Читать интересную книгу "Общие вопросы этнографии русского народа. Традиция. Этнос. Религия - Олег Викторович Кириченко"

жителей Украины. К моменту вхождения в состав России Украина представляла собой казачью «гетмановскую державу» (А. М. Авраменко), управлявшуюся гетманом и состоявшую из казаков как основной группы населения и помещичьих крестьян. Но миграция русского населения из Центральной России началась сюда раньше, с первой половины XVI в.[510] Важны мотивировки при вхождении в состав России той и другой стороны. Для России, как отмечает В. А. Александров, главной была поддержка единоверцев. Польская сторона обвинялась в гонении на «православную христианскую веру и на святыи Божии церкви»[511]. Украинская сторона — «все войско Запорожское и все православные христиане» в лице гетмана Богдана Хмельницкого — так же говорит о врагах — гонителях Церкви и Православия, но с большей силой и акцентом, обращая внимание на тяжесть гонений: «хотящими искоренити Церковь Божию, дабы и имя Русское не помянулось в земле нашей»[512]. В своей речи Б. Хмельницкий называет свою землю Малой Руссией. Вместе с тем польское влияние на малороссов и в первую очередь на казацких старшин привело к росту в их среде сепаратизма как нормы поведения, и это в значительной степени повлияло на последующие события — сложности пребывания Украины в составе России. Сепаратизм породил украинский национализм — уже идеологический продукт, созданный в проавстрийской и пропольской украинской интеллектуальной среде[513]. Немалая часть украинской элиты была заражена неприятием против «Московии и москалей», в то время как простой народ не отделял себя от русского народа, как братского. Водоразделом для всех стала вера — православная или униатская (греко‐католическая), ориентация или на Запад, или на Восток.

Характерно, что церковная иерархия на Украине являла собой образец противоположный политической элите с ее прозападной ориентацией: здесь существовала сильная православная иерархия, в то время как униаты не имели такой архиерейской базы и довольствовались только большим числом приходского духовенства. Яркое свидетельство тому — широкое привлечение Петром Великим и последующими царственными особами на российском троне украинского монашества к миссионерской деятельности. Украина дала России в XVIII в. огромное число архиереев, часть из них была прославлена потом Русской Православной Церковью в лике святых[514], немало прекрасных проповедников, катехизаторов и священников.

Русское присутствие после воссоединения Украины в количественном отношении было следующим: от 0,5 % в 1719 г. до 9,6 % в 1897 г. (2,8 млн чел.)[515]. Переселенцы из внутренней России делились на две группы: участники военно‐хозяйственной государственной колонизации (основная часть) и те, кто входил в число русской дворянской колонизации (дворяне‐помещики и крепостные крестьяне). Отвоеванное у Турции Причерноморье (Новороссия) заселялось разными этническими группами, в том числе и русскими крепостными крестьянами, там, где были помещичьи владения. Расселение русских на Украине проходило как в сельской местности, так и в городах. М. Б. Булгаков отмечает, что «среди местного населения русские проживали в сегрегационном режиме, т. е. существовали обособленными сообществами и не теряли своих этнических отличий, хотя и испытывали некоторое украинское влияние в хозяйственно‐бытовом и культурном плане»[516]. В целом же в период после 1654 г. не следует разделять русских и украинцев, потому что в этом регионе наиболее органично происходило слияние интересов двух сторон. Некоторое двоевластие существовало до ликвидации гетманства (1764 г.), потом Запорожской Сечи (1775 г.) и, наконец, административно‐полкового устройства с украинской стороны и воеводского управления — с российской[517].

Кроме малоросского или черкасского[518] Запорожского казачества, на Украине существовали группы русского казачества — в верховьях среднего и верхнего Дона (с конца XVI в.), вошедшие потом в состав Донского казачьего войска[519]. Казачество — как донское, так и запорожское — чутко реагировало на состояние цивилизационного «центра». Хотя большая часть казаков относилась к восточнославянскому племени[520], но к моменту концентрации казачества на юге (Запорожье и Дон) российский центр еще не был столь сильным и цивилизационно активным, в правление Иоанна IV только начал практически (политически) решаться вопрос о русской цивилизации. Вот почему казаки достаточно длительный исторический отрезок времени, как маятник, двигались к тем политическим центрам, которые являли наибольшую мощь. Потом возвращались опять к России. Таковым центром до XVIII в. была Турция, и мы видим перемещение части Сечи в Порту или же служение запорожцев как подданных крымского хана, подчиняющихся его интересам[521]. В 1770‐е годы часть украинских казаков перебирается в Австрию и до какой‐то поры служит Австрийской империи. Польско‐литовская Речь Посполитая также использовала казаков в своих военных целях[522]. Положение стало меняться вместе с потерей сугубо военного значения казачества в этом регионе, когда на смену ему пришла российская регулярная армия. Может быть, эта «смена идентичности» и заставила часть казаков искать военной службы и казачьих вольностей в других державах. Но, как свидетельствует история, казаки не нашли ни в Турции, ни в Австрии того, чего хотели, и потому большей частью возвратились потом домой. Перевод казачества в состав регулярной российской армии был основной задачей правительства в этом регионе. Это произошло только к XIX в.

Киево‐Печерская и Почаевской лавры продолжали вплоть до XX столетия быть главным местом для русского всенародного паломничества. Сюда направлялся самый значительный поток богомольцев со всей России[523]. Сам по себе этот факт показывает, какое важное церковное значение русский народ отводил этому месту. Конечно, киевское направление паломничества было тесно связано со Святой Землей и Афоном; в силу этих двух факторов оно приобретало дополнительный импульс духовного внимания. В целом же православная церковная жизнь на Украине не была такой повсеместно однородной, какой она была в центре России, особенно в сельской ее части, поскольку униатство оказывало здесь сильное влияние на народ.

Взгляд на западные границы из центра России

К западной окраине России у русских писателей‐державников не было такого трепетно‐романтического чувства, каким оно было по отношению к Кавказу, хотя они поддерживали национальную интеллигенцию и сочувствовали ее боли за свой народ (Пушкин и Гоголь). Но Н. В. Гоголь, в конце концов, оказался одиноким в своем желании воспеть героическое прошлое запорожского казачества и тем самым придать «взгляду из центра России» романтический, а не реалистический характер. Не была реализована и «славянская карта» А. С. Пушкина и славянофилов, когда была предпринята еще одна попытка утвердить романтическое видение западной окраины — посредством актуализации общественного внимания к «славянскому вопросу»[524]. Этот вопрос в самой Европе начал просматриваться с XVI в.[525], когда эпоха Возрождения закончилась церковной революцией — отделением протестантизма от католичества. Тогда начались активные политические и экономические процессы создания национальных государств на месте княжеств, земель и герцогств, и одновременно началось движение в сторону образования будущих империй. Собственно, это был выход на путь