ним ухаживает Frau Morgenstern, вдова покойного поэта; она поселяется с Бауэром в одной квартире; Бауэр сперва снимает верхний этаж дома, в котором живет Трапезников; с этой поры устанавливается частое посещение Бауэра Трапезниковым; у Трапезникова поселяется A. C. Петровский; он тоже видится с Бауэром; с Бауэром близка и М. В. Волошина; <…> с Бауэром устанавливаются у меня с января месяца очень хорошие отношения <…> (
МБ. С. 198), —
вспоминал Белый в «Материале к биографии», в записи за январь 1915-го.
Многим, особенно молодым людям, он помог на их пути советом, а еще больше — своим примером. Для русских, подходивших к антропософии, он был другом и помощником благодаря своей способности с любовью вникать в своеобразие каждого человека, своему недогматическому свободному мышлению и многосторонности своих интересов, —
отмечала Волошина[881]. Белый также подчеркивал: «<…> Бауэр в Дорнахе очень скоро становится естественным патроном русских» (МБ. С. 198).
Для русских в Бауэре воплотились прежде всего их представления о том, каким должен быть настоящий мистик, эзотерик и гностик. «В 1912 году, — писал Белый, — про Бауэра уже говорили, что он один из первых по времени учеников доктора, ставший на самостоятельный путь, т. е. производящий самостоятельные духовные исследования» (ВШ. С. 382). Белый многократно повторял, что «в Бауэре явно бросалось в глаза „тайное“ его (эсотерика)» (ВШ. С. 384), что он «в иные минуты выглядел „преображенно“ ходящим по жизни» (ВШ. С. 385), что «Бауэр — „мистик“, пришедший в антропософию и внесший в нее свое „светское“ изучение философии» (ВШ. С. 389), что под «верой» «он разумел верное знание, опытное знание, или — собственный духовный гнозис» (ВШ. С. 384).
Бауэр и выглядел как мистик.
М. В. Сабашникова. Фотография с несохранившегося портрета М. Бауэра. 1926. Мемориальная квартира Андрея Белого (ГМП)
<…> высокий человек с глубоко запавшими глазами, большими и сияющими <…>. Редко встречала я человека более благородного облика: широкий лоб, тонкий, с маленькой горбинкой нос, борода, окаймляющая красивой формы рот. Сгорбленная фигура <…>. Да, этот человек походил на духовного ученика, каким он рисовался моему воображению. Это был Михаил Бауэр, с которым я позднее очень подружилась <…> Удивительное душевное здоровье, несмотря на усиливающуюся с годами болезнь, являлось примером того, как дух может стать независимым от тела[882].
Таким Волошина изобразила Бауэра не только в мемуарах, но и на портрете 1926 года, снимки с которого хранились в архивах многих русских антропософов, в том числе и у Андрея Белого[883].
Сходным образом запечатлел облик Бауэра и Белый в «Воспоминаниях о Штейнере»:
<…> когда я думаю о таинственном «голубом цветке», — передо мной встает Бауэр: высокий, худой, несколько сутуловатый, с острой каштановой бородкой, резко вычерченным носом и строгими прекрасными синими глазами — той синевы-глубины, которой углубляется небо, когда долго смотришь на него; «голубой цветок» глядит из глаз Бауэра; сочетание нежности и доброты с прекрасным, сурово-строгим иконописным ликом этого человека и с грубоватым басом рокочущим голосом — особенно поражает в нем (ВШ. С. 382).
А также — в «Записках чудака»:
<…> передо мною его облик; и если бы вы захотели увидеть учителя, мейстера Экхарта, — в сюртуке, в черной шляпе с полями, читающего Моргенштерна в полях и ведущего беседы о Достоевском и Ницше, то — поезжайте в Швейцарию, в Дорнах: вы там его встретите: педагога из-под Нюренберга; пред мудростью, пред подвигом жизни его, принадлежащего к нации «бошей», склоняю колени; в минуты уныния он поддержал меня здесь; я, бывало, просиживал с ним; басовая, густая, слегка грубоватая речь мне звучала пронизанной глубиною; казалось, слова его — небо; извне голубые, они просквозили мне бездной; и наливалися силой огромные очи его, когда он, объясняя мне Фридриха Ницше, перебирал текст Евангелия от Иоанна <…> (ЗЧ. С. 285).
Именно эти черты Бауэра-эзотерика — голубые глаза, за которыми бездна-небо («Синие, огромные разрывы / В синие, огромные просторы») и мистическое дарование Экхарта вкупе с образованностью и современным взглядом на философию и науку («Мейстер Экхарт нашего столетья»), — Белый обыграл в посвященном ему стихотворении 1918 года:
Речь твоя — пророческие взрывы,
А глаза — таимые прозоры:
Синие, огромные разрывы
В синие, огромные просторы.
Мейстер Экхарт нашего столетья, —
Помню ты из Арлесгейма в Дорнах
Мимо нас в годину лихолетья
Проходил, склонясь в цветах и в тернах.
Помню: перламутровые травы,
Купол ясноглавый, величавый,
Розовые воздухи Эльзаса,
Пушечные взрывы… из Эльзаса,
Легкие, лепечущие ивы,
Темные, гребенчатые горы,
Синие, огромные разрывы
В синие, огромные просторы[884].
Примечательно, что «редчайшим человеком — большого света» показался Бауэр и А. М. Ремизову, встретившемуся с ним в 1922 году[885]. Если для Белого Бауэр — «Мейстер Экхарт нашего столетья»[886], то для Ремизова — старец «„Амвросий Оптинский“ на немецкий лад»[887].
А таким запомнился умирающий Бауэр М. А. Чехову:
Глаза его горели. Казалось, <…> в них одних сконцентрировал он всю свою внутреннюю силу. Вследствие долгой болезни и благодаря многолетней систематической духовной работе тело его стало до такой степени нематериальным, скажу: исчезло до такой степени, что, глядя на него, можно было видеть малейшие движения его души. Каждый раз, когда, уходя из его комнаты, я оборачивался у двери, чтобы еще раз взглянуть на него, я видел, как он на прощание слегка приподнимал свои руки, как затем на мгновение задерживал дружеский жест, продолжая его в своем взгляде: в эту минуту взгляд его становился жестом[888].
Христиан Моргенштерн посвятил Бауэру эпиграмму:
AN M. B.
Du bist der Zarteste der Zarten,
da sich in deiner Wesenheit
die Bürger zweier Welten paarten[889].
В переводе М. Н. Жемчужниковой она звучит так:
Ты — чуткий из чутких,
Потому что в твоем существе
Соединились обитатели обоих миров[890].
Эту же дефиницию («гражданин обоих миров») Маргарета Моргенштерн вынесла в заголовок своей книги о Михаиле Бауэре («Ein Bürger beider Welten»[891]).
Данная характеристика восходит к Р. Штейнеру, в ней практически дословно повторяется штейнеровское определение человека как существа, в равной степени принадлежащего и физическому, и духовному мирам[892].
* * *
Репутация Бауэра-мистика держалась отнюдь не только на его речах и