Отвечал труд Иринея и наиболее жгучим потребностям момента. Церковь Христова в то время переживала весьма важный период точного выяснения своего вероучения, внутренней организации и борьбы с ересями и расколами. Св. отец, сообразно этому, особенно сильно выдвигает учение о необходимости руководствоваться во всем Св. Писанием и апостольским устным Преданием; говорит о значении Церкви как хранительницы этого Предания и истолковательницы Писания; выдвигает и защищает авторитет епископата; полагает начало установлению канона св. книг Нового Завета (Евангелий не больше и не меньше четырех); говорит о необходимости принадлежать к Церкви, ибо вне ее нет ни истины, ни спасения.
И до настоящего времени труд Иринея сохранил свое значение. Прежде всего — в качестве документа д ля истории гностицизма. Собственные сочинения еретиков, выведенных в Contra haereses, как мы уже говорили выше, почти совсем утрачены (за малыми исключениями). Не дошли до нас и появившиеся раньше Иринея труды церковных писателей, выступавших против гнозиса. Сочинение св. отца является теперь поэтому почти незаменимым источником сведений о многих из древних христианских гностиков. И едва ли когда утратит такое свое значение. Вместе с тем, в нем мы имеем замечательный по полноте и обстоятельности образец того, какие методы и средства употребляла христианская Церковь II в. в борьбе с новым движением.
Весьма интересен этот труд и & богословском отношении, как первый опыт системы церковного мировоззрения, созданный почти на заре христианства; как показатель того, чем жила, интересовалась и как разрешала Церковь II в. жгучие для нее вопросы.
Глава II. « Доказательство апостольской проповеди»
1. Свидетельства древности и открытие сочинения
Первое свидетельство об этом сочинении, как мы уже видели,[1835] находится у Евсевия. В V, 26 своей «Церковной истории» он говорит: «Кроме вышеозначенных сочинений и посланий Иринея есть еще весьма краткое, но особенно необходимое слово его против эллинов, под названием “О познании” (Пер1 ematrpTiç). Есть и другое, посвященное им брату, по имени Маркиану, в котором содержится доказательство апостольской проповеди (και άλλος, ον άνα-τέθεικεν άδελφφ Μαρκιανφ τοΰνομα, εις έπίδειξιν του άποστολικου κηρύγματος). Есть также “Книга разных проповедей”...».[1836] Иероним передает это сообщение гораздо короче: Ириней «написал 5 книг “Против ересей”, небольшое сочинение против язычников, сочинение “О дисциплине”, к Маркиану-брату об Апостольской проповеди (et de disciplina aliud, et ad Marcianum fratrem de Apostolica praedicatione), “Книгу различных поучений”...».[1837] Руфин, давая перевод Евсевия, несколько переиначил смысл приведенной выше цитаты.
«Кроме тех книг, которые мы ранее упомянули, — читает он, — есть еще превосходное сочинение Иринея “Против язычников”, которое он озаглавил “О дисциплине”, написанное к некоему Маркиану (extat... volumen egregium adversus gentes, quod (Irenaeus) De disciplina adtitulavit, ad Marcianum quendam scribens)...».[1838] Таким образом, Руфин соединил два, по Евсевию и Иерониму, творения Иринея — «О познании» и «Доказательство» — в одно.
Это все, что мы имеем о «Доказательстве» от древности. Само сочинение до 1907 г. считалось утерянным.
Авторы, упоминавшие о нем при перечислении творений Иринея, ограничивались обычно простой цитатой из Евсевия, прибавляя сообщение об утрате творения. Некоторые же, следуя Руфину, мешали его с «Περι έπιστήμης».[1839] В исключительных только случаях (Додвель,[1840] Штирен[1841]) распространялись несколько больше, анализируя понятия «κήρυγμα», «έπίδειξις», «άπόδειξις» и т. п. и выясняя таким путем действительную сущность, цель и содержание сочинения. Подобные соображения бывали иногда учены и даже остроумны; но, конечно, рассчитывать на большее не могли.
Так обстояло дело до самого начала XX столетия.
В декабре 1904 г., как мы уже говорили,[1842] был открыт полный текст этого трактата архимандритом Карапетом Мкртчяном на армянском языке, вместе с IV и V книгами Contra haereses.
Служебные обязанности не позволили, однако, ученому тогда же заняться переводом новонайденного труда. Он был окончен только через год после открытия при помощи Эрв. Минасьянца. Перевод этот (на немецкий язык) вместе с армянским подлинником был доставлен А. Гарнаку. Тот передал его для просмотра приват-доценту Финку. Последний нашел перевод в общем точным. Гарнак выправил стиль и разделил сочинение на 100 глав (в рукописи делений нет).
В результате в 1907 г. появилось первое издание считавшегося до тех пор пропавшим сочинения Иринея на армянском (S. 1-69) и немецком (S. 1-52) языках с предисловием к нему Мкртчяна и послесловием с замечаниями А. Гарнака. В том же 1907 г. вышел русский перевод его (с немецкого); в 1908 г. — второе немецкое (только) издание; в 1909 — голландский перевод, а в 1913 — новое немецкое издание в переводе проф. Вебера.[1843]
По мнению Мкртчяна, рукопись, содержащая «Доказательство», должна быть отнесена к XIII в.[1844]
2. Армянский перевод
Исследование Витена однако показало, что армянский текст рукописи плохо сохранился.[1845]
Нужно поэтому полагать, что имеющийся в настоящее время кодекс есть, по крайней мере, третий по времени список первоначального текста. Таким образом, перевод данного сочинения на армянский язык следует отнести к гораздо раннейшему по отношению к XIII в. времени. В марто-апрельской книжке армянского журнала «Арарат» за 1902 г. напечатан труд некоего Стефана Философа с рукописи X в. В нем цитируются «Против ересей» и «Доказательство апостольской проповеди». Мкртчян думает, что автором этого труда является не кто иной, как Стефан Сиунийский, известный писатель VIII в.[1846]
Но две цитаты, приведенные этим Стефаном, как оказалось, находятся в еще более раннем догматическом сочинении католикоса Сахака (Sahak) III (678-703). На этом основании Мкртчян в предисловии к первому изданию «Доказательства» относил перевод данного сочинения к раннейшему Стефана времени, а именно — ко второй половине VII или началу VIII в. Подтверждение своему мнению армянский ученый видел еще в том, что к настоящему именно периоду относится и первое известное упоминание в армянской литературе Иринея вообще.[1847]
Новое открытие того же архимандрита Карапета[1848] вносит однако некоторую поправку к его выводу. Оказалось, что «Доказательство» цитируется уже в труде Иоанна Майрогомского — «Печать веры».[1849] И как показывает исследование Иордана, цитаты приводятся здесь, вероятно, по ранее существовавшему армянскому тексту.[1850] Но «Печать веры» появилась при армянском католикосе Комитасе, т. е. между 612 и 628 гг.[1851] Следовательно, время армянского перевода «Доказательства» нужно отнести к эпохе, раннейшей начала VII в.[1852]
Конибир,[1853] а вслед за ним и Витен[1854] считают возможным полагать его даже в середине V в. (оба названных ученых высказали свои мнения раньше опубликования фрагментов из «Печати веры»).
Более трудно решить вопрос, с какого языка сделан был перевод, точнее: прямо ли с греческого или при посредстве сирийского.
Мкртчян уклоняется от прямого ответа на него. По его мнению, есть данные и за то, и за другое. Как известно, «Доказательство» в рукописи связано с IV и V книгами «Против ересей». Значит, о том и другом труде можно, рассуждать вместе. Но в IV, 7, 1 армянского текста «Против ересей» песнь Богоматери «Величит душа Моя Господа» (Magnificat) приписана Елизавете,[1855] что, по мнению ученого, говорит за сирийское происхождение Лк. 1, 46-47. Точно также и в самом «Доказательстве» цитата из Зах. 9, 9 («се царь твой грядет... сидящий на осле, на жребяти, сыне ослицы»; в немецком: «auf einem Fiillen, dem Jungen einer Eselin»),[1856] является, как думает он, буквальным переводом сирийского гебраизованного текста.
В подтверждение этого мнения ссылается Мкртчян и на замену в армянском тексте IV книги «Против ересей», гл. 17, 5[1857] и 20, 2[1858] имени пророка Малахии при цитатах из него (Мал. 1,10—11; 2,10) наименованием «ангел» или «вестник»; хотя сам же армянский ученый признается, что такая передача могла иметь происхождение непосредственно от Иринея.[1859]
С другой стороны, текст в § 43 «Доказательства» из Быт. 1,1: «Baresit bara elowim basan benuam samentares», без сомнения, приводится в греческой, а не сирийской, более близкой к еврейской, транскрипции. Кроме того и вообще в эпоху, когда появился армянский перевод творений Иринея, сирийское влияние в Армянской церкви пало, заменившись греческим. В виду этого Мкртчян и оставляет вопрос открытым.[1860]