— Эй, неплохо тут все подчистили! — голос Марти зазвенел, отдаваясь от стен, и в опустошенной комнате вспыхнул яркий свет, — Они даже электричество не отключили!
— Ты что, явилась позлорадствовать? — гневно воскликнула Ви.
— Зачем это мне нужно? Я и не знала, что ты здесь.
— Тогда зачем?
— Вот, принесла ключи для новых владельцев, — Марти достала ключи из сумочки. — В правлении были дубликаты, ведь этот пентхауз выстроен на средства фирмы.
Ви взяла ключи. — Раз уж ты пришла, давай поговорим.
За последние недели сестры часто встречались в присутствии юристов, секретарш, клерков. Теперь они оказались наедине.
Марти посмотрела на потолок. — О боже, конфронтация!
Ви вздохнула. Она понимала, что ничего хорошего из беседы не выйдет, но ведь теперь они встретятся очень нескоро. — Я знаю, ты меня не любишь, — начала она тихим голосом.
— Ты — моя семья, — коротко ответила Марти.
— Тогда почему ты это сделала со мной?
— Что сделала? Ты имеешь в виду «Мотек»? Я сделала это для нас, для фирмы. Ты не хочешь работать в «Мотеке» — это твое дело. Я советовала тебе не уходить из дела. Мы по-прежнему могли бы работать вместе. Мы удачно дополняем друг друга: ты — прекрасный парфюмер, а я — способная деловая женщина.
«Две половины, которые не могут составить единое целое», — подумала Ви и спросила, — Но почему ты не захотела продолжать нашу совместную работу в независимой фирме? «Джолэй» расширялась, доходы росли.
— Настоящий рост был невозможен без изменения принятого ранее имиджа. Это было расширение торговли, рассчитанной на элитных покупателей. Торговля велась через художественные салоны, а не через крупные магазины, привлекающие покупателей среднего класса. Этим покупателям не нужны граненные хрустальные флаконы и подбитые шелком коробочки, столь популярные у снобов. Доходнее продавать не икру, а помидоры — их едят все. И средний класс не желает платить за изысканные флаконы — надо продавать духи в простых флакончиках.
— «Мотек» так будет продавать?
— Да, так. Они дали мне «добро» на создание новой линии — выпуск духов для массовых покупателей. Экономия на всем — даже наклейки с названиями будут попроще и подешевле.
Звонкий голос Марти отдавался от стен пустой комнаты, черные глаза ее блестели, гладкая белая кожа лица оттенялась темными локонами. На ней было ярко-красное платье и ожерелье-воротничок из слоновой кости. Она была возбуждена и опасна. Ее красота, как и ее мозг, словно излучала электрические волны.
— Зачем тебе все это? — спросила Ви.
— Зачем? Да для денег, конечно.
— Ты уже богата!
— Хочу еще больше! Нужды мне досталось вдоволь, когда я была ребенком…
— Но потом ты училась в колледже!
— Да, на твои деньги! Ты не устаешь напоминать об этом. Но в детстве я поняла нищету. Моим домом была улица, моими друзьями — дети окраин. И я помню, что нищета непривлекательна. Говорят, что власть развращает — это пустые слова. Губит человека бессилие. А сила — это деньги, они дают власть. И я поклялась себе, что деньги у меня будут!
— Но я тоже стремилась вырваться из нищеты, ты ведь знаешь. — Ви перевела дыхание. — Я знала, что нищета губительна, я видела, что она разрушила папу. Я хотела вырваться, одолеть ее.
— И ты этого достигла, — кивнула Мартина. — Но ты остановилась и не захотела идти дальше.
— А ты?
— Я буду сражаться с ней всю жизнь, — мрачно сказала Марти.
Сестры замолчали — слишком непривычными были для них искренность и откровенность. Ви хотела бы подойти к Марти и обнять ее за плечи; вместо этого она сказала:
— Почему же нам не остаться соратниками в этой битве? Я хотела, чтобы мы остались партнерами. А ты? — Но ей не удалось вложить в эти слова сердечность и теплоту — она привыкла к тому, что с Марти ей всегда надо было держать оборонительную позицию.
Марти же почудилось в ее тоне привычное превосходство. «Словно королева обращается к подданной. К черту ее, к черту ледяную богиню! — думала Марти, пылая гневом. — Хотя я достигла своей цели, и королева лишилась трона, она по-прежнему не обращается ко мне как к равной, считает невоспитанным ребенком!» Вслух Марти резко сказала:
— Нет, Ви! Я вела и буду вести свою битву сама!
— Ну вот, теперь все ясно.
Ви вспомнила, как несколько лет назад Марти встретила на приеме Чарльза Ревлона, директора знаменитой парфюмерной фирмы, и заявила:
— Я не только сравняюсь с тобой, Чарли, но и обгоню! Моя фирма будет сильнее.
К изумлению Ви, Чарльз Ревлон обнял Марти и серьезно ответил: — Ну что ж, детка, тебе это по плечу! Удачи тебе, маленькая воительница!
Ви отошла к окну. — Мы с тобой такие разные, — сказала она грустно, — хотя и сестры.
— Только наполовину!
— Ты отвергаешь наше родство? — Ви внимательно поглядела на Марти.
— Как бы я могла? — язвительно усмехнулась Марти. — Ты всегда была в моей судьбе. Ты и я — сестры Джолэй — такая фотогеничная пара в парфюмерном бизнесе.
— Я ввела тебя в этот бизнес, — одернула ее Ви.
— И если бы не сделала этого, то фирма разорилась при твоем умелом руководстве! К тому все шло!
— Не думаю, — спокойно возразила Ви. — Мой успех не был случайностью. У меня был талант парфюмера.
— Унаследованный от отца «золотой нос», не так ли? Ты считаешь себя его подлинной наследницей, но я-то его знаю лучше. Я раскопала в его прошлом то, что он хотел зарыть.
— Ты второй раз заносишь надо мной эту палицу, — сказала Ви, схватив Марти за плечи и глядя ей в глаза. — Рассказывай, что тебе известно, сейчас же, немедленно!
Марти стряхнула руки Ви. — Ладно, — крикнула она со злобным блеском в глазах, — я расскажу! Слушай!
Когда Марти закончила, Ви тихо сказала:
— А теперь тебе лучше уйти…
Марти подняла с полу свое пальто и минуту стояла, держа его в руках. — Мне жаль… — пробормотала она и вышла.
2
Юные хиппи — соседи Ви в Гринвич Вилледж — весь день играли на саксофоне и из соседнего сада лились томительные мелодии любви и разлуки.
Ви стояла на пороге своего маленького домика, и музыка летела к ней сквозь голые ветви, с уже набухшими почками над нежными побегами крокусов. Этот одноэтажный домик она сняла за 720 долларов в месяц. Увидев при доме маленький садик, она вытащила чековую книжку еще до того, как хозяин назвал цену. Ви тосковала по своим зеленым друзьям, деревцам и цветам, ароматом которых она наслаждалась в пентхаузе. Продав его, все свои растения Ви отдала в Ботанический сад Нью-Йорка. Но жить без растений было невыносимо, а за большие квартиры, где можно было бы держать несколько комнатных деревцев в кадках, запрашивали 20–30 тысяч долларов в год. Так что, снимая свой домик, Ви не колебалась ни минуты — цена ее устраивала, а садик обворожил.