Я остался на Малой до следующей ночи - надо было еще встретиться с артиллерийскими корректировщиками и выяснить, нет ли претензий к нашим береговым батареям у командиров поддерживаемых ими частей. Днем Андрей Иванович Рыжов сводил меня к снайперам, получившим короткий отдых. Среди них нашлось несколько застрявших здесь куниковцев. Каждый из них имел на личном боевом счету десятки уничтоженных фашистов.
Возвращаясь в Геленджик, я не мог знать, что остаются считанные часы до начала операции, которую подготовило гитлеровское командование, чтобы ликвидировать наш плацдарм за Цемесской бухтой. Как стало потом известно, для этого была образована особая войсковая группа генерала Ветцеля, насчитывавшая до четырех пехотных дивизий, до пятисот орудий и минометов, а на таманских и крымских аэродромах сосредоточено тысяча двести самолетов. Еще позже мы узнали, что операция имела кодовое обозначение Нептун, а ее морская часть (блокирование Малой земли флотилией торпедных катеров, подводными лодками и постановкой мин с воздуха) - Бокс.
... Рано утром 17 апреля я был на передовом КП командарма Леселидзе близ Кабардинки. Над западным берегом Цемесской бухты, который отсюда широко открывается взгляду, клубились дым и пыль. Оттуда мощными волнами докатывался грохот разрывов. Фашистские бомбардировщики появлялись группа за группой - по тридцать-сорок машин.
Из немецких штабных документов, захваченных впоследствии, видно, что 17 апреля в налетах на Малую землю и восточный берег Цемесской бухты участвовало 1074 самолета. Масштабы авиационной и начавшейся одновременно артиллерийской подготовки не оставляли сомнений в том, что противник развертывает операцию с решительными целями.
Константин Николаевич Леселидзе сохранял внешнее спокойствие. Только темные выразительные глаза выдавали охватившие его волнение и тревогу. И с губ сорвалось негромкое горестное восклицание: Неужели Малая погибла?..
Несколько часов спустя, командарм потребовал, чтобы его перебросили на Мысхако на торпедном катере - он считал, что сейчас должен быть там. Туда же, в войска, отбивающие на объятом огнем и дымом плацдарме яростный натек врага, отправился начальник политотдела армии Леонид Ильич Брежнев.
На восточном берегу бухты интенсивной бомбежке подверглись позиции армейской тяжелой артиллерии и батареи нашей базы - враг стремился лишить десантников огневой поддержки с Большой земли.
Как ни доставалось за последние месяцы артиллеристам на Понае, самое суровое испытание настало для них теперь. Наши истребители и зенитчики не могли рассеять такую массу пикировавших на холм бомбардировщиков, и орудия, стоявшие там, скоро умолкли. Связи с Зубковым не было. Жив ли там хоть кто-нибудь, или погибли все, в штабе базы уже не надеялись узнать до наступления темноты, когда можно было послать на высотку людей. Но прошел час-другой, гитлеровцы перестали бомбить этот мыс, уверившись, должно быть, что с нашей батареей покончено. А оттуда снова ударили орудия! В этот момент я был на КП начарта Малахова. Услышав голос зубковских стомиллиметровок, который ни с каким другим нельзя было спутать, мы с Михаилом Семеновичем на радостях крепко обнялись. Живы наши гвардейцы, живы и бьют по врагу!
По мере того как восстанавливалась связь (она прерывалась и с дивизионом Солуянова), выяснялось, что даже такой бомбежкой противник не смог полностью вывести из строя ни одну батарею. Пострадали отдельные орудия, были потери в людях. Но большинство расчетов, быстро приведя себя в порядок, оказались в состоянии поддерживать огнем десантные части, отражавшие вражеские атаки за бухтой.
- Видим, как на Малой земле горят фашистские танки! - докладывали с наблюдательных пунктов батарей.
Как сообщали из штаба 18-й армии, противник наносил главный удар по центру малоземельского плацдарма, общим направлением на усадьбу совхоза Мысхако, явно пытаясь разъединить части, обороняющиеся на флангах. Наши войска держались стойко, но положение на центральном участке было тревожным. Во второй половине дня некоторые батальоны дрались в окружении.
Огневой бой продолжался всю ночь, охватив и морские пути к Малой земле. Из отправленных туда четырнадцати судов три были потоплены.
На следующие сутки обстановка еще более осложнилась. Было не так уж существенно, что на северном краю Малой земли противник вытеснил подразделения 255-й бригады из нескольких кварталов Новороссийска, тем более что продвинуться там дальше ему не дали. Хуже, что в центре, на участке 8-й гвардейской бригады, враг вклинился на километр - ведь глубина плацдарма не превышала пяти километров...
А тут еще сорвалась подача десантным войскам боепитания. К плотным огневым завесам, поставленным перед нашими судами артиллерией, к налетам бомбардировщиков прибавились групповые атаки торпедных катеров. Часть их действовала у самого выхода из Геленджикской бухты, другие блокировали подходы к Мысхако.
В бою, завязавшемся на фарватере, три неприятельских катера были потоплены. Но из наших кораблей прорвались к Малой земле лишь катера-охотники, высадившие небольшое пополнение. Сейнеры и мотоботы с грузом дойти туда не смогли. Мы потеряли катер-охотник и два сейнера, два катера были повреждены.
На следующее утро контр-адмирал Елисеев сообщил, что наша база будет немедленно усилена сторожевыми и торпедными катерами и что из других баз направляются к нам все исправные сейнеры и шхуны. Когда читаешь много лет спустя во флотских штабных документах того времени: Группа катеров МО в Геленджике доводится до десяти, может показаться, что это слишком мало. А тогда, помню, капитан-лейтенант Сипягин, услышав об этом, от избытка чувств даже запел: И десять гранат не пустяк!
Если к началу 1943 года весь Черноморский флот имел около полусотни катеров-охотников, то после февральских десантов и других операций, не обходившихся без потерь, их осталось в строю значительно меньше. И ведь они конвоировали суда вдоль всего кавказского побережья. Нет, жаловаться, что добавляют мало, не приходилось. Мы радовались каждому катеру, каждому сейнеру и старались получше, порасчетливее использовать их.
Таких ночей, когда перевозки на Малую землю срывались не из-за шторма, а в результате действий противника, больше не было. Уже следующей ночью, хотя и не все суда прорвались к Мысхако, десантные войска получили сто тонн боеприпасов и семьсот человек пополнения.
На Мысхако были доставлены листовки с обращением Военного совета 18-й армии,
Боевые товарищи! - говорилось в нем. - На Малой земле решаются большие дела во имя освобождения нашей Родины от немецко-фашистских захватчиков. Военный совет выражает уверенность, что там, где сражаетесь вы, враг не пройдет. Там, где вы контратакуете, враг не устоит. Сильнее удары по врагу!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});