Читать интересную книгу Тьма, сгущайся! (СИ) - Лейбер Фриц Ройтер

Он поискал глазами Шарлсон Наурию, но не нашел в толпе ни ее, ни Брата Хулиана. Наступал вечер. Бледные лица стали расплываться в полумраке. Он понял, что солнце село. Холодный ветер подул с холмов, и ему стало холодно. Он ведь был почти раздет.

И все же Иерархия не оставила его демарш без внимания. Вокруг Площади стояли по двое жрецы — тени цвета старого вина в наступающих сумерках.

Жарль заметил признаки чего-то более необычного, чем просто любопытство невежественных зевак, на нескольких лицах прихожан, белевших перед ним. И как человек, оберегающий слабенький огонек в холодной снежной пустыне, то единственное, что отделяет его от смерти, так Жарль старался аккуратно раздуть искорку того понимания, которое, ему казалось, он заметил, хотя это, может быть, только обман зрения в полумраке.

— Многие из вас слышали, почему Шарлсон Наурия обвинена в колдовстве. Ей приказали прислуживать в Святилище, но она отказалась. И тогда жрец Великого Бога приблизился к ней и с помощью излучателя поля сделал колдовские знаки на ее плече, прежде чем сдернул с нее ткань одежды. Все вы можете предположить, почему Наурия отказалась. Вы все знаете, кто там живет.

Он показал на маленькую темную улицу, ведущую к Святилищу. Все взоры устремились в том направлении.

— Падшие сестры, так их называют. Девушки, отобранные Иерархией для служения в Святилище, которые затем так нагрешили, что Великий Бог не мог позволить им остаться в Святилище или вернуться домой, чтобы они не развращали невинных. И поэтому милосердный Бог дал им место, где они могут жить отдельно от всех. — Голос его наполнился иронией. — Вы-то знаете! Некоторые из вас посещали их, когда получали разрешение жрецов.

При этих словах по толпе прошел слабый шепот.

— Кто забирает ваших самых красивых девушек в Святилище, прихожане Мегатеополиса? Кто посылает вас на работу на шахты, на поля, на дороги, где вы с утра до ночи гнете спины?

Снова раздалось перешептывание, но уже нарастал гнев, что становилось опасным. По краям площади вспыхнули фиолетовые нимбы, темно-красные тени раздулись.

Жарль сразу заметил это.

— Видите, они включили поле? Обеспечивают себе безопасность. Они боятся вас, прихожане, смертельно боятся. Пользуясь своим полем, увеличивающим силы, они могли бы возделать весь мир, выткать на нем паутину прекрасных дорог, выкопать тысячи шахт. И ни один человек даже не взял бы в руки кирку или лопату. И вам рассказывают еще одну небылицу: когда Иерархия очистит человечество, Великий Бог создаст новую Золотую Эру, где не останется места греху. Я спрашиваю вас, особенно стариков, не отодвигается ли с каждым годом все дальше наступление Новой Золотой Эры? Сейчас она уже просто стала чудесным несбыточным сном, сказкой, которой убаюкивают младенца, чтобы он быстрее уснул, в то время как его родители устали до полусмерти на тяжелой дневной работе. Может быть, ученые и предполагали когда-нибудь создать Новую Золотую Эру; тогда исчезнет угроза перехода людей в варварство. Но жрецы думают только об одном: как бы сохранить свою власть до тех пор, пока существует человечество, пока не погаснет солнце, пока не замерзнет земля!

И вдруг Жарль осознал, что перешептыванье прекратилось, что никто его не слушает и все смотрят вверх, откуда разливалось голубое сияние, освещающее их лица: они казались толпой утопленников.

И он посмотрел тоже туда.

Великий Бог наклонился вперед, заслоняя собою первые звезды. Его гигантское лицо смотрело прямо на Площадь, его голубой нимб светился грозно и торжественно.

— Вот их самый главный фокус! — крикнул Жарль. — Всемогущий Бог. Божественный Автомат!

Но его уже никто не слушал, и он замолчал. Зубы его стучали от холода. Он обнял себя руками, чтобы немного согреться.

«Вот оно — думали прихожане — это была проверка. Как мы сразу не догадались? Мы не должны были слушать. Мы не имели права подходить. И теперь мы будем прокляты за наш грех, величайший из грехов — даже подумать что-либо плохое об Иерархии».

Рука Великого Бога протянулась вниз. Вытянутый указательный палец, толстый, как бревно, указывал на скинутую мантию Жарля, которая все еще парила в воздухе.

Потрескивающее голубое сияние скользнуло от нимба по его горообразному плечу, по руке и вырвалось молнией с конца пальца. Мантия засветилась, раздулась еще немного, затем взорвалась с оглушительным треском, как рыбий пузырь в огне.

Этот звук и дождь огненных искр будто разбудил толпу, застывшую в ужасе. Толпа рассыпалась, все бросились бежать в узкие темные улицы, ведущие с Площади. Все равно куда, лишь бы отсюда.

Потрескивающая молния медленно направилась к скамье, на которой еще стоял Жарль, расплавляя по пути булыжники, оставляя огненно-красный след — издавна известный как знак Гнева Великого Бога.

Жарль ждал.

И вдруг его накрыла чернота, он словно оказался под гигантскими черными крыльями. И затем жрец-ренегат оказался в странной сфере, сотканной из мрака, сквозь который его обнаженное тело еле просвечивало.

И эта странная сфера имела форму двух громадных когтистых лап, сомкнутых вместе.

Голубой луч от пальца Великого Бога коснулся черной сферы, прошелся по ней, рассыпая искры.

Сфера как бы поглощала энергию луча и становилась менее темной.

Луч превратился в столб голубого сияния. На Площади стало светло как днем, волны горячего воздуха поднимались вверх.

И все же Жарль не мог ничего поделать со сферой, представляющей собой сомкнутые лапы.

Можно было даже рассмотреть фигурку жреца внутри, чудесным образом оставшегося живым в самом сердце пламени.

И тут раздался громоподобный голос, который словно задул весь горячий воздух с Площади, остановил разбегающихся прихожан и заставил их обернуться туда, где разыгрывался внушающий ужас спектакль борьбы огня и мрака.

— Бог Зла отрицает Великого Бога!

— Бог Зла берет этого человека себе!

Затем раскаты сатанинского хохота потрясли даже само Святилище.

Глава вторая

— Брат Жарль начал собирать толпу на Большой Площади, ваше преосвященство.

— Прекрасно! Когда он закончит, пришли мне отчет в Высший Совет.

Брат Гонифаций, архижрец Седьмого Круга, глава секции Реалистов в Высшем Совете, улыбнулся, но улыбка не получалась на бледной маске его лица. Он привел в действие бомбу, которая должна взорвать Высший Совет, вывести его из состояния благодушия: и Умеренных с их дурацкими компромиссами — и Реалистов с их ослиным консерватизмом.

Его маленький опасный эксперимент начался, и его уже не остановить. Пусть Брат Фрезерис и остальные Умеренные вопят сколько хотят, но потом.

Ведь потом, когда все кончится, Брат Жарль будет мертв, сожженный священным Гневом Великого Бога, поучительный пример для прихожан и неудовлетворенных молодых жрецов. А Гонифаций объяснит Высшему Совету, сколько жизненно важной информации получено при изучении искусственного кризиса, который он вызвал.

Да, человек живет по-настоящему только в такие времена, как эти! Иметь власть хорошо, но еще лучше, когда можешь использовать ее, рискуя. А использовать ее в борьбе с врагом, возможно, таким же сильным, как и ты, лучше всего.

Он поправил отделанную золотом алую мантию, приказал дверям открыться и вошел в Комнату Высшего Совета.

В дальнем конце ее на возвышении стоял длинный стол, и все места вокруг него были заняты. Кроме одного.

Гонифацию нравились эти долгие секунды, когда он шел к своему месту, а все остальные уже ждали era Ему нравилось осознавать: они ведь наблюдают за каждым его шагом, надеясь, что он хоть раз споткнется или поскользнется на полу. Нравилось думать, что все они бросились бы на него, как взбесившиеся коты, если бы проникли хоть чуть-чуть в тайны его темного прошлого.

Эти долгие секунды под критическими взглядами Высшего Совета! Да, ни один другой архиепископ не способен понять, не способен оценить происходящего. Это то, что он не позволит даже десятку Жарлей отобрать у него. Возможность упиваться — в самом прямом смысле — могуществом и славой Иерархии, самого стабильного правительства, которое когда-либо знал мир. Единственное правительство способно оценить сильного человека, делающего все для укрепления могущества правительства. Оно создано на лжи, как, впрочем, и любое другое правительство, подумал Гонифаций, оно лучше других приспособлено для решения самых сложных проблем человеческого общества. И оно было устроено так: чем большее могущество получал любой член элиты жрецов в борьбе с остальными, тем крепче он связывал себя с целями и благосостоянием этой элиты.