Наконец, изрядно устав — и стараясь не показывать этого, — Териза спросила его, как долго он может уклоняться от выполнения своих обязанностей.
— Если меня не смогут отловить, — ответил он, улыбнувшись и пожав плечами, — то не смогут и сказать, чем же мне следует заниматься. И не смогут наказать меня. — Он закрыл эту тему, открыв перед Теризой дверь одной из огромных кухонь, где готовилась еда для жителей Орисона, — или, возможно (позже она не могла припомнить всех подробностей), это была одна из просторных, заставленных тяжелыми столами, трапезных, где питались люди, работавшие в замке, — или, может быть, одна из огромных комнат, служивших кладовыми, где люди попадались столь же часто, как в жилых частях замка, и было на удивление чисто, потому что того требовал — и частенько проверял — Смотритель Леббик, пекшийся о том, чтобы в Орисоне никогда не вспыхивали никакие эпидемии.
Всю дорогу Джерадин безостановочно что-то рассказывал ей. Наконец он и сам проявил любопытство, спросив Теризу, почему она почти не задает вопросов.
— Думаю, я уже достаточно ясно дал понять, — прокомментировал он, — что не собираюсь слушаться того, что мне приказано относительно вас. — Он постарался, чтобы это прозвучало небрежно. — И расскажу вам все, что вы хотите знать.
Это его предложение опечалило Теризу. Она не хотела признаваться Джерадину, что Мастер Квилон уже сделал это. Но поскольку ей следовало все же что-то сказать — и потому, что напоминание о Мастере Квилоне заставило ее вспомнить Знатока Хэвелока, который, в свою очередь, напомнил ей об Архивоплотителе Вагеле и его клике, — она попросила:
— Расскажите мне о Бретере верховного короля.
Эта просьба была настолько странной, что Джерадин остановился и посмотрел на нее.
— О Гарте? А где вы слышали о нем?
Териза вздрогнула и заставила себя собраться. В попытке свести свою ложь к минимуму она с волнением в голосе сказала:
— Один из Мастеров упомянул как-то о нем. При этом они говорили о Вагеле и Кадуоле.
Одно бесконечно трудное для Теризы мгновение пригодник смотрел на нее. Затем, к ее облегчению, пожал плечами и пошел дальше, видимо, принимая ее объяснение.
— Кадуол — странная страна. — Его ответ, как обычно, был всеобъемлющ.
— Имея флот, он больше контактирует с остальным миром, чем Аленд, — а мы и вовсе отрезаны от всего этого. Торговля приносит кадуольцам такое богатство, какое у нас вряд ли когда-нибудь будет. Но богатство само по себе не приносит добра, оно лишь позволяет купить еду, удовольствия и власть. Ну, еду-то они получают от нас за вполне скромную цену… во всяком случае, так было, пока они не начали скапливать войска у границ Пердона. Теперь они добывают ее в основном разбоем. Власть же не приносит им особой радости, особенно с тех пор, как король Джойс основал Мордант и Гильдию. И потому Кадуол покупает как можно больше удовольствий.
С другой стороны, страна эта очень скудна. Большая часть ее территории — это пустоши и пустыни, а в тех областях, где есть вода, ветры дуют так, что сдирают кожу с костей. Такие условия приучают всякого, кто там выживает, к праву силы и жестокости.
Весьма странно, как Кадуол сочетает наслаждение и жестокость. — Джерадин на мгновение задумался, прежде чем пояснил: — Бретер верховного короля — это традиционный личный воин Фесттена, тот, кто его защищает и убивает от его имени. Он, предположительно, лучший фехтовальщик в стране — самый сильный и самый жестокий, продукт жестоких обстоятельств и тренировок. Фактически, кадуольцы утверждают, что людей, которые не преуспели в пригодниках Бретера верховного короля, столько, что Кармаг построен на их костях. Однако награда, которую получает величайший воин во всей стране, — это не богатство, не власть и даже не свобода. Награда эта
— наслаждение. Наслаждение возможностью погибнуть, исполняя свои обязанности, — погибнуть на службе у верховного короля.
Как бы то ни было, власть и богатство в Кадуоле — и контроль над наслаждениями — всегда относились к сибаритской части их культуры. Верховный король Фесттен не может похвастаться в ближайших десяти коленах предком, который когда-нибудь жил в палатке в пустыне или стоял под ветром, катящим камни, или измерял свою жизнь длиной клинка. И то, как он управляет Кадуолом, напоминает мне скорее магистра Гильдии. — Джерадин улыбнулся Теризе. — Насколько я могу судить, управлять Мордантом он хочет только для того, чтобы сберечь деньги на покупке еды и потратить их больше на наслаждения.
Увлеченный своим рассказом, Джерадин, казалось, позабыл о том странном факте, что Териза не задает никаких вопросов. Облегченно вздохнув, она подумала, что и Гильдия, и король имеют, пожалуй, серьезные основания стараться сохранять свои знания в тайне. К примеру, если бы по какой-то дикой фантазии она была бы в сговоре с Гартом, эта экскурсия была бы для нее бесценной.
На второй день Джерадин показал ей огромный резервуар, где дождевая вода, стаявший снег и воды небольшого ручья, питавшего Орисон, собирались вместе и сохранялись для нужд замка. Это тоже было сведениями, которыми мог бы воспользоваться враг.
Эта мысль вызвала в ней восторг от того, что пригодник делает для нее. Она знала, что совершенно безвредна, — но он не мог питать по отношению к ней такую же уверенность. Его доверие было весьма рискованным.
Ей стало казаться, что хранить от него тайны — не слишком правильный путь отблагодарить его. Она не хотела причинять ему страдания.
На следующий день, к ее удивлению, Джерадин не появился, чтобы продолжить экскурсию. Вместо этого он послал ей весточку, где говорилось, что Мастер Квилон снова засадил его за работу. И, что еще сильнее удивило Теризу, она снова улеглась в постель и проспала большую часть дня.
Однако снился ей Мастер Эремис, а затем она не могла заснуть всю ночь. С наступлением же утра Териза обнаружила, что ждет, когда появится Джерадин. Если он не придет, она может попытаться найти ответы на свои вопросы у того человека, который так страстно целовал ее.
Где же он? Почему он забыл о ней? Неужели он больше не хочет ее? Неужели она настолько непривлекательна, что он потерял к ней всякий интерес?
К счастью, вскоре после завтрака в ее дверь постучал Джерадин.
Он принес с собой для нее толстый овчинный полушубок и ботинки, подобные тем, которые носил сам.
— Сегодня, — сказал он нравоучительно, улыбка светилась в уголках его глаз, — зубцы башен.
Она надела полушубок поверх серого платья, и Джерадин со слегка насмешливой галантностью вывел ее из комнаты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});