— Понятен, господин маршал, — отвечает Дёниц. — Глава делегации и немецкого правительства — я. Адольф Гитлер, Йозеф Геббельс и Генрих Гиммлер застрелились пять дней назад.
Мои генералы начинают шептаться, меня не удивляет. Хотя за Гиммлера не уверен, в иной истории он глупо попытался бежать.
— И с чем вы к нам прибыли, господин адмирал?
— Мы прибыли, чтобы обсудить условия капитуляции.
Ну, вот и всё. Слышу от своих соратников общий выдох. Слово «капитуляшьон» понятно всем. Война закончена. Почти. Наверняка найдутся железно упёртые. Бреслау, к примеру, ещё держится. Хотя больше из-за того, что мы не давим по максимуму. А зачем? Сейчас Дёниц отправит всем приказ сложить оружие, и все сдадутся. А кто нет, сами будут виноваты.
— Одно вам могу сказать точно, господа. Примем только безоговорочную капитуляцию. На это Сталин точно согласится. На другие варианты вряд ли. Но я могу вам рассказать, что мы сделаем, заранее…
Они всё подписали. В два часа ночи. Я им наплёл, что имею от Сталина полномочия утвердить только безоговорочную капитуляцию. Они ж проверить не могут.
Окончание главы 21.
От автора.
* * *
Мой экспериментальный проект «Стиратель» (https://author.today/work/344789). Средневековое дарк фэнтези в обрамлении городского фэнтези. Приключения целителя в двух мирах.
Эпилог
15 декабря 1959 года, время 10:50.
Москва, площадь Дзержинского.
Нам с замминистра обороны генералом армии Анисимовым осталось стоять десять минут. Нас сменят Булганин с начальником Генштаба маршалом Василевским. Парочка, Василевский и Богданов, который сейчас министр обороны, честно заслужили свои маршальские жезлы, когда в поразительно короткие сроки и при минимальных потерях вышибли японцев с континента. Квантунская армия, постоянная угроза на Дальнем Востоке, бесславно прекратила своё существование. Во многом благодаря усилиям этих двух удалых парней.
Иосиф Виссарионович не дотянул до дня рождения буквально неделю. Помня о дате его смерти в мире Арсеньевича, запишу себе в актив дополнительные шесть с длинным гаком лет жизни вождю. Не было войны с Германией в таком тяжелейшем варианте, как там. Не на что было тратить нервы килограммами. И сын Василий жив остался. Яков погиб уже во время победных боёв на востоке Германии, буквально накануне победы.
Когда кидаю взгляд на него, лежащего в дубовом, сверкающем чёрной полировкой гробу, возникает глупое мистическое ощущение, что он продолжает строго всех оглядывать сквозь закрытые глаза.
Хоронить будем у Кремлёвской стены…
12 декабря, внеочередное заседание Политбюро. Краткая цитата из протокола.
Климент Ворошилов:
— Иосифа Виссарионовича надо положить в Мавзолее, рядом с Лениным.
Маршал Павлов:
— Есть сомнения, Климент Ефремович. Я согласен, что масштаб личности Сталина сопоставим или даже равен величию Ленина. Но всё-таки не стоит превращать усыпальницу Владимира Ильича в посмертное общежитие. Строить что-то подобное… это тоже кажется не естественным. Уподобимся египетским фараонам.
…
— Предлагаю захоронить у Кремлёвской стены с воздвижением отдельного памятника. Но если народ прямо потребует разместить Сталина в мавзолее, то так тому и быть. С народом спорить не буду.
По обе стороны Сталина и его почётного караула стоят грузовики с отброшенными бортами. Мордами вовне. По кузовам брошены доски пятидесятки, формирующие настилы, по которым неторопливым шагом идут и идут люди. Цветы передают офицерам МВД и военным, которые складывают их недалеко от гроба штабелями.
План траурных мероприятий разрабатывался чуть ли не как операция по взятию Берлина. Пятимиллионный город будет прощаться с вождём плюс делегации со всей страны. Автомобильное движение в центре города остановлено. Берия ввёл две дивизии внутренних войск в дополнение обычным милицейским силам в центр города. Армия наглядно показала свой вес пятью дивизиями, тремя мотострелковыми, кавалерийской и танковой.
Весь город разбит по секторам и широко объявлен порядок доступа. В строго определённое время. Собираются толпы в указанных местах, милиция проверяет паспорта по прописке, чтобы по пять раз с другими районами не ходили. Затем формируются и выстраиваются колонны по тысяче человек и организованно продвигаются к месту. Милицией и военными контролируются все улицы, улочки, переулочки. Введён комендантский час для секторов, уже попрощавшихся или тех, чья очередь будет днём.
Сутки мы почти не спали, организуя все дела. В это время Сталин лежал в Колонном зале и с ним прощались члены Правительства, ЦК КПСС, работники министерств, Академии наук, члены Союза писателей, композиторов, кинематографистов. Без разговоров допускались Герои Советского Союза.
Вроде всё получается, новую Ходынку не допустили.
— Как вы тут, Дмитрий Григорич?
Смена подошла. Здороваемся с ними и уходим в ближайшее здание. Там у нас отдых организован, командный пункт и всё такое. Сегодня ночью всё должно закончиться. Между колоннами уже разрывы появляются, и сами они вроде меньше стали.
12 декабря, 5 часов утра.
Рублёвское шоссе, Горки-2, дача члена Политбюро маршала Павлова.
— Кого там нахрен принесло?
Мало кому понравится, когда его будят в такое время. Но если будят, то не без причины, так что приходится продирать глаза. Выхожу в гостиную в халате. О, Микоян! Старый хитрый лис, всем известный уже тогда долгожитель Политбюро.
— Дмитрий Григорич, Сталин умер!
Оп-паньки! Понятно, что в таком возрасте ждать подобного надо в любой момент, но всё равно, как обухом по голове. Так. Спать уже не получится. Тру лоб и глаза.
— Подожди немного, Анастас Иванович…
Мне надо умыться, взбодриться, привести себя в порядок и одеться. Я сегодня один, Шура с Адой в московской квартире. Им там больше нравится, а мне здесь привольнее.
Через четверть часа сидим в моём кабинете, пьём кофе.
— Дмитрий Григорич… — Микоян немного мнётся, — мне поручено попросить вас выдвинуться на должность Первого.
Кем поручено, не говорит. И насколько его знаю, не скажет. Сам себе и поручил.
— Простите, что прямо говорю, но очень не хочется, чтобы на место Сталина Берия проскочил. А Богданов и Ворошилов точно за вас проголосуют…
— А Маленков и Каганович за Берию, — возражаю, но, тем не менее, стараюсь оценить ситуацию.
Сам Микоян тоже за меня проголосует, если, конечно, не задумал какую-то хитроумную комбинацию. Например, столкнуть нас лбами и выскочить самому. Вот только он не способен занять трон, нет у него таких амбиций, всегда избегал высовываться. Потому и долгожитель.
— Молотов?
— Не знаю. Но промышленники тоже…
— Не известно. Первухин и Сабуров работали с Берией, могли спеться.
— Поговорю с ними…
После этого Микоян заторопился. А я посмотрел на телефон и набрал один номерок. Что там будет дальше, неизвестно. А пока надо собственной шкуркой озаботиться.
— Привет, Слава. Извини, что так рано. Ты уже в курсе?
— В курсе чего, Дмитрий Григорич?
— Хозяин умер, — и даю ему время на усвоение новости.
— Что теперь делать? — растерянность в голосе есть, но в допустимых пределах.
Ноблесс оближ. Полковник, командир спецполка внешней охраны дачи Сталина, сопли развешивать не имеет права.
— Теперь у вас новый объект для охраны. Я. Выдели дежурный взвод на мою дачу. Пока хватит. Объект тебе охранять уже большого смысла нет, но ты пока неси службу. Полностью.
— Мне бы официальное распоряжение, — тон не очень уверенный.
— Будет тебе распоряжение, а ты пока запланируй всё, — немного подумав, вопрошаю с подтекстом. — А без распоряжения никак?