не был.
– А чего так? Я если б во Франции жил, из Парижа не выезжал бы. – Юрьев сладко-грустно вздохнул. – Эх, пять дней с Иринкой там провели в девяносто четвертом, а память на всю жизнь… А ты что приехал-то? Насчет гражданства?
– Типа того.
– Везе-от… – И заметил в зеркале, как Володя снисходительно покривил губы, а Андрей с Милой усмехнулись; Юрьеву стало неловко, будто сказал глупость, но тут же мысленно пожелал: «Усмехайтесь. Посмотрим, как сами через двадцать лет… Что у вас-то было и что впереди?»
Игорь сидел тихо, незаметно на переднем сиденье. Он вообще имел свойство становиться незаметным… Работал журналистом, но на журналиста не был похож – неразговорчивый, спокойный до скучности – и статьи писал какие-то малопонятные, с претензией на сложность и глубину: о мировой экономике, о финансах. Иногда, встречая его статьи в газетах, Юрьев представлял, что автор не вылезает из международных конференций, дружит с министрами, всегда в костюме, живет в огромном доме где-нибудь на Николиной горе, где у него библиотека и кабинет, в котором он обдумывает судьбы мира, предугадывает перспективы развития. Но потом Юрьев вспоминал, что это Игорь, муж его сестры, что живут вшестером в двухкомнатной квартире, вечно нуждаются в деньгах, и вздыхал саркастически: «Да, в чужих финансах разбираться легко, свой бюджет пополнить – вот проблема».
Свернули с Каширского шоссе. Справа открылась панорама орехово-борисовских микрорайонов – десятки домов разной высоты и ширины уходили на юг. Может, и не самый большой жилой массив, но для Юрьева – самый внушительный. Наверное, из-за свободного пространства перед его началом – прудов, лужаек и сквериков. А за ними – железобетонное скопище…
– Небоскребы, небоскребы, – напел Юрьев, – а я маленький такой.
Игорь с готовностью отозвался:
– М-да, разбухает Москва.
– Тесно. Я в будни и на машине не езжу почти…
– Тут все сложнее, – перебил Игорь. – Управленческая централизация перерастает в демографическую. Остается один настоящий город в стране, остальное – малозначительные придатки. Такое бывало уже в истории и заканчивалось страшными катастрофами.
– А везде говорят, что регионы развиваются…
– Деза. Возникают корпоративные оазисы, а вокруг – средневековое одичание.
– Ладно, Игорек, не пугай. Сейчас винцевича хлопнем, поедим вкусного. Расслабимся. Если все время о глобальном думать – мозги спекутся. Так, молодежь? – Юрьев глянул в зеркало; племянники послушно покивали, Мила снова усмехнулась.
«Нашел Андрей девку, – подумалось. – Вот женятся, и она покажет. И ему, и Дарье с Игорем. Откуда она вообще? Откуда-то с периферии… Такие умеют подминать».
Юрьев мотнул головой, отгоняя эту мысль. Неприятную мысль… У него вообще частенько стала возникать антипатия к девушкам. В каждой виделась хищница, во взгляде читалось стремление захватить мужчину получше, побогаче, сесть ему на шею, тянуть деньги, постоянно теребить, чтоб проявлял внимание, говорил о ее красоте, а взамен выплескивать свою отрицательную энергию.
В молодости Юрьев мощно ловеласничал; большими успехами похвастаться не мог, но женщин очень любил, от понравившейся, но недоступной отступал неохотно. И в первые годы семейной жизни это приводило к частым ссорам с женой, завязывались такие узлы, что другая, более эмоциональная, наверняка бы с ним развелась. И виной всему были девушки восемнадцати— двадцати лет. Заманивали, обволакивали свежестью, страстностью, а потом старались сожрать. Если не очнуться вовремя, не отскочить – вся жизнь к чертям…
Сегодня из-за этой Милы чуть поездка не сорвалась – когда оделись, столпившись в прихожей, она уловила, что от Юрьева попахивает вином. Всех всполошила, почти что истерику устроила, что вот ее, принцессу такую, повезет пьяный. Еле-еле удалось Юрьеву отшутиться, соврать пришлось, что это со вчерашнего. Вроде поверили.
Надо как-нибудь момент выбрать, поговорить с Андреем, чтоб головы не терял, а подумал, взвесил. Ведь жизнь запороть – проще простого.
Заметил вывеску «Продукты» и вспомнил про масло. Затормозил, остановился.
– Сейчас, пять минут.
Магазинчик был маленький, круглосуточный. В таких днем почти нет покупателей, зато по ночам то и дело забегают – кто за пивком, кто за сигаретами, кто за хлебом…
– Бутылку растительного масла, – бросил Юрьев на прилавок сто рублей.
Продавщица выбила чек, насчитала сдачу и подала масло. Уже выходя, Юрьев увидел, что этикетка какая-то странная – вместо подсолнухов были нарисованы желтые зернышки.
– А что это? – вернулся к прилавку.
– Что? – Продавщица была молодая, симпатичная, истомившаяся от скуки.
– Что за масло? – И Юрьев прочитал: – «Рапсовое». Что это?
– Рапсовое масло.
– Никогда не слышал…
– Вы попросили растительное, я дала.
– Мне надо сли… То есть, это, подсолнечное. – Юрьев стал злиться: «На каждом шагу проблемы». – Обычное подсолнечное масло!
– Так бы и сказали. – Продавщица стояла и даже не думала поменять бутылку, смотрела на Юрьева устало и с вызовом.
– Дайте мне подсолнечное масло.
– Его нет.
– Как это нет?
– Так.
– А какое есть?
– Рапсовое и оливковое.
– Да что ж это такое?! – Юрьеву хотелось швырнуть бутылкой в симпатичное лицо, и одновременно вспыхнуло желание перескочить через прилавок, сдернуть с продавщицы халатик… – Вы издеваетесь?
– Слушайте, пойдите в другой магазин и купите свое подсолнечное. У меня только такое.
– А на нем жарить можно? – не то чтобы смягчился Юрьев, но понял, что этот спор может продолжаться долго – продавщице как развлечение.
Она пожала плечами:
– Наверно. Люди берут. – И тоже заговорила по-человечески: – С подсолнечным перебои. Неурожай, говорят. Цена подскочила.
– Да?.. Ладно… Дурдом какой-то.
– Ну всё, всё, садимся! Сил уже нет никаких… Настя, Полина! – Заглянул в соседнюю комнату, где дочь и племянница, почти одногодки, вместе сидели в уголке, листая тетрадку. – Пойдемте за стол!
Расселись.
– Так, наливайте кому что, – руководил Юрьев, – красное, белое, сок. Водку, – обратился к Игорю, любителю крепких напитков, – Иринка мне запрещает. Считает, что я контроль теряю.
– Да не запрещаю я ничего! – удивленно улыбнулась жена, а Игорь успокоил:
– И вином можно так набраться, что не только контроль потеряется…
– Что, пьем или как? – Юрьев поднял бокал. – Замучился я чего-то.
– Может, – предложила сестра Марина, – Дашу и остальных дождемся?
– Им еще с час добираться, а мы тут, так сказать, в первой партии… Все равно стульев на всех не хватит. Н-ну, начинаем. Жду тост.
У гостей был непраздничный вид. Будто их насильно собрали здесь и они ждут не дождутся, когда это кончится и можно будет разойтись. Особенно молодежь раздражала этой своей варёностью. И Юрьев уже собрался открыто обидеться, заявить, что если так уж в тягость, то пусть идут куда хотят, что он, в общем-то, никого палкой не гнал; но тут поднялся Игорь.
– Что ж, дорогой свояк, я дату эту не так давно пережил, – ему было сорок два, – понимаю твои чувства. Хотя… Ничего страшного на самом-то деле нет. Жизнь идет и пускай идет. И идет-то не