Ты моя жена – но, главное, ты моя единственная любовь. Почти три четверти века ты наполняла мою жизнь смыслом. Настала пора проститься, и я, стоя на грани, кажется, понимаю, зачем ты ушла. Для того чтобы показать мне, какой ты была необыкновенной, и чтобы я, пережив долгую скорбь, усвоил истинное значение любви. Я теперь понимаю, что наша разлука лишь временная. Глядя в бездны вселенной, я знаю, что близится время, когда я опять заключу любимую жену в объятия. В конце концов, если есть рай, то мы вновь обретем друг друга, потому что рай там, где ты.
Я люблю тебя.
Айра.
Сквозь пелену слез София увидела на лице Айры выражение несказанного умиротворения. Она осторожно убрала письмо обратно в конверт, вложила его в руку старика и почувствовала, как он сжал пальцы. В дверях показался врач, и София поняла, что пора идти. Она встала, и Люк отодвинул стул к стене, а потом взял девушку за руку. Повернувшись к кровати, он увидел, что Айра приоткрыл рот и тяжело задышал. Врач поспешил к кровати. В последний раз взглянув на немощное тело старика, София и Люк зашагали по коридору, наконец-то направляясь домой.
Глава 31
Люк
Февраль прошел незаметно, приближался конец учебного года, и ранчо двигалось к неизбежному банкротству. Победы Люка на первых трех выступлениях позволили ему и Линде прожить спокойно еще два месяца, но в конце февраля мать принялась потихоньку расспрашивать соседей – не хочет ли кто-нибудь купить землю?
София начала беспокоиться о своем будущем. Ни из Денверского музея, ни из Музея современного искусства ей еще не написали, и девушка переживала, что ей придется в конце концов работать в закусочной и жить в родительском доме. Люку тоже заботы не давали покоя. Он раздумывал, какие у матери есть варианты и чем он может помочь, пока Линда не встанет твердо на ноги. По большей части, впрочем, ни Люк, ни София не хотели говорить о будущем. Они пытались сосредоточиться на настоящем и утешались обществом друг друга и той уверенностью, которую испытывали, когда были вместе. В марте София приезжала на ранчо в пятницу вечером и оставалась до воскресенья. Часто проводила она там и половину среды. В хорошую погоду они катались верхом. София обычно помогала Люку в работе, а иногда составляла компанию Линде. Именно о такой жизни Люк всегда мечтал… а потом вспоминал, что он ничего не в силах сделать, чтобы предотвратить неизбежное.
Однажды вечером, в середине марта, когда в воздухе впервые повеяло весной, Люк повез Софию в клуб, где выступала популярная группа, игравшая кантри. Девушка сидела за старым деревянным столом, с пивом в руках, и пристукивала ногой в такт музыке.
– У тебя хороший слух, – заметил Люк. – Я гляжу, тебе нравится кантри.
– Да.
Люк улыбнулся.
– Знаешь шутку? Что бывает, когда слишком много слушаешь кантри?
София отхлебнула пива.
– Нет, не знаю.
– Сначала отрастает борода, потом жена, дети, собака…
Девушка усмехнулась.
– Забавно.
– Ты не засмеялась.
– Это не настолько смешно.
Люк рассмеялся.
– Вы с Марсией помирились?
София заправила за ухо выбившуюся прядь волос.
– Сначала было немного неловко, но сейчас уже все нормально.
– Она еще встречается с Брайаном?
София фыркнула.
– Нет, они расстались, когда Марсия узнала, что он ей изменяет.
– Когда?
– Пару недель назад. Может, чуть раньше.
– Она расстроилась?
– Не особо. К тому моменту она сама уже встречалась с другим. Он только на втором курсе, так что, думаю, долго их роман не продлится.
Люк рассеянно принялся отдирать этикетку с бутылки.
– Марсия интересная девушка.
– В душе она очень добрая, – сказала София.
– Ты не злишься на нее?
– Теперь уже нет.
– Вот как?
– Она ошиблась. Марсия не хотела меня обидеть. И она уже тысячу раз попросила прощения. Она пришла на помощь, когда я в ней нуждалась. Поэтому – да, я больше не сержусь.
– Думаешь, вы не перестанете общаться, когда закончите колледж?
– Нет, конечно, она по-прежнему моя лучшая подруга. И тебе она тоже со временем понравится.
– С какой стати? – Люк поднял бровь.
– Потому что если бы не она, мы бы с тобой никогда не встретились.
Через несколько дней Люк с матерью поехали в банк, чтобы предложить новый график выплат, который позволил бы им сохранить ранчо. Линда представила кредиторам бизнес-план, предполагавший продажу половины земли, включая еловый питомник, делянку с тыквами и одно из пастбищ. Она уверяла, что покупатель найдется. Стадо пришлось бы сократить на треть, но, если верить подсчетам, соответственно уменьшившуюся сумму они бы сумели выплатить.
Через три дня банк официально отклонил это предложение.
Однажды вечером в пятницу, в конце месяца, София приехала на ранчо, явно расстроенная. Глаза у нее были красные и опухшие, плечи печально поникли. Люк обнял девушку, когда она поднялась на крыльцо.
– Что случилось?
София шмыгнула носом и дрожащим голосом ответила:
– Я больше не смогла ждать. Поэтому я позвонила в Денверский музей искусств и спросила, получили ли они мое резюме. Они сказали, что да, но вакансия уже занята. И в Метрополитен тоже…
– Как жалко, – произнес Люк, убаюкивая девушку в объятиях. – Ты так надеялась получить эту работу.
Наконец София отстранилась. На ее лице читалась тревога.
– Ну и что мне делать? Я не хочу возвращаться к родителям. Не хочу снова работать в закусочной.
Люк собирался сказать, что она может оставаться у него на ранчо сколько вздумается, но вдруг вспомнил, что и это уже невозможно.
В начале апреля Люк наблюдал, как мать водит по ранчо троих приезжих. Один из них держал ферму в окрестностях Дарема. Они пару раз болтали на аукционах скота, и Люк почти не знал этого человека, хотя было видно даже издалека, что Линда относится к нему без особого почтения. Из-за личной неприязни или неотвратимой потери ранчо, Люк не знал. Остальные двое, видимо, были его родственниками или деловыми партнерами.
Вечером за ужином Линда молчала. А сын ничего не спрашивал.
Хотя Люк выступил всего на трех родео из семи в сезоне, он заработал достаточно баллов, чтобы оказаться на пятом месте в общем зачете и в итоге попасть в высшую лигу. На следующих выходных, в Чикаго, предстояли соревнования за приз, которого хватило бы, чтобы продержаться на плаву до конца года. Если бы, конечно, Люк выступил так же хорошо, как в начале сезона.