Эми вспомнила, что сказал ей Ник во время их уки-энда в Джорджтауне, когда в момент особой нежности она рассказала, как отчаянно была влюблена в него в Челси Мьюз.
Признание разозлило Ника, если предположить, что Ник Элбет хоть когда-нибудь показывал злость.
– Ты не любила меня. Ты любила Англию. Англию, которая не существует теперь, если вообще существовала. Мужчины, за которого ты принимала меня, не существует!
Ник рассказал, как одна из его голубоволосых леди сказала, что он напоминает ей Лесли Ховарда из «Багряного цвета».
– Вы, американцы, смотрите слишком много фильмов о сострадательной душе внешне развязного фата.
Он притянул ее очень близко, их лица почти соприкасались.
– Посмотри на меня, Эми. Посмотри поближе, милая. Я – развязный фат. А внутри ничего нет. Я – «потемкинская деревня». Я восхищаю туристок и обманываю их, но не себя. И с этого дня не буду обманывать тебя. Пока ты сама не позволишь мне, а я молюсь, чтобы этого не случилось.
– Я заберу тебя домой в Джейнсвил. У нас есть, что обсудить.
Это говорил ее муж, но казался ей незнакомцем.
Эми вернется с ним в Джейнсвил. У них, определенно, есть что обсудить. Например, архитектурный факультет университета Майами объявил об осенних курсах, где будет читать легендарный Винсент Скалли. Она планирует написать прошение о зачислении в группу. Если ее примут, Эми будет жить в Майами и приезжать в Джейнсвил только на уик-энды. Потом вернется в Лондон, чтобы посещать занятия в новом Институте Архитектуры под патронажем Чарльза. Страсть к британской истории архитектуры, которая привела се в Англию в первый раз, была такой же сильной, как прежде. Услышав о намерении принца Уэльского, она взяла такси и поехала посмотреть два классических здания Джона Нэша, в которых будет располагаться новый институт.
Эми вспомнила историю о поэте Джоне Бетжемане, известном своим вспыльчивым характером. Когда ему не нравился вид дома, он буквально пинал его ногой со всей силы в надежде развалить, разрушить. В ее сиюминутные намерения не входит пинать свой дом или покинуть его навсегда. Просто она хочет изменить условия жизни и обязанности его обитателей.
Мысленно Эми сказала Лу: «Я не та женщина, как ты считаешь. И не такая, как ты хочешь. Я могу быть только самой собой, и мне нужно время, чтобы узнать, кто я». Однажды, очень скоро, она найдет подходящий момент чтобы сказать это Лу в лицо.
В конце концов, внимание прессы перешло с Ника, Роксаны и Джорджины на Мону. От исполнения роли преданной и заботливой Лучшей Подруги в драме Джорджины, теперь она вышла в центр сцены, как звезда собственной постановки. Газетчики, слетевшиеся, точно стервятники, на Джорджину, остались на пресс-конференцию Билла Нела.
– Ты выглядишь необыкновенно красивой, моя дорогая. И такой худенькой. Ты потеряла вес?
Сидней стоял рядом, сияя, как гордый родитель, а тем временем Билл шептал ей свои искренние восхваления.
Похудела? Мона могла бы сказать: «Да. Я потеряла сто семьдесят пять фунтов Ника Элбета». Или: «Это все английская пища, правильно?» Или могла бы скрыть удовольствие своим коронным номером из Греты Гарбо, который всегда произносила, когда стресс заставлял ее говорить слишком много: «Дай мне виски, еще имбирного пива, и не будь жадиной, бейби!»
Но не сейчас, детка. Прибереги свои шуточки. Камеры и репортеры заполнили Челси Мьюз, а она спокойно ждала в официальной гостиной Джорджины рядом с Биллом, Сиднеем и английскими продюсерами возможности поприветствовать британскую прессу.
Билл Нел представлялся, как продюсер, который почти двадцать лет назад нашел дерзкую американскую студентку на пороге Королевской Академии драматических искусств. Он сразу же понял, что эта студентка с триумфом вернется в Лондон в качестве звезды той пьесы, которую он будет продюсировать.
– Мона Девидсон в пьесе «Трамвай «Желание» – живой пример связи, протянувшейся через океан, между Бродвеем и Вест-эндом. Мы нужны друг другу. Мы питаем друг друга. В первой постановке этой пьесы на Бродвее в декабре 1947 года, роль Бланш Дюбуа играла англичанка Джессика Тэнди. Сейчас, спустя более четырех десятков лет, мы горды представить этот спектакль на английской сцене с несравненной американской актрисой, мисс Моной Девидсон.
Целуя ее в щеку, Билл прошептал.
– Они любят тебя. Я вижу.
Мона тоже видела. По непонятным ей самой причинам она была тем типом американки, который нравится англичанам. Что бы это ни было: ее нью-йоркский юмор, восхитительный стиль а-ля Стрейзанд, умение сводить мужчин с ума… О'кей, зачем раздумывать? Ведь все это у нее есть.
Любовь к ней не остановила их от каверзных вопросов:
– Вивьен Ли играла Бланш в первой лондонской постановке и, конечно, получила «Оскара» за фильм. Что заставляет вас верить, что вы сможете заменить ее?
– Никто и никогда не сможет заменить Вивьен Ли! За исключением Джоан Плоурайт, конечно. Но это замечание не будет высказано никогда.
– Бланш Дюбуа – увядший цветок старого Юга. Из какой части Юга происходите вы?
Билл и Сидней шагнули к Моне, словно желая защитить от провокации. Жестом вернув их назад, она ухмылкой показала, что оценила остроту. Вспомнив опыт работы над озвучиванием рекламы, театрально вздохнула и произнесла с акцентом выходцев из Луизианы:
– Джентльмен спрашивает, из какой части Юга я происхожу? Истина вынуждает меня признать, что я действительно родом из Южного». Бруклина!
Они полюбили ее. Она не могла ошибиться. На вопрос о ее любимом английском драматурге, она ответила: «Ноэл Коуард», а потом пропела с отличной дикцией Ноэла Коуарда: «Я завладею тобой снова…»
После просьбы о «ну самой последней фотографии», Мона решила изобразить на снимке жаркую сексуальность, воскресив в воображении любимую привычку Ника Элбета проводить языком по уголкам ее рта. Этот образ всегда помогал ей на прослушиваниях и без сомнения сработает сейчас.
Как только требования фотографов стали чрезмерными, Билл Нел выступил вперед, чтобы закончить пресс-конференцию.
– Леди и джентльмены. Мы благодарим вас за великолепный прием. Мона – и Бланш – присоединяются к выражению мною признательности леди Джорджине за бесконечную доброту в столь тяжелое для нее время, и всем вам за потраченное на наши скромные персоны драгоценное время. Мы ожидаем, что премьера в Вест-энде состоится в октябре, театр будет объявлен дополнительно. Спасибо, и да благословит нас всех Господь!
– Пожалуйста, Мона, еще один вопрос!
Мона была так счастлива, что могла бы продолжать бесконечно. Билл наклонился к ней с преувеличенной галантностью, поцеловал руку и прошептал: