«Только по-настоящему достойного врага можно предать почетной казни в огне или воде. Мы ваших, по крайней мере, уважали», – вновь подал голос изгнанный дух пращура.
Деду-прадеду стало скучно, и он решил, что больше нет нужды обижаться. Или задумал месть.
«Пошел вон, ролфийский пес!»
«Не злись, Джоэйн, от злости только хуже будет. Кожа начнет чесаться, по нужде захочется, или еще чего. Ты бы поспала, что ли?! Устала, поди, в драке».
Лучше бы он молчал, предатель эдакий. Тут же засвербело между лопатками и легонько напомнил о себе мочевой пузырь.
«Вон пошел, волчина паленый!»
Сучка-ролфи сделала все, чтобы превратить существование Джоны в нескончаемое мучение. Наверное, именно на это рассчитывал Конри, когда посылал в Синтаф эту наглую подлую девку. С него станется, судя по тем эпитетам, которыми характеризовал способности лорда-секретаря Аластар в мгновения политической откровенности. Самым приличным было «хладнокровный ублюдок». Только такой и мог отправить на опасное задание девушку. И хотя эта девушка стоила трех головорезов, вроде неупокоенного Эйккена эрн-Янэмарэйна, но факт оставался фактом. Кэдвен, Кэдвен…Знакомая фамилия. Что-то такое Джоне доводилось слышать про какого-то Кэдвена, но сейчас уже не упомнить.
«И нечего меня равнять с девкой!» – взвился обиженный дух.
«Помню, помню… Ты бы поимел неоднократно и свой вонючий свитер для подлой змеюки никогда не пожертвовал бы, тем паче драгоценные портянки… Да и еще щипался бы за… мягкое место».
«За жопу – ты хотела сказать, гадюка? Было бы за что тебя там ущипнуть. Что в тебе этот диллайнский мужик нашел, не понимаю? Кожа, кости и змеиный яд».
«Вот как? А ты сам? Тебе тоже тоненькая шейка по вкусу пришлась. Забыл? Кто у нас легендарный любитель шурианских прелестей?» – съязвила Джона.
Она ожидала от деда-прадеда очередного потока оскорблений, но тот замкнулся в себе, растаяв как облачко. Отправился бродить призрачными посмертными тропами, искать и звать свою Джоэйн, без которой ему не милы оказались Чертоги и не лю́ба загробная дружина Оддэйна.
И все же Рэналд Конри не шел у Джоны из головы. Он бы не стал затевать похищение из-за мелочи. Может, узнал про поставки оружия на Шанту? Тогда леди Алэйю графиню Янамари достаточно было убить. Еще сомнительнее показалась Джоне мысль о возможном желании Вилдайра Эмриса посадить на трон Тэлейта, то бишь Шанты, синтафскую графиню-шуриа. Остров, конечно, кусок лакомый, но пока его никому не проглотить – ни имперцам, ни Священному Князю, ни конфедератам.
Леди Янамари не зря терзалась раздумьями о причинах своего похищения. Во-первых, это помогало отвлечься, во-вторых, всегда лучше знать, чем не знать. А в-третьих, надо же чем-то заняться, ведь до рассвета, до Порога еще далеко. Когда разум накроет темной волной забытья, когда ночь станет решать – жить дальше шуриа или нет, Джона по-любому заснет крепко-крепко. В колючем свитере, вонючих портянках, мокрая и грязная, она будет спать и видеть сны.
«Думай о Конри, – сказала себя женщина. – Думай о деле. Умение мыслить еще никому вреда не принесло».
С Рэналдом эрн-Конри лично знаком был Аластар еще со времен Великого Раздора. Они даже служили на одном корабле. Теперь-то Джона жалела о том, что не выспросила у любовника как можно больше подробностей о личности и характере всемогущего шефа ролфийской разведки.
И тут же представила себе лицо Аластара, когда она начнет задавать вопросы про Конри. Нет уж! Пусть кто-нибудь другой попробует, и если останется цел, тогда… И вообще, тратить те драгоценные минуты, когда они могут просто лежать рядом и беззаботно болтать о пустяках, на какого-то поганого ролфи?!
Весь Синтаф и так в курсе грандиозного скандала, связанного с побегом жены Рэналда Конри. Сбегать от законного перед богами и людьми супруга, да еще к конфедератам – это верх ролфийского бесстыдства. Событие, конечно, не столь эпохальное, как Великий Раздор, но весьма запоминающееся. Сколько лет прошло, а до сих пор поминают леди Конри при каждом подходящем случае.
И если князь Эск посчитал, что ей незачем знать больше, то имел на то все резоны, решила леди Янамари. А вот он сам как раз наиболее вероятная мишень затеянной Конри авантюры. Положим, Лайд недостаточно умна, чтобы пойти в своих предположениях дальше обычной интрижки, но Конри-то отнюдь не дурак. Вдруг он обо всем догадался? Аластар держит Эскизар цепко и не скрывает своих видов на пролив, а еще он готовится к войне с таинственными северянами, а еще… Джона старалась лишний раз не думать на эту тему, запретила себе помнить о том, что Эск одержим Властью и Долгом. И за кем пойдут диллайн в случае чего? За ним, за своим князем крови. Это знают не только тивы и аннис из Эсмонд-Круга, об этом помнит Священный Князь и лорд Конри.
Сделать Джону заложницей на Ролэнси – хитрая задумка в расчете на легкость, с которой можно будет вертеть Эском. Только вот в чем загвоздка – Аластар не даст ролфи управлять своей волей. Ему хватает эсмондов, их поганой власти, их ненавистной узды.
У них Цель, а у него Долг, и кровь диллайн не даст уклониться ни на шаг в сторону. Именно на это и рассчитывал тив Херевард со товарищи, и так бы все и вышло, когда бы не Джойана Алэйа Янамари. Маленькая, отчаянно влюбленная и столь же смертоносно оскорбленная дрянь решила отомстить сразу всем – любовнику, эсмондам, диллайн и всему миру…
«Да-да?»
Любопытство не так губительно для призраков, как для некоторых домашних животных, но даже духу предка не стоит совать нос в чужие опасные тайны.
«Когда-нибудь тебя развоплотят. Пикнуть не успеешь».
Вредный дед-прадед питал слабость не только к тоненьким шурианским шейкам, но и к семейным тайнам. Поэтому назло ему Джона не стала вспоминать о своих «подвигах», а вернулась к историям гораздо более прозаичным и скучным, к третьему варианту – архивам Лердена Гарби. Конри, точно так же, как и тив Херевард, решил, что они у Джоны, через Лайд Эск добрались до хитрой шуриа, и вот ролфийский князь уже видит себя держащим диллайнских волшебников за горло. Теория получалась стройненькая, но это-то больше всего и смущало.
Джона так измучила себя предположениями, так исстрадалась от запахов и неподвижности, что, прежде чем заснуть, впервые в жизни подумала, как хорошо было бы помереть именно сейчас, лишь бы сволочную эрну повесили свои же за невыполнение приказа.
Холодный свет трех лун серебрил сонные воды Лаирдэйн и делал каждый камешек, каждую ветку и каждую тень по ее берегам четкими и черными, словно бы нарисованными угольным карандашом по дорогой темно-синей бумаге. Грэйн довелось как-то в детстве видеть такой рисунок, только тот матовый синий лист был расчерчен серебром. Темное небо, темная земля, облака, серебрящиеся, словно диллайнские перья – и лица оддэйновых дочерей, сошедшихся в неторопливом хороводе, чтоб полюбоваться на свое отражение в море…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});