Но их неожиданная сегодняшняя встреча изменила все. Эрик перестал строгать и медленно провел по посоху рукой. Она пришла к нему сама, он не искал ее и, следовательно, не нарушил договора с Кливом, но все-таки чувствовал угрызения совести и ничего не мог с этим поделать. Ведь он и не отослал ее восвояси. Вместо этого насмехался над ней и дразнил, завлекая в ловушку, куда она неминуемо должна была угодить. А потом, когда она поднялась к нему на низкий чердак над конюшней, он забыл обо всем на свете, кроме нее. Вынужденное обещание Кливу, угрожающее присутствие сэра Гилберта — ничто не существовало, когда он ощущал ее опьяняющую близость. Она стояла там, маленькая и испуганная, и все же достаточно отважная, чтобы идти за ним, прекрасно понимая, к чему он клонит. А потом так пылко ему отдалась.
Прислонившись к стене и забыв о посохе, он вновь и вновь перебирал в памяти каждый упоительный миг их свидания. Даже запахи конюшни лошадей, соломы, дерюжных мешков вспомнились ему, смешавшись в воображении с легким ароматом, который источала только она. Его Роза. Его женщина. Но мог ли он считать ее действительно своей? Он не захотел пойти сегодня вечером в парадную залу именно потому, что не знал ответа. Это так трудно вынести: видеть, как она сидит столь далеко, видеть, как Гилберт, этот змей, увивается за ней и удостаивается улыбок, которые должны предназначаться только ему одному, Эрику. Еще больше он боялся почувствовать на себе ее взгляд и прочесть в ее глазах, что нужен ей только для телесных услад.
Ах, черт побери, что я за глупец! — пробормотал он в ярости.
Эрик вскочил и начал расхаживать из конца в конец конюшни снедаемый гневом и подавленный страхом. Как могла слабая, неискушенная девушка довести его до такого смятения? — удивлялся он, щурясь на темнеющий двор. Он всегда глумился над бедными дурачками, у которых мозги помещались в штанах. Женщина создана, чтобы служить мужчине. Она плоть от плоти его, она сотворена из ребра Адама. А теперь женщина околдовала его настолько, что желание обладать ею почти затмевало жажду отомстить за себя.
Внезапный взрыв смеха прервал его мрачные размышления, и он прислушался. Со двора донеслись звуки глухих ударов, за которыми последовало бормотание, а потом крик боли. Снова раздался смех, затем послышался голос одного из оруженосцев:
— Ты — бастард, вот ты кто. И к тому же коротышка — Еще звук удара и стон. — Советую помнить свое место, оруженосец Клив.
После нового взрыва злорадного хохота небольшая группа парней выбежала из темноты за амбаром и направилась в парадную залу.
Эрик стоял неподвижно, как столб, у окна конюшни. Значит, щеночку Розалинды солоно приходится, размышлял он. Так ему и надо. Но все же это оскорбление. Бастард неприятно поразило слух.
А что тут такого, если мальчишка — бастард? — говорил он себе. Придется юнцу окрепнуть духом и телом, если он хочет подняться выше своего нынешнего положения. Если же дрогнет, ослабеет под насмешками — превратится в трусливого, ничтожного олуха. Как он понесет свой крест — только его забота.
Все же, увидев, как ковыляет по темному двору бывший попутчик, Эрик нахмурил брови. Он был когда-то в таком же положении — чужака, незаконного сына ничем не примечательного рыцаря. Если бы он не превосходил других оруженосцев силой и ростом, то пострадал бы от них еще сильнее. Но он смог за себя постоять, и в конце концов им пришлось отступить. Однако у Клива не было такого преимущества. Когда бедняга, скорчившись и прихрамывая, проследовал мимо конюшни. Эрик вновь обругал себя за нелепые причуды собственной натуры.
— Поди сюда. — Отрывистая команда неожиданно прозвучала из темного дверного проема. Клив шарахнулся и съежился, испугавшись внезапного окрика и ожидая нового нападения.
— Ты! — Он задохнулся от удивления, потом прижал руку к боку. Затем медленно выпрямился во весь рост. — Так это ты стоишь за всем этим! — Он напоминал щенка, загнанного в угол.
— Если бы я хотел намять тебе бока, малыш, я бы не стал натравливать на тебя этих остолопов.
Последовало короткое молчание.
— Тогда чего же тебе надо? — вызывающе спросил юноша.
Эрик фыркнул. Он сам не знал, что ответить.
— Если хочешь остаться оруженосцем, надо уметь постоять за себя в драке.
— Я же был один! — запальчиво защищался Клив. — А их четверо, а то и больше.
— Тем более, — пожал плечами Эрик. — Учись драться, или тебя заставят ползать.
— Никто не увидит меня на коленях.
— Это ты сейчас такой смелый.
— Я сам о себе позабочусь, — выпалил Клив, бросив недобрый взгляд на внушительную фигуру собеседника. — Эго не твое дело.
— Я могу тебя научить некоторым приемам.
В молчании, которое за этим последовало, Эрик почти слышал мысли, которые мелькали в голове удивленного Клива.
— Мне не нужны приемы, — огрызнулся он. Эрик молча ждал, и тон юноши изменился. — Почему ты мне это предлагаешь?
Эрик улыбнулся в темноте:
— Скажем, я сторонник честной борьбы и могу помочь тебе уравнять шансы.
— Но почему?
В этот редкий для него момент слабости Эрик ответил честнее, чем намеревался:
— Мы не такие уж разные. Клив, как кажется на вид. И я не люблю трусов, которые нападают на слабых.
— Как будто ты не делал того же самого! Разбойники всегда нападают на тех, кто слабее их. — Но даже эти колкие слова не могли скрыть любопытство Клива.
— Есть способы одолеть более сильного противника, — сказал Эрик, словно не слыша обвинений. — Можно использовать против него его собственную силу. Неважно, бьешься ты на мечах, кинжалах или врукопашную, это все равно. Впрочем, если тебе неинтересно… — Он пожал плечами и отвернулся.
— Подожди…
Эрик повернул голову и наблюдал, как Клив подходит ближе
— Ну и какую же плату ты потребуешь? — спросил юноша, все еще ожидая подвоха.
— Никакой, — спокойно ответил Эрик. — Я не делаю таких вещей за плату.
— Ха! Такие, как ты, не делают ничего без выгоды для себя.
Эрик еще раз улыбнулся, услышав в вызывающих словах юноши отражение собственной подозрительной натуры.
— Я не думал об этом, как о плате, но ты, может, и прав. В обмен на обучение — как побеждать в любой драке — я хочу вот чего: попробуй сдержать свою слепую ненависть ко мне и перейди, скажем так, к более осмысленному поведению.
— Осмысленному поведению! — возмутился Клив. Но потом остановился и сделал глубокий и, очевидно, болезненный вдох. — Ну что ж, я согласен. Но это не отменяет наше прежнее соглашение. Ты не будешь домогаться встреч с миледи Розалиндой. А после турнира ты уйдешь.
— Прежний уговор остается в силе.