не увидел, если бы тогда все кончилось…
– Ну не надо! – перебила Марина. – А то я заплачу.
– Пьем, короче.
С Игорем Юрьев вышел на лоджию. Попросил сигарету.
– Ты ведь бросил.
– Бросил – начал, какая разница… Володька разбередил… Не представляешь, сколько я пережил тогда. За минуты эти. Вижу ведь, тонет. – Юрьев несколько раз затянулся, и в голову ударило тяжелым, ядовитым; он приоткрыл раму, швырнул сигарету. – Крепкие какие. Фуф.
– «Союз-Аполлон», – как-то с гордостью, что ли, сказал Игорь. – Последние, считаю, настоящие сигареты. Не бумажки проникотиненные. У нас, кстати, с табачной промышленностью вообще катастрофа…
Не слушая, Юрьев зашел в квартиру. Оглядел гостей. Улыбнулся.
– Потанцуем, может? У меня записи есть… нашего времени. «Джой», Си Си Кетч…
– Да мы такой ватагой, – хохотнула жена Олега, – пол проломим! Во двор надо выходить.
– Ладно, – Юрьев сел, – давайте пить тогда. Вино есть, еды – полный холодильник. До понедельника будем гулять! – Наполнил бокал. – Молодежь, за дамами поухаживайте. Бодрее… Что, теперь очередь второго моего племянника. – Юрьев посмотрел на Андрея. – Сделай милость.
– Я?
Юрьев ждал, другие тоже притихли, смотрели на Андрея.
– Ну, так и будем, как на поминках? – не выдержал Юрьев.
Племянник уставился на подругу, словно ожидая, что она подскажет.
– Пожелай мне что-нибудь. – Юрьев стал раздражаться. – Или как? Нечего?
– Да есть… Ну, долгой жизни желаю, здоровья, – выдавил Андрей и сделал движение чокнуться.
– Так не пойдё-от… Что, нет нескольких слов живых для меня? – Юрьев чувствовал, что говорит лишнее, но остановиться не мог. – Такой дядя у тебя плохой, что нечего ему сказать в день сорокалетия. В такой день!..
– Слушай, ну не мучай ты его, – встряла Дарья. – Не умеет он тосты говорить, а банальщину не хочет…
– Тут не в умении дело. Не в умении, а в отношении. – «Зря расхожусь, надо успокоиться, улыбнуться», – подумалось, но вслух в это время продолжал: – Привыкли, что я помогу, сделаю, улажу, денег займу, а спасибо сказать – можно и не надо. – Юрьев услышал неправильность в построении фразы, потер досадливо лоб, и тут в душевную открытость ворвалась волна горечи, мягкой дубинкой ударила-оглушила обида. – Что, думаете, мне все так легко? Заведенный я, что ли, туда-сюда бегать, возить всех, улыбаться, мирить, заботиться?.. Сколько я с тобой, Андрюша, нянчился, попку намывал, пока твоя мама по свиданькам бегала…
– Что-о?! – возмущенный голос Дарьи.
– А не так?.. – Вскоре после рождения Андрея сестра развелась со своим первым мужем. – И ничего тут такого нет, дело житейское, но надо же как-то по-человечески. Я понимаю, тебе надо было жизнь устраивать, Игоря вот нашла, пока я с Андрюшей сидел…
– Э, друг, – угрожающе заговорил Игорь, – тебя не туда куда-то повело. Давай-ка прекратим.
– Конечно, лучше всего прекратить. Замять – и дальше улыбаться. До нового… А хочется ведь отдачи хоть какой-нибудь, чтобы знать, что оценили. И ведь слова искреннего не дождешься. Сколько Маринке сделал тоже, а теперь сидит… Как так и надо. Сколько я тебя спасал, когда эти хахали твои к тебе ломились. – У Марины мужа никогда не было, зато ухажеров – полным-полно, от кого-то из них завелись дочки. – Звонила ночь-полночь: «Братик, помоги! Дверь ломают». И я летел. А теперь… И ведь не кончится это все никогда.
Юрьев говорил, глядя в пустую тарелку, видеть гостей было теперь неприятно – казалось, они собрались лишь затем, чтобы выпить, поесть на халяву, приятно провести пустой, ничем не занятый день. И за это им нужно было отомстить… И даже когда услышал всхлипы, понял, что сестра Марина вскочила, побежала куда-то, не остановился.
– А что, что, не так? Всё так. Обидно просто. На других жизнь распыляешь, а для себя ничего… Свое, вон – в ящиках на антресоли. Я музыку люблю, у меня такая коллекция, а я сижу и жду, что вот сейчас позвонят и нужно кому-то что-то… А мне ведь сорок, сорок уже. Да, хм, сорокет. Смешно. Через двадцать лет стариканом стану. И когда мне? И чего ждать?.. Вот, Володь, говоришь, я жизнь тебе спас. Наверно. А ты что?.. Десять лет живете во Франции – и хоть бы раз предложили: приезжайте, приглашение сделаем… Дашу с детьми надо на дачу везти, а за бензин – можно и не платить. Что мне?.. Конечно… Мне вон за счастье должно быть с Олегом на рыбалку поехать. Я понимаю – трудно Олегу здесь, место новое, квартира тесная, жена скучная, бесполезная. Но я ведь не нянька, на самом деле, у меня тоже свои дела есть. А я ведь, хе-хе, думал, что ты голубой… Не-ет, тут дело, оказалось, в другом…
Из-за стола вскакивали, сзывали детей, спешно выходили в прихожую, а Юрьев смотрел в тарелку и говорил, говорил:
– Дочери родной мешаю уже. Замечание делаю – фыркает… Сейчас фыркает, а потом поймет. Поймет, когда поздно будет… На каждом шагу капканы, ямы. Попадет – и что? И что?.. Весь интернет порнухой забит, и тоже чьи-то дочери, и как-то они туда попадают… Самой умной себя считает, нос воротит, а как прижмет – «папа, папа, что делать?!» И помогай, и выручай, спасай. Вот так… А пока что можно и фыркать, папа – лишний, напрягаю… Да я всех напрягаю. Главное – зарабатывать. Зарабатывать и не лезть. Подольше чтоб на работе, потише в кресле и утром на работу пораньше. Топ-топ до ночи… Хорошо, хорошая жизнь… Было мне двадцать лет – помню. Тридцать – с трудом. Теперь – сорок. Во! И чего? Че-го? Сорокет. Потом – полтос. Перспектива, блядь, прошу позавидовать.
Он сидел один, слова иссякали, их сменяли вздохи, бормотание. Гостей не было. Дочки занимались чем-то в своей комнате, жена на кухне мыла посуду, звякая вилками и тарелками.
2008
«Жить, жить…»
Еще не так давно в районе станции метро «Новокузнецкая» была целая россыпь дешевых кафе и пельменных, в которых можно было выпить и закусить от души, не боясь, что этим нанесешь непоправимый урон своему и своей семьи материальному положению. Теперь же от того изобилия осталась лишь рюмочная «Второе дыхание», которую вообще-то стоило бы закрыть первой.
Тесный, душный подвальчик с несколькими липкими, «стоячими» столиками, такая же липкая стойка бара, железные пивные бочонки у стен, скудное меню: суховатые бутерброды, пельмени с искусственным мясом, креветки, почему-то всегда подкисшие… Впрочем, в рюмочных и не должна быть изысканная закуска. Рюмочные существуют, чтобы забежать в них, хлопнуть скорее сто граммов и бежать дальше по жизни, но на самом деле большинство посетителей спускаются сюда надолго, маются за высокими столиками часами, а то и