— Хорошо.
Прошли секунды, по долготе своей скорее напоминающее часы, прежде чем Витя, нарушая только что данное обещание, произнес:
— Мы поговорим после.
— Обязательно, — кивнула Анна. В интонации просочились капельки яда, к которому у Пчёлы выработался иммунитет.
Он на Князеву взглянул украдкой, словно боялся взором отвлечь, а девушка уже в пустоту куда-то смотрела, видя перед собой только отрывки французских фраз, пролетающих в голове торнадо.
«Bonsoir, M. Delage… Je suis Mademoiselle Knyazeva… Bienvenue à Moscou…»{?}[«Здравствуйте, мсье Делаж… Меня зовут мадмуазель Князева… Добро пожаловать в Москву…» — с фр.]
Витя продолжал стоять рядом, точно ждал момента, когда Князева вспомнит весь французский язык, когда перестанет в панике, какую держала под контролем, повторять тысячи клишированных фраз. Он бы снова прикурил, но уже самому дурно становилось от никотина; дурная, всё-таки, но такая любимая привычка.
Под лёгкими крутило, словно большие невидимые руки думали насухо из него выжать всё.
Пчёла снова коротко взглянул на Анну. Она переплела опять пальцы, беря левую руку в правую, и заметил, что тушь смылась частично, осела прямо под нижним веком небольшой тенью.
Захотелось усмехнуться этому маленькому «дефекту» макияжа, которых Анна не допускала никогда. Но, поняв, отчего этот «минус» появился, вовремя прикусил язык.
А потом он обернулся и заметил на длинных стенах косые тени. Они приближались, становясь выше и шире, и тогда у Пчёлы снова всё встряхнулось под рёбрами, как от хорошего удара тока.
В глотке стало сухо, что проглоченная слюна пошла не в то горло; Витя поднял взгляд на Сашу с Валерой.
Они оба заметили. Они оба к Анне двинулись.
И снова, как порывом, хлестнуло безумное желание всё переиначить. Достать из-за спины пистолет, прячущийся в уже родной кобуре, прикрыть собою Князеву. Пчёла сжал кулаки на шлевках брюк так, что большие пальцы хрустнули, и глаза прикрыл, сдерживаясь, чтобы свой план в реальность не воплотить.
Чтобы не схватить Анну за руку, не побежать к выходу из клуба, перескакивая через тела расстрелянных французов и пачкая подошвы в кровавых лужах.
Но девушка вскинула голову на прикосновение Саши. Сдержалась, чтобы не оттопырить нижнюю губу, и, быстро всё поняв, посмотрела на коридор, вдоль выхода из которого по стойке «смирно» вытянулись секьюрити.
Руки в сдержанном жесте дрогнули. Пальцы вдавились в собственные ладони.
Анна моргнула пару раз глазами. Услышав, снова как из вакуума, собравшегося из кусков предыдущей, разорванной тишины, голос Белого, велящего ей начинать, откинула плечи назад.
Саша пошёл навстречу Космосу, его сопровождению и парижскому криминальному авторитету. За Белым, выстраиваясь клином, двинулись и остальные. У Князевой дрогнули обратные стороны коленей ни то от страха, ни то от странной гордыни, когда она поняла, что заняла место по правую руку от двоюродного брата.
Холмогоров остановился перед Белым, когда между бригадой в компании Анны и французской делегацией осталось чуть больше метра. Кос, у которого на лице не было никакой эмоции, прошелся быстрым взглядом по присутствующим и, Князеву заприметив, выдохнул через нос медленно.
Он так и думал, когда с Шереметьево ехал, что Белов сеструху запряжёт.
Девушка чуть крепче сжала ладони, едва ли не до хруста обхватывая четыре фаланги, и скосила взгляд на человека, стоящего чуть слева от Космоса. Сразу же узнала в нём парижанина в трёх поколениях — как минимум; о национальности гостя говорило телосложение, за которое Амори Делаж в странах СНГ мог бы получить кличку «дрыща», и излишнее количество аксессуаров, к каким французы испытывали особую страсть.
Отступать было некуда. Теперь, как любил говорить Пчёла, пан или пропал. Всё или ничего, как говорил Валера.
Князева вскинула голову и позволила себе улыбнуться с сердцем, трясущимся где-то в горле. Она нашла взгляд мсье Делажа и на французском языке произнесла, явно лебезя:
— Доброго вечера, мсье Делаж. Добро пожаловать в Москву.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
У француза вспыхнули глаза, и Анна заметила это даже за стёклами его солнцезащитных очков, в которых в полутьме ночного клуба не было никакой необходимости. Он в заинтересованности наклонил голову, не спустил взгляда с Князевой и с наичистейшим акцентом, который девушка мечтала поставить с первого курса, ответил:
— Добрый вечер, мадмуазель.
— Позвольте лично представить вам людей, с которыми вы вели переписку, — проговорила девушка, надеясь, что от волнения не проглотила никакого важного картавого звука, превращающего её слова в бессвязный набор слов.
Она не хотела рук размыкать, чтобы никто не увидел тряски пальцев, но вынуждена была ладони расцепить, указывая на Сашу:
— Мсье Александр Белов.
Брат двоюродный боковым зрением заметил, как Анна на него указала; его имя на другом языке от русской вариации отличалось только ударениями на последние слоги.
Не размыкая толком губ и не отворачиваясь от Делажа, следящего чуть ли не за каждым взглядом, вздохом русских криминалов, Белов шепотом ей проговорил:
— Всех представь.
Князева украдкой смочила горло слюной, перевела взор на Космоса, лицо которого по мрачности могло сравниться с майским грозовым небом.
— Мсье Космос Холмогоров.
Холмогоров вытянулся в струнку, но в выражении лица не поменялся ничуть. Делаж на него не обернулся даже, а сразу взором направился к Пчёле, на которого ладонью указала Анна:
— Мсье Виктор Пчёлкин.
Девушка удержалась, чтобы головы назад не запрокинуть, не посмотреть на лицо своего мужчины. Она себе дала мысленную оплеуху, выкидывая из черепной коробки совсем ненужные сейчас мысли, и, изловчившись, представила Валеру, стоящего слишком далеко и неудобно от Анны:
— Мсье Валерий Филатов.
Только после того Саша, у которого с лица ни на миг не пропадало выражение холодящего внутренности спокойствия, вышел чуть вперёд. Он переглянулся с французом, и Анна секунду себе дала, чтобы прикрыть глаза, перевести дыхание.
Под веками бело-красными цветами скакали мушки, за хаотичным побегом которых было не уследить.
Чёртово броуновское движение молекул.
Девушка размяла круговым движением плечи, прежде чем внимание вернулось к ней. Когда Саша протянул руку Амори, и тот, подумав меньше секунды, ответил на рукопожатие — даже чуть крепче, чем от него ожидалось, — Князева снова была в полной боевой готовности.
Она быстро состроила на губах подобие улыбки и думала уже у Белова взглядом спросить, куда Делажу дорогу указывать.
Только вот Амори обратил взгляд на Анну и спросил, чуть наклонив к ней голову:
— А вы, мадмуазель?
У девушки на миг из головы вылетело собственное имя. Секунда задержки показалась Князевой целым десятком минут.
Дёрнулась в голове на пару со своей фамилией мысль, что Амори Делаж, хмыкающий собственным мыслям на идеальном французском, в следующий раз за такую продолжительную тишину наведёт на неё ствол пистолета.
Анна улыбнулась слишком широко — и от того и нервно:
— Я мадмуазель Анна Князева. Сегодня я буду вашим переводчиком, мсье Делаж.
Пчёлкин посмотрел на прямую спину девушки перед собой. Французского он не понимал, но имя дамы своей знал более чем хорошо. И не хотел, чтобы какой-то там «мсье», который меньше, чем через сутки полетит обратно в Париж, тоже его знал.
Делажу-то, правда, какая разница до Анны? Кликал бы «мадмуазелью», и всё тут…
Не ревность, нет. Это было раздражение, которое изнутри царапало мелко глотку, точно лезвиями маникюрным ножниц. Раздражение от того, что напрягало саму Князеву, а вместе с ней — и его.
Бригадир перемнулся с ноги на ногу, крепче сжимая руки за спиной.
— Впервые встречаю такого очаровательного переводчика, — снова хмыкнул Делаж, не подозревая, что от его усмешки у девушки в безосновательной дрожи куда-то в пятки рухнуло сердце.
Князева успела только обрадоваться, что никто из бригадиров не знал французского, что только от её выражения лица зависело, выдаст ли она себя.