изнемог его усердствующий разум – так нисходит снег на извилистые улицы шумного ночного города и воцаряется тишина.
И остановился Арлеон, и нагнали его воины. Уже долго шли они мимо кряжистых дубов, одиноко возвышавшихся тут и там, подобно великанам, кои полной грудью вдыхают ночной воздух, прежде чем дать выход буйной ярости; теперь же отряд приблизился к опушке непроглядно-черного леса. Древесные стволы вздымались ввысь подобно гигантским колоннам в египетском чертоге, где бог в древней своей ипостаси внимал людским славословиям; верхушки дерев клонились в направлении вековечного ветра. Там-то и устроили привал, и сложили из веток костер, и, высекая искры кремнем, подпалили груду папоротника. Воины сняли доспехи и расселись вокруг огня, и встал Каморак и обратился к ним, и молвил:
– Мы выступили на войну с Судьбой, которая порешила, что не бывать мне в Каркассоне. А ежели удастся нам отвратить хотя бы одно из предначертаний Судьбы, тогда все будущее мира окажется в наших руках, а будущее, предопределенное Судьбою, будет что пересохшее русло реки, изменившей курс. Но если даже мы, непобедимые воители, не сумеем отменить одного-единственного приговора, начертанного Судьбою, тогда весь порабощенный род людской будет навечно обречен исполнять ее вздорные и мелочные веления.
И все выхватили мечи, и воздели их над головами в свете костра, и объявили войну Судьбе.
В мрачном лесу не слышно было ни звука, ни шороха.
Усталым путникам война не снится. Когда же над мерцающими полями засияло утро, из Арна в походный стан явился отряд: это горожане притащили шатры и запас провианта. И устроили воины пышный пир, а в лесу распевали птицы, и вновь пробудилось вдохновение Арлеона.
И вот воспряли воины, и последовали за Арлеоном, и вошли в лес, и двинулись маршем на юг. Немало женщин Арна обращались к ним в мыслях, наигрывая в одиночестве какую-нибудь старинную тягучую мелодию, но помыслы воинов улетали далеко вперед и уже порхали в беломраморном Каркассоне над купелью, в глубинах которой струится бурная река.
Когда же в воздухе затанцевали мотыльки и солнце поднялось к зениту, воины разбили шатры и вкусили заслуженный отдых, а затем снова пировали они и предавались рыцарским забавам, а ближе к вечеру опять двинулись маршем в путь, распевая о Каркассоне.
И вот пришла ночь и одела лес покровом тайны, и деревья снова обрели демонические очертания, а из туманных лощин в небеса выкатилась громадная желтая луна.
Тогда жители Арна развели костры, и внезапно встрепенулись и заметались фантастические тени. Всколыхнувшись словно призрак, подул ночной ветер, и пронесся между древесными стволами, и повеял над мерцающими полянами, и разбудил хищное зверье, что все еще грезило о свете дня, и выманил ночных птиц на страх пугливым лесным обитателям, и отряхнул розы приветной ночи, и донес до слуха скитальцев отголосок девичьей песни, и зачаровал мелодию одинокого лютниста, перебирающего струны в дальних холмах; а бездонные глаза ночных бабочек засверкали, как огни галеонов, и раскинули они крыла и поплыли по знакомому морю. Этот же ночной ветер повлек сны Камораковых дружинников к Каркассону.
Все следующее утро шел отряд маршем и весь вечер тоже: и вот уже приблизился к самому сердцу леса. А жители Арна жались поближе друг к другу и прятались за спинами воинов. Ибо чаща леса была путникам незнакома, зато хорошо знакомы были страшные истории, что друзья рассказывают друг другу вечерами у очага, в уюте и безопасности. И вот настала ночь, и взошла громадная луна. Дружинники Каморака заснули. Они то и дело просыпались и засыпали снова; а те, которые долго не смыкали глаз и прислушивались, слышали тяжелую поступь двуногих созданий, бредущих сквозь ночь.
Как только посветлело, безоружные жители Арна один за другим ускользнули из лагеря и группками по несколько человек поспешили обратно через лес. Даже с наступлением темноты они не стали останавливаться на ночлег, но бежали все вперед и вперед, не задерживаясь, пока не возвратились в Арн, и там порассказали много всего такого, что изрядно приумножило страх перед чащей.
А воины попировали всласть, и встал Арлеон, и заиграл на арфе, и снова повел отряд в путь, и несколько верных слуг последовали за дружиной. Шли герои маршем весь день напролет сквозь мрак, древний, как сама ночь, но вдохновение Арлеона пылало в его думах, точно звезда. Вел он соратников за собою, пока не попрятались птицы в кронах деревьев и не настал вечер, а тогда воины встали лагерем. Лишь один, последний шатер оставался у них: подле него и развели костер, и Каморак выставил часового с обнаженным мечом у самой границы круга света. Кто-то из воинов улегся спать в шатре, а кто-то – снаружи.
Когда же рассвело, оказалось, что какая-то жуткая тварь убила и сожрала часового. Но слухи о великолепии Каркассона, и предначертание Судьбы, согласно которому им там никогда не бывать, и вдохновенный Арлеон с его арфой – все это, вместе взятое, гнало воинов вперед; весь день шли они, углубляясь в лес дальше и дальше. Один раз они увидели дракона, который поймал медведя и играл с ним, давая немного отбежать и снова подцепляя его лапой.
Наконец еще до темноты вышли воины на лесную поляну. Над нею поднимался густой аромат цветов, словно туман, и каждая росинка отражала в себе небесный свод и небу подобилась.
В этот самый час сумерки целуют Землю.
В этот час никчемные предметы наполняются смыслом, а деревья затмевают великолепием пышность монархов; боязливые создания крадучись выходят из нор подкормиться, пока хищное зверье все еще мирно спит и видит сны; а Земля вздыхает – вздох ее и есть ночь.
Посреди широкой прогалины воины Каморака встали лагерем и порадовались, видя, как одна за одной снова зажигаются звезды.
В ту ночь они доели последние остатки съестных припасов и легли спать, и не докучали им свирепые твари, что рыщут во мраке леса.
На следующий день одни воины отправились на охоту за оленями, а другие залегли в камышах у соседнего озера, где в изобилии водилась птица. Удалось добыть одного оленя, двух-трех гусей и нескольких чирков.
Искатели приключений надолго задержались в тех местах, дыша чистым вольным воздухом, какого не знают города; днем они охотились, а ночами разводили костры, и пели, и пировали, позабыв про Каркассон. Жуткие обитатели мрака не тревожили их, оленины было в избытке, равно как и всевозможной птицы на озере: с зарей воинов радовала охота, а ночами – любимые песни. Так проходили день за днем и неделя за неделей. Время