ли он этому совету или нет. Джесс не мог настаивать, иначе все бы лишь усугубил.
– Сантьяго, Вульф, Сеиф, Санти и Холт вместе, – сказал Каллум. – Сантьяго подкупил Грейнджера, чтобы тот притащил им бутылку моего лучшего вина. Когда Грейнджер придет с ней, то разберется с Сантьяго и Сеиф. Полагаю, в этом не будет трудностей. А вот остальные трое меня беспокоят. Вульф и Холт нужны нам живыми и невредимыми. Уверен, что справишься с этим сам?
– Да, – сказал Джесс. – Думаю, да. Они мне вполне доверяют.
– Жаль, что ты не можешь притвориться братом. Тогда бы мы со всеми разделались со скоростью молнии.
Джесс выдавил из себя смешок и пошел прочь, потому что если бы он этого не сделал, то точно бы выдернул пистолет из-за пояса отца и обрек бы себя на муки в аду за убийство. Он продолжил шагать мимо лежащей без сознания Глен и подошел к освещенному каретному сараю. И внезапно его резко осенила одна мысль. «Дарио облажается. Забудет, куда меня надо ударить, и все полетит к чертям. А если Грейнджер увидит меня без шрама…»
Джесс замер и поднял валявшийся в куче у входа острый камешек, а потом, не задумываясь, полоснул себя точно там, где должен был быть шрам у брата. Брызнула кровь, и боль ослепила; Джесс заставил себя сделать вдох, затем еще один и еще один, а потом нашел в кармане брата платок и прижал к ране. Не пряча ее, разуется. В этом и заключался план.
Бросив камешек обратно, Джесс вошел в мастерскую. Томаса внутри не было видно. Джесс задумался, куда тот делся, и вдруг осознал, что отец о нем не упомянул. Его как-то увели прочь. Это, наверное, было разумно. Запирать Томаса в тесном помещении было опасно, если вообще возможно.
Джесс постарался не думать об этом и вошел так, как сделал бы это Брендан, будто бы ему было плевать на все в мире, помимо окровавленной раны на голове.
Халила подскочила на ноги в тот же миг и поспешила к нему.
– Брендан! – воскликнула она. – Что случилось?
– Ничего, – ответил он и прошел мимо, оттолкнув ее. – Семейные разборки. Со мной все в порядке. – Сейчас защититься от нее можно было лишь грубостью, хотя Джессу и очень хотелось посмотреть на Халилу и извиниться, попросить прощения. Теперь к ним подходил Дарио, который сначала уставился на Джесса в ужасе, а потом посмотрел на него с каким-то облегчением.
– Дай угадаю, – сказал он, превращаясь снова в того Дарио, которого Джесс всегда знал и которого презирал. – Слишком сильно толкнул своего братца? Он умеет кусаться.
– Да уж, мне не рассказывай, – сказал Джесс. – Я изначально от него шрам и получил, в курсе? И позволил ему врезать мне в то же самое место. Грейнджер сейчас придет с вашим вином. Вот-вот уже. Расслабься, от жажды не умрешь.
Дарио отлично все понял и повлек Халилу за собой, прочь с дороги Джесса. Когда она было пошла за Джессом, Дарио протянул ей руку и сказал:
– Нет, погоди, цветочек. Я хочу тебе кое-что сказать. – Джесс почти, почти засомневался. Если у Дарио сейчас сдадут нервы… однако потом он услышал, как Дарио продолжает громким шепотом: – Я тебя люблю. Всегда тебя любил. И всегда буду любить. И я совсем не подходящий для тебя мужчина, я знаю это. Но я должен спросить: ты окажешь мне честь и выйдешь за меня? Если ты этого не хочешь, Халила, скажи, и я оставлю тебя в покое…
Тишина.
Джесс рискнул и обернулся, увидев, что они целуются. Дарио отстранился от поцелуя, выдохнув, и обнял Халилу.
Наполненным душераздирающим счастьем голосом Халила сказала:
– Я согласна выйти за тебя. И только посмей меня бросить, Дарио Сантьяго.
Дарио прижал Халилу к себе и уставился на Джесса взглядом, полным жуткой радости. «Я должен был, – говорил его взгляд. – Должен был знать».
И, быть может, он поступил верно. Может, у них не будет другого шанса побыть счастливыми.
Джесс находился в пяти шагах от Морган, Вульфа и Санти. Затем в трех шагах. А потом он остановился и сумел подмигнуть своим неокровавленным глазом Морган.
– Ничего смертельного, – заверил ее он. – Хотя тебя это не интересует, я полагаю.
Морган ничего не ответила, однако сделала шаг вперед и убрала его руку с платком от открытой раны. До того как Джесс успел сделать вдох, она провела пальцами по рассеченной коже, и Джесс почувствовал горячее покалывание ее сил, пронесшихся по нему. Увидел золотые и черные звезды и моргнул, отгоняя их. Когда он дотронулся до прежде раненного места снова, то понял, что рана затянулась. Излечилась.
– Останется шрам, – сказала Морган, – но опять же, у тебя все равно он уже был. Где Джесс?
Ее голос звучал спокойно, а глаза горели. «Не смотри на меня так. Не смотри, будто я по-прежнему Джесс». Однако она и не смотрела, понял он. Она просто боялась, и Джесс увидел, как ее взгляд перемещается на что-то за его спиной.
– О, вот и вино, – сказал Дарио, сказал слишком уж громко и отпустил Халилу, когда повернулся к Грейнджеру, который вскинул руку с бутылкой. Джесс выронил окровавленный носовой платок на пол и в самый последний момент покосился в угол, где лежала Фрауке.
Она лежала абсолютно неподвижно. Ни единого признака жизни.
Задача Морган заключалась в том, чтобы отключить автоматизированных тварей, и она, слава богу, не забыла, потому что в следующую секунду все стало внезапно и ужасно реальным.
Все фигуры игры задвигались, и адреналин замедлил время до точного, тикающего скольжения. Джесс сделал шаг вперед, сунул одну руку в карман. Вытащил оттуда библиотечную телепортационную скрепку, одну из тех, которые отец доверил Брендану. Услышал первый испуганный вдох за спиной, когда бутылка вина упала и разбилась в тот момент, когда Грейнджер схватил Дарио сзади.
Еще двое стражников ворвались внутрь. Джесс услышал суматоху, но не стал смотреть, потому что в этот момент смотрел на Вульфа. Мужчина смотрел мимо Джесса, на Дарио и Халилу, осознав, что им грозит опасность.
О том, что опасность грозит и ему, он не понял. Пока что.
А потом взгляд Вульфа прошелся по Джессу, и темные глаза профессора округлились, и тогда Джесс увидел тот самый миг, когда Вульф понял, что́ вот-вот произойдет. Вульф был быстрым и сильным, и Джесс понимал, что ему придется действовать быстрее, быть сильнее и вести себя совершенно безжалостно.
Он бросился вперед и ударил профессора спиной в стену. Учуял, что что-то горит, подумал, что ему опять