Читать интересную книгу Повелитель мух. Наследники. Воришка Мартин (сборник) - Уильям Голдинг

– Без одежды нельзя, я замерзну до смерти. К тому же, даже если ее раскидать, она еще меньше заметна, чем птичий помет.

Он взглянул вниз на Хай-стрит.

– Расчистить! И здесь, и там, чтобы везде было ровно. Буквы «С», «О», «С».

Руки бессильно упали.

– Не будь ребенком.

Опустившись на корточки, он стал внимательно рассматривать все, чем располагал. Одежда. Листки бумаги. Резиновый спасательный пояс.

А водоросли?

Воздев к небу руки, он радостно выкрикнул:

– Водоросли!

8

Тонны водорослей колыхались в воде у Панорамного утеса, свиваясь в кольца.

– Человек мыслит картинками.

Водоросли помогут наложить на природный пейзаж искусственный рисунок, вопиющий ко всякому разумному наблюдателю: «Смотри! Тут разум! Тут человек!»

– Лучший знак – это безупречная прямая, проведенная под прямым углом к расселинам и выложенная достаточно высоко, чтобы возникла тень. Линия должна иметь не менее шага в ширину. Потом я заполню морской травой еще и одну из канав – получится крест. Вся скала станет похожа на пасхальный кулич.

Глядя сверху на Три скалы, он думал, как провести прямую через расселины хотя бы примерно параллельно Хай-стрит. От «Красного льва» до Гнома – задача не из легких.

Обретя наконец цель, он поспешно спустился по Хай-стрит, бормоча себе под нос:

– Быстрее! Быстрее!

В ушах гудели призрачные моторы, и он то и дело задирал голову – так, что даже оступился и поранился, – и опомнился лишь на Столовом утесе, потянув из воды косматую плеть.

– Не дури. Успокойся. Какой смысл глазеть на небо, пока ничего не сделано, чтобы привлечь внимание. Только идиот станет скакать и размахивать рубашкой, заметив самолет на пятимильной высоте.

Он снова задрал голову и оглядел все небо, но не увидел ничего, кроме солнца и синевы. Задержал дыхание и прислушался. Ровное гудение жизни внутри, снаружи – плеск и бульканье воды. Больше ничего.

Поразмыслив, он вернулся к расселине. Разделся донага и разложил одежду на солнце, аккуратно укладывая ее вдоль воображаемой линии, по которой должен был проходить вал из водорослей. Вернулся к «Красному льву», бросил взгляд на Три скалы, потом оборотился спиной к морю и стал спускаться с утеса. Вода показалась еще холодней, чем ему запомнилось, даже холоднее пресной воды из запруды. Стиснув зубы, он заставил себя сползти еще дальше – острые камни царапнули колени, открылись затянувшиеся было раны. Он висел по пояс в воде, уцепившись руками за скалу, и стонал. Дна не было, водоросли оплетали ноги и казались еще холоднее воды. В памяти возник безжалостный напор волн в открытом море, вызвав мгновенное ощущение паники. С отчаянным воплем он расцепил пальцы и упал, тут же подхваченный ледяными ладонями. Перед открытыми глазами колыхались водоросли. Голова вынырнула на поверхность, руки мертвой хваткой сжали камень. Дрожь пробирала с головы до ног.

– Смелее!

Под водорослями виднелось что-то белое. Он отпустил руки, ноги ушли в глубину. На дне грудой лежали какие-то камни, непонятные и круглые, – возможно, куски кварца. Он висел в воде вертикально, помогая себе гребками, а ногами шарил по дну. Наконец нащупал опору и встал. Вода была по грудь, вокруг шевелились водоросли. Он набрал в легкие воздуха и ушел под воду. Ухватив целый куст, попробовал оторвать несколько плетей, но крепкие стебли не поддались, и он вынырнул лишь с пригоршней травы. Он попробовал не нырять, а подтягивать стебли к себе и общипывать верхушки. Камни под ногами шевелились и покачивались, сердце колотилось. Собранный урожай он зашвыривал на утес: длинные плети морской травы свисали с краев.

Вдруг возле самых ног водоросли дернулись, что-то царапнуло по ступне. По зарослям прошла волна движения, и все затихло. Он ухватился за скалу и повис, поджав ноги. Волна плеснула о камень.

– Краб. Омар.

Бередя израненные колени, он взобрался на площадку, лег на кучу водорослей и стал ждать, пока сердце перестанет колотиться.

– Ненавижу!

Он подполз к краю, заглянул вниз и увидел среди колыхавшейся травы неподвижную тень с зубчатой драконьей спиной. Казалось, он взглядом вызвал чудище к жизни. Он стоял на коленях и глядел. По спине бежали мурашки.

– Тварь! Грязная морская тварь!

Подобрав пустую ракушку, он изо всех сил швырнул ее в воду. Омар сжался, словно в кулак, и исчез.

– На этот травяной вал уйдет чертова прорва времени.

Он встряхнулся, приходя в себя, и пошел к Панорамному утесу. Несколько футов стены снизу покрывали водоросли – сплошная масса длинных плетей, похожих на длинные зеленые ремни. Их концы плавали на поверхности воды, делая море похожим на сушу.

– Отлив.

Передвигаясь на корточках вдоль уступа скалы, он тянул толстые стебли к себе, но они не поддавались. Присоски корней впились в камни, и отодрать их было трудней, чем разжать створки мидии. Местами водоросли разрослись в гигантские кусты, ветви которых заканчивались крапчатыми коробочками со студенистой массой. Некоторые имели мечеобразную форму, но с волнистой поверхностью и рифлеными краями. Остальные походили на куски гладкой коричневой кожи, которой хватило бы на ремни и портупеи для всех армий мира. Ниже, под водорослями, скалу покрывали какие-то разно-цветные отростки, а на голых участках бугрилась непонятная масса, похожая на сырое тесто. Не обошлось и без «румянца служанки». Из воды поднимались пузырьки, раздавался шорох и плеск.

Цепляясь одной рукой за уступ, он снова потянул к себе пучок травы, потом выругался и поднялся по Хай-стрит на Наблюдательный пост. Постоял, вглядываясь в море и небо, и вдруг спохватился.

– Время уходит!

Сбегав к расселине, он повесил через плечо нож на ременной петле, подобрал спасательный пояс. Отвинтил колпачок, выпустил воздух и стал спускаться с утеса. Повесив пояс на руку, снова подступился к водорослям, уже с ножом. Прочные и упругие, они были еще и скользкие. Для удачного удара ножа требовался точный расчет и правильно подобранный угол. Срезанные плети он держал на плечах, как охапку хвороста, пропуская между спасательным поясом и тесемками, а сам пояс придерживал зубами. Толстая бурая связка спускалась с плеча и спадала до колен.

Поднявшись к «Красному льву», он сбросил улов. Даже с расстояния нескольких футов куча казалась небольшим пятнышком. Он поволок водоросли поперек расселин, обозначая требуемую прямую линию.

– Чтобы вал прошел ровно, нужно заполнить каждую канаву вровень с краями.

Всей связки хватило на линию в два дюйма шириной, которая протянулась от «Красного льва» до Наблюдательного поста.

Он вернулся к Панорамному утесу за следующей порцией. Возле «Красного льва» опустился на корточки и хмуро оглядел результаты трудов. Линию было чуть видно. Он снова направился к утесу.

У самой дальней из Трех скал что-то плеснуло. Он резко обернулся – ничего. Никакой пены, лишь еле заметное нарушение рисунка волн.

– Хорошо бы поймать рыбу.

Еще порция водорослей. Коробочки со студенистой массой разрывались от нажатия. Одну он сунул в рот, но вкуса не разобрал. Он носил связку за связкой, но когда свалил все в первую расселину, до верха оставалось еще больше фута.

Он стоял на краю, глядя вниз, на красные и бурые плети, и внезапно заволновался.

– Сколько еще? Дюжина связок? Два десятка? А линию ведь придется расширять…

Разум способен ясно оценить объем работы и подсчитать, во что она станет.

– Пора отдохнуть.

Он присел возле Гнома. В небе над головой было пусто. Линия водорослей тянулась по скале, словно шлейф.

– Никогда в жизни так не работал. Совсем вымотался.

Он положил голову на колени, обернувшись к серой линии с пятнышком посередине, нацарапанной на скале.

– Не срал с тех пор, как нас подбили.

Сидя неподвижно, он пытался понять, в чем тут дело, и вдруг поднял голову. Солнце клонилось к закату, четко вырисовывая линию горизонта. Приглядевшись, можно было даже различить колебания идеальной кривой, вызванные волнением моря.

Примерно посередине между солнцем и скалой Спасения на волнах виднелась белая точка. Он всмотрелся – чайка, сидящая на воде. Представил, как она поднимается в воздух и летит на восток. Наверное, уже завтра опустится на воду где-нибудь на Гебридах или станет перепархивать следом за плугом на склоне холма в Ирландии. Перед глазами, как живой, возник пахарь в матерчатой кепке, швыряющий комьями земли в незваную гостью.

– Прочь пошла, и все беды с тобой!

Однако птица не раскроет клюв, не ответит, как в старой сказке. Впрочем, даже будь эта чайка не просто летательной машиной, она и тогда не поведала бы об израненном человеке, сидящем на скале посреди океана…

Он встал и принялся ходить взад-вперед, рассматривая мысль со всех сторон.

Может, я никогда не выберусь отсюда.

Слова. Целостность личности.

– Вы все тоже только машины. Влажность, твердость, движение, я знаю про вас все. У вас нет жалости, но нет и разума. Я вас перехитрю! Нужно только вытерпеть. Я подаю воздух в свою печь, развожу свой очаг, я убиваю и ем. И нечего…