- Джэдди сказала, что кипятка придется подождать.
- Можешь ты принести мне ведро чистой колодезной воды?
- Да, почтеннейший, - отвечает Лисса, стараясь не встречаться с юношей взглядом.
- И чистую женскую сорочку.
- Сорочку?
- Тебе, небось, невдомек, но Лидрал женщина. Она разъезжала в мужском платье, чтобы... чтобы избежать чего-то подобного.
- Неужели они избили ее только за это? За то, что она женщина?
- Белые не потворствуют почитателям Предания, - сухо отвечает Доррин.
Чародеи, конечно же, устроили это истязание вовсе не из-за такого пустяка, как мужской костюм. Они беспощадны, но их жестокость не бывает бесцельной. "Ну почему... - тут руки юноши непроизвольно сжимаются в кулаки. - Почему я не настоял, чтобы она осталось в Дью?"
Лисса возвращается с ведром холодной воды.
- Спасибо, - говорит Доррин, стараясь, чтобы его голос звучал помягче. Он берет из корзины тряпицу и смачивает ее.
- У меня есть сорочка... не новая, но мягкая и чистая.
- Спасибо, - тихо повторяет юноша, смахивая одной рукой слезы, и принимается счищать грязь и кровь. То и дело у него возникают вопросы: где Белые схватили Лидрал, не заманили ли они ее в ловушку - но он отгоняет все посторонние мысли, сосредоточиваясь на страдалице.
Наконец, когда ценой огромных усилий ему удается восстановить нормальное биение темного пульса гармонии, он сворачивается на соломе, укрывшись одним из одеял, неохотно принесенных Джардишем. Темный посох лежит под рукой. Доррин надеется, что он предупредит его о возможной опасности.
Сон прерывается, когда в конюшне еще темно. Юноша хватается за посох и лишь потом осознает, что его разбудил голос Лидрал.
- Нет... - стонет в бреду женщина. - Не надо...
Каждое слово, каждое непроизвольное движение вызывает новую волну боли.
- Лежи спокойно... отдыхай... - говорит Доррин, касаясь ее лба.
- Доррин... ты... где... Так хочется пить... За что ты так со мной... так больно... Почему?
Неужели Лидрал считает его виновником своих мучений? Почему?
Не находя ответа, он вливает ей в рот тонюсенькую струйку воды, а потом погружает ее в целебный сон. Понимая, что ему сегодня уже не заснуть, Доррин крепко сжимает посох. Жаль, конечно, что он не боец, как Кадара и Брид, но может быть, ему под силу использовать гармонию как оружие?
Правда, если и под силу... то следует ли?
А впрочем, почему бы и нет? Креслин же делал это! Основатели делали это и остались живы. Но как к этому подступиться?
Нужна машина или что-то вроде магического ножа, как говорил Брид...
Так или иначе, он исцелит Лидрал и отплатит Белым. Вот и все.
CIII
Пожалуй, Лидрал еще слаба, однако Доррин все же решает перевезти ее. Несмотря на размытые дороги, он готов рискнуть, лишь бы не оставлять больную в такой близости от хаоса, источаемого теперь Джардишем.
Безделушки, найденные в повозке, он складывает в два мешка, которые подобрал в конюшне. Дно повозки юноша устилает чистой соломой, набрасывает тряпок, а сверху кладет тюфяк.
Потом наступает пора седлать Меривен и запрягать ее в повозку. Что ему еще нужно? Ну конечно, припасы, ведь на дорогу уйдет дня три, а то и четыре. О снеди следовало позаботиться раньше.
Вздохнув, он поворачивается к Лидрал, и их глаза встречаются.
- За что? - стонет она - Мне было так больно...
Эти слова звучат снова и снова.
- Я здесь, - говорит Доррин, положив ладонь ей на лоб. - Все будет хорошо.
- Пить...
Юноша вливает струйку в пересохшее горло, но часть проливается на тюфяк, потому что ей трудно глотать. И лежать она может только ничком, потому что на спине и боках страшные рубцы.
Спустя несколько мгновений женщина снова проваливается в сон, словно убегая от воспоминаний о пережитом ужасе. Навьючив мешки с товарами на Меривен, Доррин направляется на кухню.
- Как та бедняжка? - спрашивает повариха, когда он заходит внутрь с седельными сумами. - Какой кошмар! Что эти чародеи творят!
- Ей получше. Могу я прикупить в дорогу немного припасов?
- Куда ты собрался? Дороги-то нынче непроезжие, всюду грязь.
- Дорога до Дью проезжая в любую распутицу - досюда-то я добрался. А оставаться здесь нам нельзя, - говорит юноша.
- Жаль, что тебе придется везти бедняжку через весь Спидлар! И это после такой тяжелой зимы...
- Так как насчет провизии?
- Ну, запасов у нас самих немного, но как я могу отказать целителю? бормочет Джэдди, заглядывая в лари и бочонки. - Вот сушеные фрукты... сыр... галеты есть, малость жесткие, но в пути сгодятся...
Юноша невольно улыбается, глядя, как под это неумолчное бормотание на столе вырастает горка съестного.
- Бедняжке сухой кусок в рот не полезет, надо его смочить. Водой или сидром... Не стой столбом. Укладывай все в свои сумы. А я посмотрю, может, еще что найду.
Невольно улыбнувшись, Доррин начинает собирать продукты, но улыбка исчезает, когда на кухне появляется Джардиш.
- Я тут попросил твою повариху....
- Еда - это мелочи. Ты, целитель, в долгу передо мной за то, что я занес в конюшню твою подружку. Это был рискованный поступок, - голос Джардиша звучит жестко, хотя встретиться с Доррином взглядом он не решается.
- Не такой уж и рискованный, - отзывается Доррин, сжимая темное дерево посоха.
- Ты мне должен! - настаивает Джардиш, и за его словами юноша чувствует биение хаоса.
- Пожалуй. Получи-ка должок той же монетой!
Доррин выпускает из рук посох и смотрит Джардишу в глаза.
Тот пытается отпрянуть, но удерживающие его запястья пальцы кузнеца крепки, как сталь, которую он кует.
- Я отплачу тебе гармонией! - хрипло, почти надрывно смеется Доррин, свивая вокруг торговца магическую паутину. - Ты больше не сможешь иметь дело с хаосом, даже в мелочах. При любом соприкосновении твоя кожа будет зудеть и шелушиться!
Его глаза вспыхивают, и тьма изливается из них на Джардиша, корчащегося в железной хватке.
- Ты убил меня! - рыдает дрожащий торговец, когда юноша отпускает его. Он поворачивается и, волоча ноги и расчесывая на ходу шею, бредет прочь.
Доррин возвращается к стойлу, подняв Лидрал вместе с тюфяком, переносит ее на повозку, а потом выводит обеих лошадей из конюшни.
Джардиш, в одних подштанниках, стоит у колодца, выливая на себя ведро холодной воды.
- Еще одно... еще одно...
- Что за проклятие ты наложил на него? - кричит повариха Джэдди, выбегая на грязный двор. - Ничего хорошего из этого не выйдет! А я-то думала, ты славный парнишка!
- Я лишь благословил его тяготением к гармонии, - отвечает Доррин с невеселой улыбкой.
- Да это ведь хуже смерти! Как ты можешь быть таким жестоким?
Доррин выразительно смотрит в сторону повозки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});