Сразу за своим передовым отрядом появился и сам герцог на крупном гнедом боевом коне, в седле из красной кожи, отделанном по краю луки золотыми гвоздиками. Над Бекингемом развевался его штандарт, а рядом скакали трое личных охранников, вооруженные до зубов. На герцоге было некое подобие щегольского охотничьего костюма, но его сапожки, сшитые, как и седло, из красной кожи, были столь изящны, что человек менее знатный, пожалуй, приберег бы их для бала. Его плащ, горделиво отброшенный назад, был скреплен у горла крупной золотой застежкой. На шляпе красовался золотой фамильный герб с драгоценными рубинами, а самоцветы, которыми был расшит его нарядный колет, стоили, должно быть, целое состояние. Узкие штаны из нежнейшего красно-коричневого шелка внизу были отделаны красными кожаными кружевами в тон сапожкам. Молодой герцог всегда был чрезвычайно тщеславен. А с тех пор, как его опекуншей сделалась Елизавета Вудвилл, он вечно на кого-то дулся. Особенно после того, как она заставила его вступить в унизительный брак со своей сестрой Екатериной. И теперь, когда ему было уже почти тридцать, он остался столь же тщеславным, вечно на кого-то сердился и стремился отомстить миру, который, как ему казалось, относился к нему без должного почтения.
Я познакомилась с герцогом, когда вышла замуж за Генри Стаффорда, его тезку и родного дядю. Тогда будущий герцог Бекингем был просто маленьким мальчиком, которого успел изрядно испортить его дед, безумно его баловавший и прощавший ему все на свете. После смерти отца, а затем и деда он еще совсем ребенком получил титул герцога и стал считать себя великим от рождения — ведь трое его предков происходили непосредственно от Эдуарда III — и куда более достойным королевского трона, чем сама королевская семья. Он и теперь, считая себя прямым наследником дома Ланкастеров, наверняка был уверен, что его претензии на корону гораздо более основательны, чем претензии моего сына.
«Неожиданно» встретив меня на дороге, герцог изобразил притворное изумление. Моя свита была намного скромнее, хотя, надо заметить, я всегда путешествовала в сопровождении пятидесяти хорошо вооруженных слуг, и знамена с моим гербом и гербом Стэнли тоже несли впереди. Бекингем поднял руку, останавливая свой отряд, и мы с ним медленно приблизились друг к другу, словно на официальных переговорах; молодое лицо герцога освещала, подобно восходящему солнцу, очаровательная улыбка.
— Ах, миледи, какая неожиданная чудесная встреча! — вскричал он, и его свита опустила боевые знамена в знак уважения ко мне. — Вот уж не думал свидеться с вами так далеко от родного края, дорогая кузина!
— Мне понадобилось посетить свой дом в Бриджнорте, — нарочито громко сказала я, чтобы мог услышать любой шпион, прислушивавшийся к нашей беседе. — Впрочем, я тоже не ожидала вас здесь встретить. Мне казалось, вы сопровождаете короля в его поездке по стране.
— Верно, — отозвался Бекингем. — Я заглянул в свое поместье в Бреконе и сейчас как раз возвращаюсь к его величеству. Не угодно ли вам ненадолго прервать путешествие и оказать мне честь, отобедав со мной? Вон там, в Тенбери. — И герцог небрежно махнул рукой в сторону своего войска. — При мне, как всегда, и мои повара, и запас провизии. Мы могли бы неплохо перекусить и пообщаться.
— Почту за честь, — тихо промолвила я и, развернув коня, поехала с ним рядом.
Моя столь немногочисленная, с его точки зрения, свита отступила в сторону, пропуская нас, и двинулась следом за отрядом Бекингема по направлению к Тенбери.
В тамошней крошечной гостинице и впрямь нашлась подходящая комната с обеденным столом и несколькими стульями, чего нам было вполне достаточно; лошадей вывели пастись на ближайшее поле, а люди разожгли костры и принялись жарить мясо на открытом огне. Повар Бекингема, воцарившись в жалкой гостиничной кухне, быстро навел там порядок, и вскоре слуги уже сновали туда-сюда; повар велел им зарезать двух или трех кур и принести на кухню нужные ему припасы из сопровождавшей герцога повозки. Поскольку в свите герцога имелась даже отдельная повозка с винами, то его стюард подал нам вино в особых бокалах — с выгравированным гербом герцога. Заметив и всю эту суету, и желание самого герцога, этого тщеславного щеголя, пустить мне пыль в глаза, я подумала: «Зря он так старается, надеясь меня переиграть!»
Я ждала. Бог, которому я служу, терпелив; Он и меня приучил к тому, что порой лучше спокойно выждать и посмотреть, что из этого получится. Бекингем, напротив, никогда терпением не отличался; вот и сейчас, едва за стюардом закрылась дверь, он сразу же пылко заявил:
— Ричард просто невыносим! Я-то считал, что он всего лишь защитит нас от чрезмерных амбиций этих Риверсов, я предупреждал его, что они совершенно распоясались; однако он и сам зашел слишком далеко. Его необходимо одернуть!
— Но ведь он теперь король, — заметила я. — Вы сами виноваты, поскольку всегда вовремя предупреждали его об опасности и излишне усердно ему помогали; в итоге он превратился в того самого тирана, каким, согласно вашим опасениям, мог стать кто-то из Риверсов. Кстати, мы с мужем поклялись ему в преданности, как, впрочем, и вы, кажется.
Бекингем так энергично махнул рукой, что даже пролил немного вина, и тут же воскликнул:
— Клятва верности, данная узурпатору, ничего не значит! Ричард вообще не имеет права быть королем.
— А кто имеет такое право?
— Принц Эдуард, полагаю, — пожав плечами, быстро обронил герцог, словно это не было самым важным для нас вопросом. — Леди Стэнли, вы старше и мудрее меня, я всегда доверял вашему мнению, так ответьте: как, по-вашему, должны ли мы вызволить принцев из Тауэра и вернуть им престол? Вы ведь так любили королеву Елизавету, вы были первой дамой у нее при дворе. Вы, наверное, считаете, что ее сыновей следует немедленно освободить, а принца Эдуарда посадить на трон его отца?
— Конечно, я считала бы так, — начала я, — если бы Эдуард был законным сыном короля. Но Ричард утверждает, что этот мальчик — бастард; да вы и сами объявили его бастардом, как, впрочем, и его отца — только чуть раньше.
Герцога явно встревожила моя прямолинейность, будто вовсе не он уверял всех, что Эдуард уже был женат, когда предложил Елизавете Вудвилл руку и сердце.
— Боюсь, вы правы, — был вынужден признать он. — Пожалуй, все ваши рассуждения действительно соответствуют истине.
— А это означает одно: вам, если, конечно, вы надумаете помогать этому так называемому принцу взойти на престол, придется лишиться всех тех богатств и должностей, которые вы получили благодаря Ричарду.
Бекингем только капризно поморщился, словно должность главного камергера Англии отнюдь не является высочайшей должностью в нашей стране, и высокомерно произнес: