепрограммировать себя удалось далеко не всем из нас. Похорони неприятные воспоминания, Криспин, заключи мир с покойным отцом. Меч войны не действует на призраков. Они даже услышать тебя не могут. И ты в итоге всего лишь нанесешь раны самому себе. Поверь мне. Я знаю, о чем говорю.

Чья-то рука хлопнула меня по плечу. Я резко обернулся и увидел перед собой Гиену Хола, который улыбался, как гигантская хищная норка.

– Криспин! Как все прошло? Много книг подписал?

– Нормально, жив остался, как видишь. Однако позволь мне предста… – Но когда я снова повернулся к Левону Фрэнкленду, того уже унесло куда-то толпой. – Да, все прошло вполне удачно. Хотя рядом примерно полмиллиона женщин непременно хотели коснуться края одежды какой-то чуднóй особы, которая пишет об ангелах.

– Я прямо с ходу могу назвать тебе двадцать издателей, которые до самой смерти будут жалеть, что вовремя не сцапали Холли Сайкс. Так или иначе, сэр Роджер и леди Сьюз Бриттан ждут тебя, наш «анфан террибль британской словесности».

Я вдруг как-то сразу утратил присутствие духа и пролепетал:

– Я действительно должен, Хол?

Улыбка Гиены Хола померкла:

– Шорт-лист.

Лорд Роджер Бриттан: некогда, в давние времена, продавец автомобилей; в 70-е – бюджетный отельер; в 1983-м – основатель фирмы «Британские компьютеры», а вскоре и ведущий изготовитель дерьмовых британских Word-процессоров; затем обладатель лицензии на продажу мобильных телефонов (когда после кризиса 1997 года ему удалось обанкротить компанию «New Labour») и главный учредитель телекоммуникационной сети «BritFone», которая по тогдашней моде все еще носит его имя. С 2004 года Роджер Бриттан стал известен миллионам благодаря бизнес-реалити-шоу «Out on Your Arse!»[173], во время которого горстка каких-то ублюдков позволяла унижать себя за вполне конкретный приз – место с зарплатой в сто тысяч фунтов в бизнес-империи лорда Бриттана. В прошлом году сэр Роджер шокировал мир искусства, купив самую главную литературную премию Великобритании и дав ей другое название в честь себя самого, а также утроив ставку до ста пятидесяти тысяч фунтов. Блогеры предполагали, что эта покупка была ему подсказана, а может, и спровоцирована, его последней женой Сьюз Бриттан, чей послужной список включал деятельность в качестве звезды мыльных сериалов, а также «лица» телешоу о книгах «The Anputdownables»[174]; ныне же она председательствовала в неподкупной комиссии по вручению Премии Бриттана.

Итак, мы прошли в уютный уголок под балдахином, но, увы, обнаружили, что лорд Роджер и леди Сьюз беседуют с пресловутым Ником Гриком.

– Я слышал, как вы отзываетесь о «Бойне номер пять», лорд Бриттан. – Ник Грик обладал поистине американской самоуверенностью и привлекательной байронической внешностью, и уже одним этим был мне заранее неприятен. – Но если бы меня попросили навскидку назвать самый лучший роман XX века о войне, то я бы скорее назвал «Нагие и мертвые» Мейлера[175]. Это…

– Я знала, что вы так скажете! – Сьюз Бриттан изобразила маленькую радостную победу. – Я эту книгу просто обожаю. Это единственный роман о войне, который действительно показал окопную войну с точки зрения немцев.

– Мне думается, леди Сьюз, – осторожно начал Ник Грик, – что вы, наверное, имели в виду «На Западном фронте без…»[176]

– Какая там еще «точка зрения немцев»? – презрительно фыркнул лорд Роджер Бриттан. – Если не считать того, что она была «дважды, черт побери, неверной за тридцать проклятых лет»?

Сьюз намотала на мизинец нитку черного жемчуга.

– Именно поэтому роман «Нагие и мертвые» так важен, Родж, – ведь обычные люди на вражеской стороне тоже страдают. Верно, Ник?

– Да, леди Сьюз. Почувствовать себя в чужой шкуре – вот в чем главная сила этого романа, – сказал тактичный американец.

– Да этот вонючий продукт просто чертовски хорошо разрекламирован! – заявил лорд Роджер. – Тоже мне название: «Нагие и мертвые»! Похоже на учебник по некрофилии.

Гиена Хол сделал шаг вперед.

– Лорд Роджер, леди Сьюз, Ник. Вряд ли необходимо тут кого-то кому-то представлять, но прежде чем Криспин уйдет…

– Криспин Херши! – Леди Сьюз воздела руки к небесам, словно я был самим богом солнца Ра. – Говорят, вы написали просто потрясный роман!

Я старательно приподнял в улыбке уголки рта.

– Благодарю вас.

– Для меня большая честь познакомиться с вами, – мгновенно польстил мне Ник Грик. – В Бруклине ваших поклонников целая толпа, и все мы буквально преклоняемся перед «Сушеными эмбрионами».

«Буквально»? «Преклоняемся»? Мне пришлось пожать ему руку, размышляя при этом, не был ли подобный комплимент завуалированным оскорблением, – типа: «А все, что вами написано после «Эмбрионов» – это полное дерьмо»; или прелюдией к завуалированной просьбе о рекламе: «Дорогой Криспин, как это ужасно, что в прошлом году на фестивале в Хей-он-Уай вас с нами не было! Не могли бы вы сейчас сказать несколько слов, – так сказать, авансом, – о моей новой работе?»

– Мне не хотелось прерывать вашу интеллектуальную беседу, – сказал я, обращаясь к этой троице, – о творчестве Нормана Мейлера, – тут я метнул в молодого турка[177] очередной шар: – Хотя, клянусь своими деньгами, по-моему, дедушкой всех честных повествований о войне должен считаться роман Крейна «Алый знак доблести»[178].

– Я его не читал, – признался Ник Грик, – потому что…

– Потому что книг так много, а времени так мало. Я вас прекрасно понимаю, – я осушил пузатый бокал красного вина, который мне тут же подсунули фестивальные эльфы. – И все же Стивен Крейн остается непревзойденным.

– Но ведь он родился в 1871 году! – парировал Ник Грик. – Уже после окончания Гражданской войны. Так что его роман никак не может быть информацией из первых рук. Впрочем, раз сам Криспин Херши дает ему такую высокую оценку, то я, – и Ник взмахнул электронной читалкой, – прямо сейчас его сюда и загружу.