— Он ждал меня там же, где и ты: в проходе у аптеки. Когда я прошел мимо, он схватил меня за шиворот. Свою колымагу он припарковал с другой стороны. Думаю, в будущем мне стоит избегать этого места.
Воротник и весь перед рубашки под расстегнутой ветровкой у него промокли, волосы цвета воронова крыла прилипли к щекам, из носа текли сопли, но Чарли, казалось, этого не замечал. С другой стороны перекрестка сквозь ураганный ветер сверкали огни заправочной станции «Шеврон».
— У маяка я не видел никакой машины.
— Она припрятана в зарослях, остаток пути мы проделали пешком. Генри, я сожалею о том, что сказал тебе тогда… Ты мне… спас жизнь, черт возьми. Этого я никогда не забуду.
Колокольня церкви, заостренная и заканчивающаяся громоотводом в форме креста, была окружена стремительно несущимися массами влажного морского воздуха под черным небом, заполненным тучами. Хорошенькая метафора: громоотвод веры, который пытается отвратить все несчастья, обрушивающиеся на мир. Но теперь их было слишком много. Я посмотрел вокруг, сквозь стекла, по которым стекала вода. Струи дождя подметали спортивную площадку: на горизонте никого. Я вышел из машины и открыл багажник, затем вернулся и снова сел за руль. Затем бросил одну из упаковок Чарли на колени.
— Взгляни.
Мой друг открыл ее.
— Господи боже! — закричал он, будто я кинул на него змею. — Что это за бабки? Откуда ты это взял?
Я спросил себя, могу ли доверять ему. Затем рассказал ему всю историю: с ключом, найденным в столе Лив, и своей экспедицией в хранилище. В течение добрых нескольких минут Чарли оставался немым.
— Так, значит, они и есть те шантажисты?
Его интонация яснее ясного говорила, что это кажется ему таким же правдоподобным, как известие о воскрешении Майкла Джексона, который под большим секретом готовит свое возвращение.
— Если твои матери и вправду занимаются шантажом, откуда у них вся эта информация?
— Франс работает в Редмонте в сфере информационных технологий… — Это почти тавтология. — Не знаю, в чем точно состоит ее работа, но она вкалывает в отделе развития. У нее действительно высокая квалификация. Она могла взломать компьютеры острова.
— Зачем им это делать? Ради денег? Так? И всё? Из-за бабла?
Судя по всему, Чарли изо всех сил старался понять. Я тоже. На его вопрос я ответил кучей других.
— Как ты думаешь, почему они выбрали остров? Почему у меня нет права выкладывать свои фото в Интернете? Почему мы пересекли всю страну, чтобы обосноваться здесь? От кого мы убегаем, Чарли?
Порывшись между сиденьями, я нашел бумажный носовой платок, высморкался в него и продолжил:
— Все это приводит нас к другому вопросу: кого еще они шантажировали до этого?
«Мередит, — подумал я. — Действительно ли Мередит умерла? А может, они ее убили, как и Наоми? И это последнее слово в истории?»
Затем я снова подумал о том портрете Мередит, который они мне нарисовали, о волнении, которое душило Лив, когда она рассказывала, как однажды утром позвонила ей и сказала: «Мы это сделаем».
— Ты бы видел ее радость, Генри… Думаю, ничто на свете не сделало бы ее такой счастливой.
Как она упомянула о расставании:
— День отъезда оказался поистине ужасным… ужаснее, чем можно себе представить.
Тогда мама Лив была готова расплакаться. Нет: в тот вечер они обе были искренние. Искренние и расстроенные. Они не шантажировали мою мать — они тогда помогли ей, поддержали и вырвали меня из когтей социальных служб и приемных семей. Они сдержали обещание, а я-то подозревал их в самых худших злодеяниях…
Моя мать…
Эти слова пришли ко мне сами собой, непроизвольно. За несколько дней я открыл для себя и отца, и мать. Мы с Чарли посмотрели друг на друга. Глаза у меня были на мокром месте.
— Прости, Генри, — вздохнул он, кладя руку мне на плечо, — за то, что я сделал там, на верхушке маяка. Я вправду дико извиняюсь. Но есть и другой вопрос… Черт, даже не знаю, как тебе и сказать…
— Что? Что раз они шантажистки, может быть, они еще и…
Он бросил на меня взгляд, говоривший: «Ты и сам об этом подумал?»
— Чарли, — прошептал я. — Я не могу… просто не могу в такое поверить! Это не могут быть они, слышишь? Я же их знаю! Они не убийцы! Они никогда никого не убивали!
— Понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Но надо предупредить полицию.
— Пока не стоит. Даже если они что-то натворили, обнаружить это должен я…
— И как ты рассчитываешь за это взяться?
— Возможно, есть одно средство…
* * *
— Где он, Ноа?
Глядя на Гранта, Джей получил ответ по телефону. Судя по виду, его босса снедала тревога.
— Найди его, Ноа. Проведи там ночь, если нужно, но найди. А потом не отставай ни на шаг… Завтра утром у Оутсов первое судебное разбирательство. Ты в курсе, что это означает?
Это означало, что, внеся залог, они окажутся на свободе в ожидании процесса. А может, незадолго до смерти Даррелл позвонил кому-то из братьев и в подробностях рассказал о готовящейся встрече… Блейн и Хантер Оутс наверняка с ума сходят от ярости, и это еще мягко сказано. А вот Старик, должно быть, обдумывает план мести. Джей чувствовал, что дело пахнет кровью: последние несколько часов он провел, изучая досье этих ублюдков. И знал о них достаточно, чтобы оценить степень опасности, которую они представляют для Генри и его друзей.
Но на остальных наплевать. Огастина занимал один Генри. Если он потеряет его сейчас, оказавшись так близко к цели, он этого не переживет.
— Я рассчитываю на тебя, Ноа, — подытожил Джей.
И разъединил звонок. Огастин был бледен.
— Надо предупредить шерифа и полицию острова об опасности, угрожающей