Я вижу тебя. Я знаю, кто ты.
–Я этого и хотел, – сказал торговец. – Я хочу, чтобы ты знал, кто я. Поверь мне.
Ты не первый, кто пришел сюда. Другие приходили. И уходили.
Шэдвелл слишком хорошо знал, кудаони уходили. Глазами Бича он успел увидеть тела, похороненные в песке. Но весь его страх был израсходован во время экзекуции, и теперь он говорил свободно.
– У меня была причина прийти к тебе.
Какая причина?
Вот этот момент. Клиент задает вопрос, на который нужно ответить. Незачем ловчить, набивая цену. Здесь требуется правда и ничего, кроме правды.
– Чародеи, – сказал он.
Раскаленные проволочки в его мозгу чуть дрогнули, но Бич молчал. Даже его огненные крылья на миг замерли.
Потом, страшно тихо, он повторил в голове Шэдвелла:
Чародеи.
Тут же в черепе торговца плеснула волна энергии. Огонь, из которого, по всей видимости, состояла не только физическая, но и духовная природа Бича, заплясал перед его глазами.
Чародеи.
– Ты знаешь, кто они?
Песок под ногами зашуршал.
Я забыл.
–Это было давно.
И ты пришел сказать мне это?
–Я пришел напомнить.
Зачем?
Проволочки снова вздрогнули. «Он может убить меня в любой момент, – вновь подумал Шэдвелл. – Нужно быть осторожнее».
– Они прятались от тебя.
Да.
– Все эти годы. Ты не мог их найти.
А теперь?
– Теперь они проснулись. Живут среди людей.
Я забыл. Но ты мне напомнил. Спасибо.Проволочки ослабли, и на Шэдвелла нахлынула волна почти непереносимой радости. А он приносит не только смерть, этот Бич, что он еще может?
– Могу я спросить?
Спрашивай.
–Кто ты?
Бич поднялся со своего песчаного трона и засверкал ярче.
Шэдвелл зажмурился, но свет проникал в самое его нутро, пока Бич изрекал свое вечное имя:
Я зовусь Уриэлем.
Он знал это имя. В детстве он заучил имена ангелов и архангелов, и Уриэль был одним из них, могущественным среди могущественных. Его звали Огнем Господним. Шэдвелл вспомнил похороненные в песке, сожженные тела. Ангельское пламя. Господи, зачем он пришел сюда?..
Он вспомнил еще один из атрибутов этого ангела. Уриэль охранял врата Эдема.
Эдем.
При этом слове огонь вспыхнул с новой силой. Несмотря на века забвения и дикости, это существо все еще было ангелом и помнило свою славу.
Были те, кто звал это место Эдемом. Но я никогда не называл его так.
–А как?
Рай, —ответил ангел, и в мозгу Шэдвелла вспыхнула новая картина. Он увидел тот же сад, только деревья в нем были не песочными, а живыми, во всем зеленом буйстве, напоминающем растительность Круговерти. Набухала завязь, раскрывались цветы, наливались соком фрукты. Но здесь не было торопливости Круговерти: во всем застыла спокойная, напоенная светом торжественность, и вспышки света проносились меж ветвей, как ожившие духи.
Это место творения. Где все становится собой.
–Становится?
Обретает форму, чтобы выйти в мир.
–И Адам с Евой?
Я их не помню.
–Прародители людей.
Люди рождались из грязи в тысяче мест, но не здесь. Это обитель высших духов.
–Чародеев?
При этом слове образ сада содрогнулся, и меж деревьев появились чьи-то фигуры, крадущиеся, как воры.
Они вышли отсюда, —сказал ангел, и на глазах у Шэдвелла из земли стали подниматься деревья с человеческими лицами. – Но они появились случайно. Мы, духи, не знали их. Они не наши.
–Но они выросли.
Выросли. И стали любопытными.
Шэдвелл начал понимать.
– Они захватили мир.
Ангел вздрогнул, и на Шэдвелла обрушились новые образы. Он увидел, как праотцы Чародеев – нагие, всех размеров и цветов, кто с хвостом, кто с зачатками крыльев, – перелезают через стену.
– Они сбежали.
От меня не сбежишь. Когда духи ушли, я остался охранять ворота Рая.
В этом Книга Бытия была права. Страж ворот с огненным мечом. Но ее писал человек, и он извратил все в соответствии с собственными моральными представлениями. Играл ли Бог здесь какую-то роль – сказать трудно. Во всяком случае, Шэдвелл сомневался, что Уриэля признали бы ангелом, появись он у ворот Ватикана.
– А где эти духи?
Я жду их.
Он ждал их, пока не сошел с ума. Бесчисленные века одиночества, высохший сад, засыпаемый песком...
– Ты пойдешь со мной, Я могу привести тебя к Чародеям.
Ненавижу мир. Я однажды побывал там.
Я отведу тебя прямо к ним. Ты закончишь свое дело и вернешься.
Ненависть Уриэля к Королевству ощущалась почти физически. Но он не мог отказаться. Шэдвелл понял это и возликовал в душе.
Может быть.
Взгляд от Шэдвелла обратился к стене. Там стоял Хобарт: вернее, он цеплялся за стену, мертвенно-белый от ужаса.
...на этот раз... я пойду... в другом обличье.
После этих слов свет вспыхнул ярче, и его лучи потянулись к Хобарту. Инспектор дико закричал, но свет вошел в него, не причинив вреда.
Тут же фигура ангела на бархане исчезла, по земле прошла судорога, и песочные растения стали опадать. Через мгновение на месте упражнений Уриэля, пытавшегося воскресить былое великолепие Эдема, лежал ровный слой песка.
Когда вихрь улегся, Шэдвелл оглянулся в поисках Хобарта. Тот стоял на стене, глядя вниз. На первый взгляд это был тот же Хобарт, с тем же бесцветным голосом. Но вопрос, который он задал, доказывал обратное.
– Я теперь дракон? – спросил он.
Шэдвелл взглянул на него. В глубине серых глаз инспектора притаилось сияние, какого он не видел с тех пор, как впервые внушил ему мысль об огне.
– Да. Ты дракон.
* * *
Они не стали медлить и тут же отправились в обратный путь, оставив Пустую Четверть еще более пустой, чем раньше.
Часть одиннадцатая
Время снов
«Небо потемнело ясным днем, что-то пролилось с него дождем, непохожее на цветы...»
У. X. Оден «Двое»
I
Портрет героя в образе сумасшедшего
1
Что случилось с Кэлом Муни? – гадали соседи: какой-то он странный, только молчит и улыбается. Хотя они всегда были со странностями, эти Муни. Старик, говорят, имел в родне поэта, а поэты, известное дело, все немного не в себе. Теперь и сынок пошел по стопам. Странно, как меняются люди, не так ли?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});