церквей, собор Святого Павла. Пострадали те самые приходы, которые до этого навестила чума. Никто не брался сказать, сколько сотен людей погибло, – большинство жертв превратились в горстку пепла. Создавалось впечатление, что Бог в непостижимой своей мудрости счел эти несколько квадратных миль Лондона средоточием зла всего мира. А еще сообщали, что король приобрел ореол героя.
– Ну почему Карл Стюарт и его развратный двор в Уайтхолле не пострадал, – вопрошал Нед, – когда праведные в городе и за его пределами стали жертвой несчастий? Это ли то божественное вмешательство, которого мы ждали?
– Их черед придет, – изрек Диксвелл.
– Но когда? И пока этого не случилось, что нам остается делать, как не молиться за благополучие наших семей?
– Вы ставите под сомнение план Божий?
– Может, и так, ибо вынужден признаться, что не вижу в нем смысла.
Три пары глаз: Рассела, Уилла и Диксвелла – ошарашенно уставились на него.
– Ты больше не веришь, что это год Второго пришествия? – спросил Уилл. – Притом что пожар в Лондоне в точности совпадает с видением из моего сна?
Не в первый раз Неду подумалось, что его зять окончательно свихнулся.
– Мне казалось, что, согласно твоему предсказанию, Второе пришествие должно было произойти здесь, в Новой Англии.
Уилл замялся:
– Так считал мистер Девенпорт.
– Что ж, если оно действительно случится в этом году, то остается всего несколько дней. Так что мы скоро всё узнаем.
В первый день нового, 1667 года Нед встал с рассветом и распахнул ставни. И да, конечно, мир оставался все тем же: двор, дорога, дома в отдалении, тихие и ничуть не изменившиеся. Облаченный с головы до пят в белое Спаситель не прошествовал в то утро по улицам Хедли. Как и в любое другое утро, если на то пошло. Глядя в окно, Уолли ощущал, что ему приоткрылся отблеск великой истины, той самой, что шепотом взывала к его совести много-много лет: Господа нельзя вот так взять и заставить служить насущным интересам людей, каким бы справедливым ни казалось их дело. Само допущение подобного уже грех. Он чувствовал одновременно отчаяние и облегчение.
Тем вечером трое беглецов приступили к ужину в молчании.
– Возможно, – заговорил наконец Диксвелл, – что существует какая-то погрешность в календаре, уходящая в глубь веков, и расчет года неверен. А быть может, отсчитывать даты следует от дня Благовещения в марте, как это заведено у нас, юристов.
Нед издал звук, нечто среднее между фырканьем и стоном.
– Получается, нам нужно подождать еще три месяца?
– Письмо о пожаре было написано в начале сентября, – сказал Уилл. – Откуда нам знать, что произошло с тех пор? Вдруг Англия уже лежит в руинах и Господь воистину пришел?
– Пожар закончился, – отрезал Нед. – В письме об этом говорится. Или ты думаешь, там был еще и другой?
– Похоже, ты теряешь веру, Нед.
– Теряю? Да я и не верил никогда в твои пророчества! Я не допускаю, что в следующие несколько недель Спаситель вернется на землю. Это чепуха, основанная на прихотливом толковании Писания, заблуждение, которое способны разделить только особо рьяные фанатики, и мне жаль, что я вообще поддался ему.
Повисла долгая пауза, как тишина после взрыва. Затем, не говоря ни слова, Диксвелл встал из-за стола, открыл дверь и вышел. Уилл склонил голову, губы его шевелились. «Молится, – подумал Нед. – О наступлении Армагеддона или о моей бессмертной душе?» Спустя минуту Уилл поднял голову и бросил на тестя убийственный взгляд – смесь гнева и упрека, подобного выражения Нед никогда не наблюдал у него прежде, – а затем последовал за Диксвеллом на двор.
Уолли полагал, что зять успокоит Диксвелла и приведет назад. Но время шло, а никто не появлялся. Прождав час, Нед махнул рукой и поднялся наверх.
Позже вечером Уилл подошел к двери Неда. Он не вошел, а остановился на пороге.
– Джон уходит.
– Когда?
– Как только станет достаточно тепло для путешествия.
– И куда уходит?
– Он не знает точно. Думает насчет Нью-Хейвена.
– Но там небезопасно.
– Он так не считает. – Уилл говорил холодно, с призвуком металла в голосе. – Джон сказал, что не повторил нашей ошибки и не назвался по приезде в Бостон настоящим своим именем. Власти не подозревают о его присутствии в Америке и считают, что он до сих пор в Голландии. Деньги у него есть. Он собирается обзавестись недвижимостью и жить под фамилией Дэвидс, изображая поселенца, недавно перебравшегося из Англии.
– Тем не менее риск слишком велик. – Нед тяжело сглотнул и встал. – Мне следует пойти к нему и извиниться.
– Ему не нужны твои извинения. Он не хочет иметь с тобой ничего общего. – Уилл помедлил, потом добавил тихо: – Джон предлагает мне пойти с ним.
– Уилл, но ты не можешь!
– Почему? Потому что я должен составлять тебе здесь компанию?
– Нет, потому что твое лицо слишком хорошо известно в Нью-Хейвене! Вознаграждение… Тебя непременно схватят.
– Джон говорит, что спрячет меня под своим кровом, а со временем мне можно будет безопасно выходить. Город тот крупнее Хедли, не такой удаленный, и будет больше шансов найти подходящее общество.
– Подходящее? В каком смысле?
– Из людей, которые придерживаются одних с нами мыслей.
– В смысле, разделяют те же заблуждения? – У Неда вдруг закончилось терпение. – Ну так иди, если тебе хочется. Ступай! Мне все равно. Я сделал все, что мог, защищая тебя.
– Так вот что, по-твоему, ты делал? Защищал меня? – Уилл перешел на крик. – Ты до сих пор не понял, что к чему? Упрямый старик, да ты привел нас обоих к погибели!
Он повернулся. Нед захлопнул за ним дверь.
Милая Фрэнсис! Меня смущает один вопрос. Не одного Карла Стюарта намеревались мы убить в тот день, но саму монархию. Кромвель сказал: «Мы должны отсечь королю голову с надетой на нее короной». Так мы и сделали. В наши намерения входило превратить Англию в праведную республику, и чтобы никакие короли, принцы, лорды или епископы никогда не вставали больше между народом и Всевышним Богом.
Принцип был хороший – я верил в него тогда и верю сейчас, несмотря на нынешние наши бедствия. Но тут возникает вопрос, на который у меня нет ответа. Если Бог даровал нам победы с целью доказать, что мы выполняем угодную Ему работу, то как истолковать события, случившиеся позднее? Отвратил ли Он свои милости от нашего дела, или…
Тут Нед помедлил, а потом закончил фразу: «…или мы все это время заблуждались?»
После того ужасного дня нового года Нед не выходил из своей комнаты и писал. При встрече с