то, что потрачено на других, никогда не потрачено впустую.
– Как вы правы, – согласилась она, просветлев. – Вы поступили прекрасно и щедро, подарив мистеру Фодерингею колокол.
– Да, старина получил свой колокол. Но мы не должны забывать и о бедной миссис Ф., которая не получила ничего, хотя, как мне кажется, ей к этому не привыкать, ничего другого в своей жизни она и не знала. Поэтому мы должны найти для нее что-нибудь хорошее. Но для начала… – Он остановился напротив кондитерской Фергюсона. – Я хочу отослать немного эдинбургской помадки своим двум маленьким друзьям в Швейцарию.
Он зашел в магазин вместе с Кэти и заказал большую коробку знаменитой сласти, которой предстояло отправиться по почте к детям начальника причала Шванзее. Затем, спросив у девушки совета, он приобрел в соседнем магазине чудесную вместительную сумку из черной кожи для жены священника.
– Какая красота! – Кэти восхищенно погладила блестящую кожу. – Я знаю, что именно это она хотела.
– Тогда вам доставит удовольствие подарить ей сумку.
Выйдя из магазина, он повел ее дальше по улице к некому заведению особого класса, которое приметил еще раньше.
– А теперь, – весело объявил он не без озорства, – я намерен зайти сюда и сделать серьезные покупки.
Он шагнул, собираясь открыть перед ней дверь, но она поспешно его остановила:
– Вы разве не видите? Это не мужской магазин.
– Все верно, – ответил он, с любопытством глядя на нее сверху вниз. – Не мужской. Но я хочу зайти, чтобы купить вам новое пальто и еще кое-какие вещи, которые, я уверен, вам необходимы. Итак, больше ни слова. Я старинный друг семьи, и вы должны научиться воспринимать меня как… скажем, дядю Уилли. А еще лучше – как старшего брата. Приняв на себя эту роль, я просто не могу позволить вам отсылать все свои деньги в Анголу и обходиться без элементарно необходимых вещей – тем более что вы такая красивая девушка.
Теплый румянец залил ее до бровей. Она попыталась что-то сказать, но не смогла и потупилась.
– Меня не волнует, что на мне надето… во всяком случае, не очень. – И тут, к его облегчению, она снова посмотрела на него и, словно не в силах сопротивляться, улыбнулась дрогнувшими губами. – Не буду притворяться. Наверное, мне, как и всем прочим, хочется выглядеть хорошо.
– Так и будет, только еще лучше.
Они зашли в магазин, который оказался высшего класса, как и предполагал Мори. С помощью тактичной, опытной продавщицы, которая тут же прошуршала навстречу к ним, и не обращая внимания на протестующий шепот Кэти, он выбрал пальто из превосходной шотландки, теплое и в то же время легкое, новые перчатки и туфли, шелковый шарф ручной работы и, наконец, строгий, но элегантный темно-зеленый твидовый костюм. Он хотел сделать больше, неизмеримо больше: ничто не доставило бы ему такого удовольствия, как обернуть ее теми роскошными мехами, мимо которых, украдкой бросив на него взгляд, провела его продавщица. Но он не посмел – пока не посмел. Кэти ушла в примерочную на втором этаже, а он занял кресло в элегантном салоне с красным ковром, вытянул ноги и закурил сигарету, чувствуя себя как дома. Вскоре Кэти спустилась и, потупив взор, остановилась перед ним. Он не поверил своим глазам – такой разительной оказалась перемена. Девушка выглядела восхитительно.
– Костюм очень изменил мадам. – Продавщица явно гордилась своей работой и скрытно рассматривала Мори.
Под этим проницательным взглядом он моментально взял себя в руки.
– Отличный выбор, – холодно отозвался он, – и, кажется, впору.
– Естественно, сэр. У молодой леди идеальный тридцать четвертый размер.
Он настоял, чтобы она не снимала ни костюма, ни пальто: остальные покупки, аккуратно завернутые, не представляли тяжелой ноши, а старое пальто вместе с юбкой можно было отослать в Маркинч. Когда принесли счет, Мори не дал ей рассмотреть общую сумму, но Кэти, все равно раскаявшись, нашептывала ему в ухо сожаления, однако, выходя из магазина в обновках, она вся светилась от удовольствия, и он не мог этого не заметить. Славный поступок, размышлял он с внутренним подъемом, и это только начало.
Она долго молчала, пока они шли по улице, где низкое солнце, спрятавшись за облака, отбрасывало золотистые блики, а потом, глядя перед собой, сказала:
– Я считаю вас, мистер Мори, самым добрым человеком на свете. Мне остается только надеяться, что вы себя не разорили.
Он покачал головой:
– Я уже говорил вам, что должен вернуть долги. Но сейчас вы вознаграждаете меня.
Она повернулась вполоборота и посмотрела на него немигающим взглядом.
– Это самые лучшие слова, которые я когда-либо слышала в свой адрес.
– Тогда, быть может, сделаете мне одолжение? «Мистер Мори» звучит очень напыщенно, не могли бы вы называть меня Дэвид?
– Хорошо, – застенчиво согласилась она.
Чтобы не наступила неловкая пауза, он беспечно воскликнул:
– Боже правый! Шестой час. Пора пить чай. До сих пор я распоряжался, но теперь хочу позволить вам взять бразды правления в свои руки. Какое заведение порекомендуете?
Она без колебаний назвала кафе, где кормили не только хорошо, но и недорого. Располагалось оно неподалеку, и совсем скоро они уже сидели в светлом теплом зале среди радостного гула голосов и любовались из окна видом парка через дорогу. Стол по шотландской традиции был заранее уставлен соблазнительными булочками и лепешками, а в центре возвышалась многоярусная ваза с россыпью местной выпечки из бисквитов, глазури и марципана, известной как «французский» кекс. Мори передал девушке меню, надежно скрепленное маленьким металлическим шариком.
– Что возьмем?
– Проголодались? – поинтересовалась она.
– Умираю с голоду.
– Я тоже. – Она скромно улыбнулась ему. – Еще не забыли, что представляет собой настоящее шотландское чаепитие?
– Еще бы, такое не забудешь. Лучший чай я получал в вашем старом доме в Ардфиллане.
– Здесь подают такое блюдо – жареное рыбное филе под соусом из петрушки. Звучит не очень привлекательно, зато тает во рту.
Он вопросительно посмотрел на нее:
– Дорогое?
Она рассмеялась так счастливо и заразительно, что строгие эдинбуржцы за соседними столиками даже заулыбались.
– Потянет на целых полкроны. Но после того как сегодня вы потратили чуть ли не целое состояние, думаю, расплатиться следует мне.
Подошла официантка, и он предоставил Кэти сделать заказ. Рыба, как и обещала девушка, оказалась вкуснейшей, буквально только что выловленной из моря, поджаренный горячий хлеб был щедро намазан маслом, а чай – крепкий и обжигающий. Волнение новизны и сознание, что она выглядит прекрасно, избавили Кэти от застенчивости, придали оживления, сделали из нее восхитительную собеседницу. Еще раньше Мори успел заметить в ней склонность к самоанализу и даже печали, и теперь ему было