«Рома?! – послышался полный изумления и недоверия мыслеголос Юны. – Где ты?!»
«Лучше скажи, где ты!»
«Я в кабинете Виктора Шалвовича. От него приехал какой–то Мусагит с мускулистыми парнями, сказал, что он меня ждёт. Но как ты это делаешь?!»
«Когда приехал?»
«Рано утром, я ещё спала. Ещё они спрашивали, где ты. Неужели мы с тобой… как телепаты?!»
«Не отвлекайся. Они знают, кто я?»
«Нет, спросили, где мой хахаль». – В мыслеголосе Юны просветилось смущение.
«Они тебе… ничего?»
«Грубили, конечно, хватали за руки. Пообещали сделать больно, если я ничего не скажу».
«Жди, я скоро приеду!»
«Не верю, хотя и слышу! Ты в Москве?»
«Нет, уже еду в Псков, буду через час–полтора. Постарайся продержаться это время. Будут допрашивать – сыграй наивную трусливую девчонку».
«Легко».
«Держись, а когда начнётся допрос – кто бы ни пришёл, вызови меня, я услышу».
«Поняла».
Роман послал девушке мысленный букет полевых цветов, выбрался из канала телепатической связи.
– В Псков? – посмотрел на него Ылтыын понимающе.
Он кивнул.
– Её захватил директор агентства, он работает на какого–то эмиссара АПГ.
Ылтыын тронул машину с места, погнал с неимоверной для такой дороги скоростью.
Проехали Тверь, интуитивно притормаживая перед постами ГИБДД, затем Вышний Волочёк. Под Новгородом свернули налево, затем ещё раз налево, перед Порховом, и спустя час пятнадцать минут после связи с Юной въехали в Псков.
Сама Юна не вызывала Романа, однако он постоянно «дежурил» в ментале на определённой частоте и чувствовал её переживания. Поэтому когда машина свернула с Ленинградского шоссе на Крестовское, он вздохнул с облегчением.
Девушка позвала его, когда они подъезжали к перекрёстку улицы Гоголя и Октябрьского проспекта. Здесь располагалось пятиэтажное здание, первый этаж которого и полуподвал занимали офисы различных учреждений.
«Рома! Пришёл Виктор Шалвович!»
«Мы уже близко, – отозвался он. – Ни в коем случае не дай им понять, что мы поддерживаем связь!»
«У них какая–то аппаратура!»
«Шприц? Они хотят сделать укол?»
«Там переносной бювет, ампулы… и что–то вроде компьютера».
Роман сжал зубы.
– Быстрее! Они хотят допросить её с помощью химии!
Ылтыын погнал по встречной полосе, проигнорировал бросившегося наперерез инспектора с жезлом и свернул с улицы во двор.
Милиционер ворвался во двор за ними, осмотрелся, кинулся к машине.
– Я его оглушу, – предложил Роман.
– Не стоит. – Ылтыын вылез из «Маруси», показал инспектору какую–то малиновую книжечку с золотым тиснением. Тот вгляделся, козырнул и побрёл прочь с убитым видом.
Роман вылез следом.
– Что ты ему предъявил?
– Удостоверение повара. Что предлагаешь делать? Был бы здесь Афоня, прислал бы команду, а так нас двое плюс наблюдатель где–нибудь поблизости. Могу вызвать.
– Опоздаем, справимся вдвоём!
Ылтыын внимательно посмотрел на посуровевшее лицо экстрасенса, изобразил полуулыбку.
– Пошли. Ты идёшь впереди, я охраняю тыл. Оружие есть?
– Нет.
– У меня тоже.
– Мы сами – оружие, – вспомнил речи Вохи Роман.
– Тоже верно. Как ты думаешь, они нас ждут?
Роман окунулся в марево энергоинформационных полей, пронизывающих здание.
– Специально меня или тебя – нет, но их там человек десять. Опасных, то есть вооружённых, человек семь.
– Охрана.
– Не только. – Роман услышал–почуял толчок в голову – Юна закричала в кабинете директора, – и без раздумий шагнул к невысокому крылечку со стеклянной дверью, рядом с которой на стене висела табличка: «Агентство «На хуторе». Заработал сканирующий пространство ментальный прожектор. Перед глазами выросли призрачные фонтанчики и сеточки – ауры людей в помещениях офиса.
Дверь оказалась закрытой изнутри.
Роман нашёл ближайшую голову (охранник, вооружён, смотрит телевизор), за секунды разобрался в «устройстве» её «мыслящего аппарата» и беспощадно вонзил в сознание молодого мужчины приказ: «Открой дверь!»
Щёлкнул замок: отпирался он дистанционно.
Роман шагнул в небольшой холл офиса, оборудованный стойкой с телефонами, будкой охраны и столиком для секретарши, которая в данный момент отсутствовала.
Кроме двух охранников в красивой чёрно–синей форме от Юдашкина, в помещении никого не было. Один сгорбился у монитора компьютера, второй с удивлением смотрел на вошедших гостей. Он был тучен, краснолиц, имел рыжие волосы и двойной подбородок.
– Вы куда? – тонким голоском проблеял он, сделал движение навстречу, оглянулся на заскучавшего напарника. – Вовчик, ты чо их впустил?
Вовчик – громадина с лицом Шварценеггера, проснувшегося с бодуна, промолчал. Сознание охранника находилось в глубокой «нирване», куда опустил его Роман.
Рыжеволосый озабоченно просеменил к напарнику, и Роман почти без усилий устроил ему «засос», приказав сесть и не двигаться.
Из холла короткий коридорчик упирался в дверь с номером «1». По–видимому, это и был кабинет директора агентства Cванидзе. Но над дверью торчала кнопка телекамеры, что сужало поле деятельности потенциальных атакующих. Вполне вероятно, что их видели из кабинета.
Роман поймал взгляд Ылтыына, качнул головой: медлить было нельзя.
Перед мысленным полем обзора возникло виртуальное изображение кабинета. В нём находились четверо, не считая Юны. Снова слуха коснулся отчаянный призыв девушки: Ро–о–ома!
Он больше не колебался.
Дверь в кабинет оказалась, к счастью, не запертой. Рывок на себя, шаг в кабинет, удар «непрогляда» по глазам обернувшегося человека (гитарист Муся!), заставил того схватиться за голову и сесть на корточки.
Оглянулся на вошедших и высокий длинноволосый брюнет с подбритыми висками – Виктор Шалвович Сванидзе, склонившийся над сидящей в кресле Юной, в то время как двое могучих бодигардов возились с какими–то склянками, розетками и проводами, прилаживая их на присосках к телу девушки.
– Вы кто?! – резко и высокомерно спросил Сванидзе. Перевёл взгляд на присевшего Мусю, на Юну, на Романа. Глаза его сузились. – Шамрай!
За спинами гостей выросли два парня в знакомых безрукавках, с татуировками на предплечьях.
«Работай! – донёсся телепатический шёпот Ылтыына. – Я займусь этими мясниками!»
Он повернулся к парням и превратился в тающий фантом, уследить за движениями которого было практически невозможно. Послышались удары, вопли, звон и грохот разбивающейся посуды и мебели.
Виктор Шалвович сунул руку в карман.
Роман влепил ему оглушительную ментальную затрещину, накинул на голову вуаль «засоса».
Парни возле Юны прекратили возиться с девушкой, бросились к нему. Однако Роман уже находился в состоянии «немысли» и встретил обоих так, как учил Воха – точными ударами в незащищённые точки: первого – в горло, второго – в верхнюю губу. Затем безжалостно добил второго ребром ладони в нос.
Оба упали, разбивая стоящие на стульях контейнеры и бюветы с разноцветными пробирками. По–видимому, Юну собирались допрашивать серьёзно, не только с помощью детектора лжи, но и с помощью химических препаратов.
Сванидзе достал пистолет, оскалился, наводя ствол на Юну.
– Давай, если не жалко!
Судя по всему, он был неплохо защищён в ментальном плане, потому что «засос» Романа не подействовал на него.
Роман в с п ы х н у л.
На сей раз его раппорт достиг цели, пробив защитные энергетические оболочки противника.
Директор агентства побелел, руки его задрожали. Тем не менее сознания он не потерял и снова направил ствол пистолета (новейший отечественный «Волк»!) в лоб Юне.
Роман озверел. Счёт шёл на доли секунды, Сванидзе готов был спустить курок, а достучаться до его «сервера», заведующего поведенческими стереотипами (хорошо его вышколили на программу «уцелеть любой ценой»!), всё никак не удавалось.
Помог Ылтыын.
Разобравшись с клевретами директора, сбежавшимися со всего офиса (впоследствии оказалось, что их было пять человек), он просто метнул в Сванидзе свой мобильник, чем отвлёк его на краткий миг, и Роман, на выдохе, используя все полученные во время тренингов навыки «интуитивки», сначала отбил руку Виктора Шалвовича, державшего оружие, потом «уколол» его в предплечье, парализуя руку, и «вынес» противника ударом в лоб, так что тот перекувыркнулся через свой стол и врезался головой в книжный шкаф.
Состояние «немысли» прошло. Востребованность в нём отпала. Роман стал видеть и слышать «в реальном времени».
Юна сидела в кресле не шевелясь и смотрела на него с удивлением, недоверием и обожанием. Руки её были пристёгнуты ремнями к подлокотникам, лодыжки примотаны клейкой лентой к ножкам кресла. Рот тоже был заклеен скотчем.