6 августа за успешную боевую работу всему личному составу полка была объявлена благодарность Военного совета Центрального фронта, а тридцать человек были награждены орденами и медалями[174]. Приказом по полку от 6 августа Рябова, Архангельского и меня занесли в книгу героев части.
7 августа вторая эскадрилья наносила удар по резервам противника у Апальково. Над линией фронта ее интенсивно обстреляла зенитная артиллерия. Ведущий, командир эскадрильи Никонов, не свернул с боевого пути. Мощным бомбовым ударом эскадрилья уничтожила много автомашин и живой силы противника. Зенитным огнем на ведущем бомбардировщике были повреждены правый мотор, гидросистема и ранен в правый бок командир эскадрильи Никонов. Передав командование заместителю, Никонов вышел из строя.
— Петя, я ранен. Дай курс на ближайший аэродром, — запросил он у штурмана.
— Курс сто семьдесят. Держись, командир. Вывожу на аэродром Фатеж, — ответил Рябов.
— Петя, у меня темнеет в глазах. Может, ты выпрыгнешь с парашютом?
— Нет, командир, держись. Впереди аэродром.
— Сажусь с ходу, — ответил Никонов и посадил израненный бомбардировщик на фюзеляж на окраине аэродрома.
Выбравшись из кабины, Рябов вынес на руках из самолета потерявшего сознание Никонова и на подъехавшей санитарке отправил его в госпиталь.
В этот же день образцы стойкости и мужества проявили экипажи первой эскадрильи под командованием заместителя командира эскадрильи Стеба. После того как этой группой была подавлена артиллерия противника у Ясной Поляны, ведущий Стеба повел пятерку бомбардировщиков на третий заход для удара по запасной цели — скоплению автомашин и пехоты у Апальково.
На этом заходе зенитным огнем было выведено из строя по одному мотору на самолетах летчиков Куклина А. Я. и Казаченко В. Г., в результате чего они начали отставать.
При отходе от цели на эскадрилью напали восемь истребителей ФВ-190.
Поддерживая огнем отставшие бомбардировщики, эскадрилья вела неравный воздушный бой с истребителями противника. После первой атаки противника загорелся самолет летчика Куклина. На самолете Рудя снаряд попал в мотор. Мотор уменьшил обороты и задымил. Из черно-серого дыма показались зловещие языки пламени. Рудь выключил горящий мотор и привел в действие противопожарную систему. Пламя пропало, но мотор продолжал дымить. От второй атаки истребителей загорелся самолет летчика Казаченко, но стрелки-радисты Быков В. К., Лермонтов П. С. и другие продолжали с горящих самолетов отражать атаки истребителей противника.
В воздушном бою были тяжело ранены штурман Витценко И. Ф. в экипаже Рудя и стрелок-радист Лермонтов на самолете Казаченко. Затем снова загорелся бомбардировщик летчика Рудя.
Летчик Куклин пытался посадить горящий, плохо управляемый самолет, но врезался в землю в районе Гостомля.
Летчики Рудь и Казаченко, перелетев линию фронта и не в состоянии дальше пилотировать горящие бомбардировщики, подали экипажам команду воспользоваться парашютами. Рудь при покидании горящего, плохо управляемого самолета ударился спиной о стабилизатор, раскрыл парашют, но при приземлении от острой боли потерял сознание. Стрелка-радиста убили истребители противника во время снижения на парашюте. Воздушный стрелок Вощилов, приземлившись с парашютом в районе Горчаково, нашел своего командира Рудя и помог ему прийти в сознание, похоронил Быкова и доставил Рудя с поврежденной спиной в полк. Когда раненого Рудя на носилках выносили из «санитарки», он улыбнулся и сказал:
— Пока. За меня отомстят летчики, штурманы и стрелки.
Из другого экипажа спаслись на парашютах из горящего самолета летчик младший лейтенант Казаченко, штурман Орлов М. Д. и воздушный стрелок Табакин В. Ф., а тяжелораненый стрелок-радист Лермонтов сгорел вместе с упавшим самолетом[175].
Когда Казаченко, Орлов и Табакин собрались все вместе, штурман Орлов пристально посмотрел на Казаченко, как будто видел его в первый раз.
— Ты что на меня уставился? — спросил Казаченко.
— Хочу запомнить лицо человека, который спас мне жизнь, — ответил Орлов.
Боевые действия бомбардировщиков по поддержке контрнаступления наших войск на Орловский выступ были совсем нелегкими, хотя именно так понимают в широкой массе читателей под впечатлением утверждения о завоевании господства в воздухе на Курской дуге и действительно впечатляющих успехов наземных войск и авиации.
Это были напряженные и упорные бои. Войска и объекты противника плотно прикрывались несломленной системой огня зенитной артиллерии и истребителями. Искусно маневрируя, противник быстро сосредоточивал на направлении наших ударов значительные силы истребителей и активно противодействовал нашим бомбардировочным ударам.
Вечером на совещании руководящего состава командир полка провел обсуждение причин и анализ потерь бомбардировщиков и летного состав за последнюю неделю. Причинами этих потерь были усиление противодействия вражеских истребителей, недостаточное прикрытие бомбардировщиков истребителями сопровождения и выполнение каждого удара по цели с трех заходов.
Тактика нанесения ударов бомбардировщиками с нескольких заходов увеличивала продолжительность подавления артиллерии и опорных пунктов противника и воодушевляла нашу атакующую пехоту. Однако наши действия при этом лишались внезапности, и запаса боеприпасов бомбардировщикам хватало на отражение атак истребителей только на двух заходах на цель, а на третьем заходе, израсходовав боеприпасы, бомбардировщики часто оставалась беззащитными и поэтому несли потери.
Кроме того, на совещании было установлено, что удары по резервам целесообразно наносить с одного захода, потому что танки и автомашины противника после первого удара начинали рассредоточиваться, из-за чего эффективность ударов на втором и третьем заходах резко снижалась.
— Командир эскадрильи Кондрашов, в чем вы видите причины наших отдельных потерь и неудач в последние дни? — спросил Бебчик.
— Причин называлось много, но, по моему мнению, в результате чрезмерной централизации управления мы стали жертвами концентрации и специализации ошибок.
— Централизация требует дисциплины, — заметил командир полка.
— Это ясно, но мне, как командиру эскадрильи, для успешного выполнения боевой задачи должна быть предоставлена и инициатива в решении того, как я должен использовать бомбардировщики, экипажи и боеприпасы для успеха в бою. А меня кругом сковывают: бомбовая зарядка такая-то, боевой порядок, высота удара, направление захода на цель, направление ухода от цели и количество заходов — все регламентируется сверху. Из такой постановки выходит, что я совсем дурак и на мою сообразительность не надеются, — сказал Кондрашов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});