Читать интересную книгу Анализ личности - Вильгельм Райх

Основное правило при работе с шизофрениками - дать больному понять, что его жалобы воспринимаются серьезно, что его не считают <странным>, или <сумасшедшим>, или <антиобщественным>, или <безнравственным>. Если у пациента нет абсолютного доверия к врачу, которое позволяет ему чувствовать, что ему искренне верят и хотят помочь, - ничего не получится.

Шестой сеанс

Приблизительно после получасовой осторожной, усердной работы над ее затылочной блокировкой случилась первая вспышка гнева. Эта вспышка сопровождалась тихим плачем; в то же время у нее развилась сильная тревога, плечи и губы дрожали.

В тех ситуациях, где различные виды эмоций смешиваются, необходимо отделить их друг от друга. Это может быть выполнено при помощи более поверхностной эмоции, которая борется с более глубокой путем вытеснения последней. Поэтому я поощрял ее слезы, которые притупляли гнев, а после подобного освобождения от печали я позволял ей снова гневаться, одобряя ее удары по дивану. Это - очень опасная процедура, если больной, особенно шизофреник, не находится в совершенном контакте со врачом. Для того чтобы обеспечить контакт, нужно объяснить пациенту, что он должен немедленно прекратить акцию гнева, как только его попросят. Задача врача решать, когда достигнута точка эмоционального освобождения и когда пациент может выйти из-под его контроля. Только опытные оргонные терапевты могут выполнить это. Я еще раз предупреждаю об этом врачей, которые не имеют навыков в медицинской оргонотерапии, и врачей, которые имеют некоторые навыки, но не имеют необходимого опыта работы с шизофрениками. Одни не могут продолжать работу в случае неконтролируемого высвобождения гнева, а другие не могут высвободить гнев, не имея необходимого опыта, предварительно полученного в менее эмоциональных ситуациях.

К окончанию шестого сеанса пациентка высвободила достаточно эмоций, чтобы расслабиться. Она была сильно удивлена, что подобного рода облегчение было возможным, и выражала свою благодарность со слезами на глазах. Сейчас она впервые поняла, что то, что <люди всегда смотрят> на нее, было обманчивым представлением (рациональный элемент в мании преследования, о нем будет сказано ниже). Общение протекало раскованно. Все, что она могла вспомнить, - это то, что она боролась против влияния <сил>. Она поняла, что связь с реальностью давалась ей с большим трудом; она чувствовала себя так - особенно в период полового созревания, - как если бы она висела над пропастью. Она всегда приходила в смятение, когда ее страх перед <силами> встречался с ее любовью к ним. Она признавала, что это происходило в такие моменты, когда в ней нарастали импульсы убийства.

Это был подходящий момент, чтобы сообщить ей о волнениях, связанных с возможностью неконтролируемого прорыва разрушительных тенденций. Она немедленно поняла, что я имел в виду. Она согласилась и уверила меня совершенно не шизофреническим образом, что это волнует ее в течение длительного времени. Я сказал ей, что большинство шизофреников на первичной стадии развития болезни испытывают ту же самую тревогу, чтобы быть в состоянии бороться против нарастающей волны убийственной разрушительности. Она согласилась, что не имелось никакого другого пути предохранить себя от совершения убийства, чем с помощью охраны в клинике. Она сказала, что в клинике чувствовала себя в большей безопасности, потому что жизнь не предъявляла никаких требований к ней, т. к. она была не в состоянии что-либо делать. Она знала, что не совершит убийство, пока в клинике; но она также знала, что жизнь в клинике не устраивает ее. Она чувствовала, что медленное ухудшение ее состояния было неизбежным, потому что жизнь в клинике делала ее вялой или неистовой в зависимости от ситуации, с которой она сталкивалась. Она чувствовала симпатию к другим больным, и в то же самое время у нее было отвращение к способу их существования. В состояниях прояснения сознания она видела в бойких и поверхностных отношениях многих психиатров к психически больным недостаток понимания, жестокость многих процедур, так часто совершаемую несправедливость и т. д.; она превосходно знала, когда <силы> отсутствовали или присутствовали, но пока они <не требовали практически ничего>.

По мере развития терапевтического процесса самыми важными стали следующие вопросы: Позволяют ли <силы>, которые часто посещают ее, ощущать телу потоки удовольствия? Если да, то почему она их боится? Какого типа механизм в ее теле блокирует потоки наслаждения? Как заблокированные плазматические потоки превращаются в злые <силы>? Какая связь между блокировкой и шизофреническим процессом?

Я сосредоточил внимание на функциях, которые, возможно, дали бы ответы на эти вопросы. У меня создалось впечатление, что блокирующий механизм был так или иначе связан с ее затылочным сегментом, особенно со специфическим зажимом дыхания.

Седьмой сеанс

В течение седьмого сеанса стало очевидным, что частичный прорыв гнева, который я держал под контролем в течение предыдущих сеансов, увеличил ее физиологическую потребность в полном дыхании. Это можно было заметить в ее еще более отчаянных попытках препятствовать воздуху полностью проходить через ее горло, гортань и трахеи. Я способствовал ее полному выдыханию и помогал ей слабым надавливанием на грудную клетку. Внезапно она сделала полный выдох, но сразу же после этого погрузилась в состояние транса. Она не реагировала на мои оклики; ее глаза пристально смотрели в одну точку в углу потолка; казалось, у нее начались галлюцинации. Ее ноги сильно дрожали, а плечи конвульсивно содрогались более 30 минут.

Мне удалось вывести ее из состояния транса, ущипнув достаточно сильно, чтобы заставить ее почувствовать боль. Она медленно начала приходить в сознание. Было ясно, что она в замешательстве. Она схватила мои руки и начала выкрикивать: <Я хочу вернуться, о, я хочу вернуться...> Это продолжалось следующие десять минут. Затем она сказала: <Я еще не совсем вернулась... Где вы?... Я спросила Бога, отдаться ли мне дьяволу... потому что вы и есть дьявол...>. Ее ноги и плечи продолжали дрожать, она хотя и слышала мой голос, но была еще <очень, очень далеко>. Это было впервые, когда она не смогла <вернуться> достаточно быстро. <Это продолжалось в этот раз так долго... Где вы?... Пожалуйста, дайте ваши руки... я хочу быть уверенной, что вы здесь...>

Держа мои руки, она подозрительно осматривала комнату, стены и потолок. Она чувствовала себя крайне возбужденной, и ей понадобилось более часа, чтобы успокоиться.

Я попросил ее прийти на следующий день для дальнейшего лечения или позвать меня, если она почувствует потребность поговорить.

Восьмой сеанс

После предыдущего сеанса она чувствовала себя очень усталой и легла спать, как только добралась до дома. Сейчас она чувствовала себя спокойно и безопасно, ее глаза были ясными. Я решил не продолжать далее разрушать ее защиту и вернул ее в то состояние, в котором она была в предыдущий день.

Самое важное правило в снятии защиты людей - делать это медленно, шаг за шагом, а не идти далее в глубину биофизических процессов, если врач не знает точно, что происходит, и если пациент не привык к той ситуации, которая уже была достигнута. Это правило имеет силу для всех типов медицинской оргонной терапии, но особенно необходимо соблюдать это правило при лечении шизофреников. Если пренебречь этим строгим правилом, то можно упустить из виду процесс в целом и подвергнуть пациента опасности. Пациенты, которые чувствуют себя лучше после частичных крупных достижений, часто умоляют врача продолжать быстрее, чаще видеться с ними. Этого ни в коем случае не следует делать. Когда определенный прорыв совершен, организму необходимо дать время, чтобы усвоить эмоции, которые прорвались. Позиция, с которой мы продолжаем идти дальше, должна быть твердо закреплена. Чтобы продолжать лечение надлежащим способом, необходимо, чтобы у пациента оставалась частичная защита. Особенно необходимо защищать больного от мистических, религиозноподобных ощущений, что сейчас он <свободен>, <избавлен>, <освобожден>. Несколько первых прорывов мощной защиты, как правило, сопровождаются ощущением огромного облегчения. Это часто маскирует истинный ход процесса, идущего в глубине биофизической структуры. Поэтому следует действовать осмотрительно до тех пор, пока основное оргазменное приятное волнение не проявится недвусмысленным образом. До тех пор пока глубинный ужас спонтанных плазматических сокращений не будет выведен на поверхность и преодолен, нужно быть предельно осторожным.

В этом сеансе с больной было легко сотрудничать. Но было ясно, что она все еще с тревогой наблюдает за тем, что происходит, что она была <под охраной> для того, чтобы не потерять контроль над собой, и что она усиленно сопротивлялась, чтобы снова не войти в состояние транса.