Они уселись на скамейку. Сол с удивлением обнаружил, что все еще держит в руках ермолку, беспокойно теребя ее. В воздухе пахло сыростью – ночью шел дождь – и сгоревшей листвой.
– Я не совсем понимаю, господин Вайнтрауб, – сказал раввин. – Что все-таки вас тревожит: сон или то обстоятельство, что ваша дочь заболела после того, как он начал вам сниться?
Сол поднял голову, подставляя лицо солнцу.
– Если быть точным, ни то и ни другое, – ответил он. – Я просто чувствую, что эти два события как-то связаны между собой.
Раввин потрогал пальцем нижнюю губу.
– Сколько лет вашей дочери?
– Тринадцать, – чуть помедлив, ответил Сол.
– И эта болезнь… серьезная? Она угрожает ее жизни?
– Нет, жизни она не угрожает. Пока.
Раввин чинно сложил руки на своем объемистом животе.
– Вы не думаете… можно я буду звать вас Солом?
– Конечно.
– Сол, вы не думаете, что этот ваш сон… что он каким-то образом стал причиной болезни вашей девочки?
– Нет, – ответил Сол и задумался, правдив ли его ответ. – Нет, ребе, я так не считаю.
– Зовите меня Морт.
– Хорошо, Морт. Я пришел не потому, что считаю самого себя… или свой сон причиной болезни Рахили. Но мне кажется, мое подсознание все время пытается мне что-то подсказать.
Морт откинулся на спинку скамейки.
– Может, вам стоит обратиться к неврологу или психологу? Я не совсем понимаю, что…
– Дело в том, что меня интересует история Авраама, – прервал его Сол. – Знаете, я изучал различные этические системы, но мне трудно понять этику, которая начинается с приказа отцу заколоть родного сына.
– Нет, нет, нет! – вскричал раввин, по-детски грозя ему пальцем. – Ведь, когда настало время, Господь остановил руку Авраама. Он не мог допустить, чтобы во славу его приносились человеческие жертвы. Одной лишь покорности воле господней, вот чего он…
– Да, – ответил Сол. – Только покорности. Но ведь сказано: «И простер Авраам руку свою и взял нож, чтобы заколоть сына своего».[34] Бог, я думаю, заглянул к нему в душу и увидел, что Авраам готов заколоть Исаака. Внешняя покорность без внутренней готовности совершить убийство вряд ли умиротворила бы Бога Ветхого Завета. А что случилось бы, если бы Авраам любил своего сына больше, чем Бога?
Морт побарабанил пальцами по колену, затем положил руку Солу на плечо:
– Сол, я понимаю, вас волнует болезнь вашей дочки. Но при чем тут документ, написанный восемь тысяч лет назад? Расскажите мне о вашей девочке. Ведь дети больше не умирают от болезней. Во всяком случае, в Сети.
Сол с улыбкой встал и сделал шаг назад, освобождаясь от руки раввина:
– Я бы хотел поговорить с вами еще, Морт. Очень хотел бы. Но мне надо возвращаться. У меня сегодня вечером занятия.
– А в эту субботу вы придете в храм? – спросил раввин, протягивая на прощание руку.
Сол сунул ему ермолку.
– Возможно, приду на днях, Морт. Обязательно.
В один из вечеров той же осени Сол, выглянув из окна своего кабинета, увидел темную фигуру, стоявшую под голым вязом. «Репортер», – с замиранием сердца подумал Сол. Все десять лет он страшился того дня, когда секрет раскроется, понимая, что на этом кончится их простая и спокойная жизнь в Кроуфорде. Он вышел во двор.
– Мелио! – воскликнул он, разглядев лицо человека.
Археолог стоял, засунув руки в карманы длинного синего пальто. Десять стандартных лет, прошедших со времени их последней встречи, Арундеса почти не изменили – Сол догадался, что ему все еще не больше тридцати. Но загорелое лицо молодого человека прорезали глубокие морщины.
– Сол. – Он робко протянул ему руку.
Сол горячо пожал ее.
– Я и не знал, что вы вернулись. Заходите в дом!
– Нет. – Археолог отступил назад. – Я здесь уже около часа. И так и не набрался храбрости.
Сол хотел что-то сказать, но промолчал и понимающе кивнул. Руки начали мерзнуть, и он сунул их в карманы. Над темным коньком крыши проступали первые звезды.
– Рахиль еще не вернулась, – сказал он наконец. – Она пошла в библиотеку. Она… она считает, что у нее скоро контрольная по истории.
У Мелио словно ком стал в горле, и он лишь молча кивнул.
– Сол, – сделав над собой усилие, заговорил он, – поверьте, мы сделали все, что было в наших силах. Наша группа провела на Гиперионе без малого три стандартных года. Мы бы и дальше оставались там, но университет перестал нас финансировать. Там не было ровно ничего…
– Мы это знаем, – отозвался Сол. – Мы с женой вам очень благодарны за мультиграммы.
– Я месяцами не вылезал из Сфинкса, – продолжал Мелио. – Судя по показаниям приборов, он ничем не отличается от обыкновенной груды камней, но временами мне казалось, что я чувствую… чувствую что-то… – Он опять покачал головой. – Я подвел ее!
– Нет, – ответил Сол и сквозь шерстяное пальто стиснул плечо собеседника. – Вы здесь ни при чем. Мы запрашивали сенаторов… Я беседовал даже с руководством Научного Совета и никто не мог мне объяснить, почему Гегемония не пожелала потратить больше времени и средств на исследование Гипериона. Мне кажется, им давно уже следовало бы включить этот мир в Сеть, хотя бы из-за его научной ценности. Неужели им наплевать на загадку Гробниц?
– Я понимаю, что вы хотите сказать, Сол. Здесь подозрительно многое, хотя бы то, как поспешно прикрыли финансирование нашей группы. Похоже, Гегемония стремится держать Гиперион на определенной дистанции.
– Вы думаете… – начал было Сол, но тут из сгустившихся осенних сумерек появилась Рахиль. Ее волосы были коротко подстрижены по подростковой моде тридцатилетней давности, круглые щеки раскраснелись от холода, руки она глубоко засунула в карманы красной куртки. Она находилась сейчас на границе юности и детства и в своей одежде – джинсы, кроссовки и толстая куртка – вполне могла сойти за мальчика.
Рахиль улыбнулась.
– Привет, папа.
Подойдя ближе, она застенчиво кивнула Мелио.
– Простите, я кажется, помешала вашей беседе.
Сол облегченно перевел дыхание.
– Нет, что ты, детка. Рахиль, это доктор Арундес из Рейхсуниверситета на Фрихольме. Доктор Арундес, моя дочь Рахиль.
– Рада познакомиться. – Рахиль восхищенно присвистнула. – Рейхс, подумать только! Я читала их каталоги. Мне бы так хотелось когда-нибудь туда поехать!
Мелио сдержанно кивнул. Сол видел, как он напряжен.
– Вы… – начал Мелио, – я хотел спросить, что именно вы бы хотели там изучать?
Сол испугался, что Рахиль заметит прозвучавшую в его голосе боль, но она лишь пожала плечами и беззаботно рассмеялась.
– О, все подряд. Старик Эйкхард – он ведет у нас факультатив по палеонтологии и археологии – говорит, что там замечательное отделение классики и древностей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});