смогли сделать больше ни одного шага. Постояли, повернулись и уехали ни с чем. И больше его не тревожили.
Многие вспоминают, что он заранее предвидел свою смерть и говорил, что его похороны запомнят надолго. И действительно. Когда его хоронили, то «как будто весь белый свет тронулся», было очень много народа. Похоронен Никандр в Велье на кладбище, которое расположено на городище. Могила обнесена железной решеткой. На могиле – небольшой темно-серый плоский камень, поставленный ребром. На камне выбит крест и надпись «Никандр М», причем не– поместившееся «др» перенесено ниже. Здесь же сравнительно новый железный крест, возможно, рядом похоронен кто-то из родных Никандра.
83. Продолжение великого путешествия. Отпевание
1
В избе было накурено, пыльно и душно. Гроб внесли и поставили на стол в центре избы. Крышки не было, и отец Фалафель увидел морщинистое лицо старухи, которая внимательно смотрела на него сквозь плохо прикрытые веки.
– А что-то помнится мне, что я с другими вроде договаривался, – сказал подслеповатый дядя Миша. – Те вроде как поплотнее были.
– Мы тоже не из мелких, – сказал Пасечник. – А вот беда у нас действительно большая.
– Неужто? – сказал дядя Миша
– Да, большое несчастие… Обокрали нас, дядя Миша.
– Ты чего? – удивленно сказал отец Фалафель, но наткнувшись на взгляд Пасечника, замолчал.
– Охти, – сказал без всякого сочувствия дядя Миша. – Как же это?
Отец Фалафель хотел было что-то сказать, но потом раздумал и махнул рукой.
– На одну только минуточку прилегли, хорошо, что хоть подрясники не тронули, и за то спасибо, а так все книги, молитвослов и все, что нужно для отпевания, все украли мерзавцы.
– Однако, – сказал дядя Миша, который, судя по всему, был здесь главный. – Какой народ стал вороватый …Что же теперь делать?
– А ничего, – сказал Пасечник. – Сейчас монастырские придут, и все будет в порядке. Их, должно быть, в монастыре задержали…
– Ничего, подождем, – сказал дядя Миша, усаживаясь у изголовья покойницы. – А вы пока тоже садитесь, садитесь, – сказал он монахам. – Не бойтесь, не укусит… Она теперь долго еще никого не укусит, – сказал он и засмеялся, а вслед за ним немедленно засмеялись присутствующие.
Табачный фиолетовый дым стелился над лежащей покойницей.
– Вы не удивляйтесь, что мы так говорим, неподобострастно, – продолжал дядя Миша, зажигая сигарету. – Это такая мымра болотная была, что только оторви да выкинь. Всех извела.
Народ вокруг согласно зашумел.
– А уж как колдовала, старая, так только держись! Как что не по ней, сразу начинает колдовать, и что-нибудь обязательно в этот день случится. Или пожар, или кто заболеет, у кого корова падет или, может, кто умрет. Словом, ведьма.
– Да уж, – сказал дядя Миша, роняя в гроб пепел. – Уж что-что, а колдовать она умела.
– Зачем же вы тогда ее хотите отпевать? – спросил не слишком сведущий в церковных делах Пасечник.
– А как же, – сказал дядя Миша, пуская над гробом клубы дыма, – а что если она такая ведьма, что возьмет да и вылезет из могилы-то своей?.. Да еще начнет тут озорничать, что тогда?
На какое-то время в избе повисло молчание.
– Что же ты? – сказал, наконец, дядя Миша, – Монах, а таких вещей не знаешь… Да разве она осмелится после отпевания вылезти?.. Тем более что мы ей на могилку-то такой камешек взгромоздим, что будьте-нате, верно, робята?
Народ согласно кивал и соглашался.
– Я вот тут чего надумал, мужики, – сказал вдруг отец Фалафель, до того молчавший. – Эта вот емкость на подоконнике – просто так стоит или у нее какая другая цель есть?
– Что-то еще за цель такая? – спросил дядя Миша.
– Да вот же, вот эта… – сказал Фалафель, показывая на приличный бутылек, судя по всему, с прозрачной самогонкой. – Очень симпатичная емкость, как я погляжу.
– Ах, это, – засмеялся дядя Миша. – Что же вы раньше-то не сказали, монахи?.. Хозяйка! На-ко быстро! Налей-ка гостям нашей, очищенной.
– Вот спасибо, так спасибо, – сказал отец Фалафель, принимая стакан из рук хозяйки. – А то мы устали с дороги-то, да еще эта жара с утра. И не захочешь, а взалкаешь.
– И мне плесни, – сказал дядя Миша.
Хозяйка без разговоров плеснула и ему.
– Ну, будем, – сказал дядя Миша, после чего откашлялся и выпил. И все выпили вслед за ним.
– Хороша, – сказал отец Фалафель и зашелся в кашле.
– Просто чудо, – подтвердил Пасечник и добавил: – А нельзя ли по этому случаю чего-нибудь закусить?.. Какую-нибудь корочку смешную?
– У нас после первой не закусывают, – пошутил дядя Миша.
– А мы уже не по первой, – сказал Пасечник. – Мы уже по сто первой, если не больше.
Глаза его лихорадочно блестели.
– Ты бы пепел не тряс над гробом-то, – сказала хозяйка дяде Мише. – Настена-то, покойница, хоть и была скверная баба, но она ведь тоже человек. Что же ее теперь, на помойку отнести?
– Какой еще человек? – сказал дядя Миша. – Разве это человек?.. Или ты забыла, как она наших овечек заколдовала, так что они все от нас ушли в лес? Ни одной не осталось. Всех волки погрызли.
– Охти, Господи, – всплеснула руками хозяйка. – Да что ты такое говоришь-то, Ирод, как будто не знаешь, что тогда было?.. Овцы-то, конечно, ушли, тут никто спорить не станет. Вот только ушли они потому, что вы все пьяными валялись, какие уж там овцы! Тут трактор можно было бы унести, никто бы не заметил.
– Ты будто никогда самогона не видела, – сказал дядя Миша. – А ведь пьешь не хуже, чем наш участковый!
– Я пью, потому что у меня муж идиот, – сказала хозяйка, положив на стол половину ржаного хлеба.
– Муж идиот – это я, – сказал дядя Миша, и все несколько натянуто засмеялись.
– Да уж не я, – сказала хозяйка, и все снова засмеялись.
– Ша, – дядя Миша, похоже, начинал сердиться. Потом он пристукнул ладонью по столу: – Сказала один раз и достаточно.
– Умоляю, – вдруг раздался слабый голос отца Фалафеля. – Умоляю вас, люди, не ругайтесь… Давайте лучше продолжим наш праздник.
С первого же взгляда было видно, что местная самогонка произвела на отца Фалафеля самое благоприятное впечатление. Слегка качаясь, он поднялся с табурета и сказал:
– Допустим, я… А если не я, то кто тогда?.. Разве не должны мы все объединиться, чтобы побороть это зло, чье имя – алкоголь?.. Вот почему я говорю сегодня – чем больше мы выпьем этой отравы, тем меньше ее достанется врагам… А?.. Я не прав?
– Ты кого это отравой обозвал? – сказал дядя Миша, поднимаясь со своего места. – Или ты не знаешь, черт собачий, что эта отрава нам приходится и матерью, и отцом?
– Он не знал, – сказал чей-то голос.
– О-о, – сказал дядя Миша. – Не знал. А надо знать. Не дети, чай.
Он зашатался и вновь сел на свой стул.
Тут в избу отворилась дверь, и на пороге возникла фигура отца Мануила.
– А-а, – сказал он, оглядывая присутствующих, – все собрались, и никто не встречает. А это непорядок.
Было сразу видно, что он уже принял, и